Виктор Михайлов - Стражи Студеного моря

Перед строем стоял Поливанов.

Начальник политотдела развернул кожаную, тисненную золотом папку с адресом и прочел:

«КАПИТАНУ ВТОРОГО РАНГА

ПОЛИВАНОВУ ИВАНУ АРСЕНТЬЕВИЧУ!

ЗА ДОЛГОЛЕТНЮЮ И БЕЗУПРЕЧНУЮ СЛУЖБУ В СОВЕТСКОЙ АРМИИ И ПОГРАНИЧНЫХ ВОЙСКАХ КГБ СЕВЕРНОГО ОКРУГА.

ЗА ОБРАЗЦОВОЕ ВЫПОЛНЕНИЕ СВОЕГО СЛУЖЕБНОГО И ВОИНСКОГО ДОЛГА ПО ОХРАНЕ ГОСУДАРСТВЕННЫХ ГРАНИЦ СОЮЗА ССР»

Оркестр грянул туш. Звуки меди, отраженные от воды, понеслись через всю бухту.

Речи были простые и прочувственные. Старого военного моряка любили все — от матроса до командира — и, расставаясь с ним, искренне сожалели.

От офицерского состава «Вьюга» выступил командир корабля капитан 3 ранга Девятов, он был так взволнован, что, не закончив речь, обнял Поливанова, и они по-русски, троекратно расцеловались.

Краткую речь по поручению старшин и матросов «Вьюги» произнес боцман Хабарнов. Он вручил Ивану Арсентьевичу скромный подарок: выполненную матросами модель «Вьюги» — корабля, которым Поливанов командовал восемь лет.

Полной неожиданностью было появление на пирсе капитана рыболовного сейнера «Вайгач». Вергун сказал:

— Иван Арсентьевич! Мы вас ценим и любим. Не хотели мы, чтобы капитан Поливанов покинул Баренцево море. Поэтому моряки порта решили: переименовать передовое судно рыболовецкого флота сейнер «Вайгач» в сейнер «Иван Поливанов»!

С трудом сдерживая навернувшуюся слезу, Поливанов по трапу поднялся на борт буксира.

Гулко заработала паровая машина. Тупоносый буксир, отдав швартовы, развернулся и медленно, самым малым ходом пошел к выходу из бухты.

Поливанов стоял на палубе, прислонясь к надстройке.

Оркестр играл марш моряков-пограничников.

Выпустив белый султан пара, взревел свисток буксира. Ему ответил тифон флагмана, включили сигналы сторожевые корабли, катера и «касатки». На разные голоса ревели и басили гудки. Первая ракета взлетела с «Вьюги», затем залпы из сигнальных пистолетов ответили со всех кораблей.

Медленно, под шатром разноцветных звезд все дальше и дальше уходил буксир. Короткие, словно тревожные, гудки и тифоны затихли. Наступила торжественная и, пожалуй, грустная тишина.

Андрей очнулся, когда Девятов, взяв его под руку, повел в сторону корабля.

— Поздравляю вас, Нагорный, с окончанием училища. Не знаю, сумею ли я заменить вам Ивана Арсентьевича, но даю слово — постараюсь быть для вас тем, чем был для меня Поливанов. Через час мы уходим в море, вам надо быть на корабле.

Когда Андрей вернулся в дом приезжих, отведенная им комната усилиями Светланы преобразилась, приняла уютный, обжитой вид.

Выбрасывая из гейзера упругую струю, деловито урча, на столе кипел кофе в электрическом кофейнике. Одев поверх платья белый кружевной передник, Светлана накрывала на стол.

Поднявшись на носки, она обняла его:

— Сейчас, Андрейка, будем пить кофе.

Андрей посмотрел на часы. На кофе уже не оставалось времени, надо было еще собрать вещи. Молча он выключил кофейник и усадил Светлану рядом с собой на диван:

— Мы с тобой, Света, много говорили на эту тему… Помнишь — не пищать! Десять минут на сборы и двадцать мне на дорогу. В тринадцать часов я ухожу в море.

По лицу ее пробежала тень, но уже через мгновение, взяв себя в руки, она вскочила на стул, сняла со шкафа чемодан и, укладывая вещи, сказала:

— Ты знаешь, Андрейка, это даже хорошо. Вся наша жизнь будет из встреч и расставаний, мы начинаем с расставания. Я обещаю тебе, что каждую новую встречу я буду любить тебя больше и больше…

Андрей просил не провожать его.

Когда Нагорный вступил на трап, дежурный дал команду:

— Смирно!

— Вольно! — отозвался он и вошел на палубу своего корабля.

На звонок показался дежурный по низам:

— Товарищ лейтенант, как прикажете о вас доложить?

— Доложите командиру корабля: лейтенант Нагорный прибыл для прохождения службы.

Принял его замполит Григорьев. Футоров был в Москве, учился в Военно-политической академии имени Ленина. Говорили, что после окончания академии его назначат начальником политотдела отряда.

— Идем, товарищ лейтенант, на охрану государственной границы Союза ССР, — сказал замполит. — Но предварительно высадим нового начальника погранзаставы в губе Большой Перекатной, он должен сейчас прибыть…

Раздался звонок предупреждения.

— Думаю, что это он. Устройте его на время перехода в своей каюте.

Нагорный вышел на ют.

Старший лейтенант с чемоданом в руке легко вбежал по трапу — это был Фома Лобазнов.

Прозвенели колокола громкого боя.

Боцман Хабарнов отдал команду:

— Баковым— на бак! Ютовым — на ют! Со швартовов сниматься!

Корабль отвалил от стенки…

Светлана со старого пирса наблюдала за кораблем.

На фале стоящей у стенки «Грозы» взвились флаги добрых пожеланий.

«Вьюга» развернулась, малым ходом вошла в пролив и скрылась за скалистыми берегами Корги.

Светлана направилась к школе.

Над дверью семилетки висел кумачовый лозунг:

«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!»

Лозунг был написан для первоклассников, впервые надевших школьную форму, но это доброе пожелание Светлана справедливо отнесла и к себе.

Заполярье — Москва — Голицино, 1957—59–61 гг.

Балясина — деревянная ступенька штормтрапа (веревочной лестницы).

Ватерлиния — линия, по которую углубляется судно с полным грузом. Обычно наносится белой краской в виде полосы вдоль всего борта судна.

Горазна (поморское) — искусна, способна.

Гюйсшток — древко на носу боевых кораблей первого и второго ранга. Служит для поднятия гюйса (крепостного флага) во время стоянки корабля.

Двенадцатимильная полоса — в данном случае — граница наших территориальных вод.

Дрифтерный порядок — комплект плавных сетей, подвязываемых по мере необходимости одна к другой.

Дрифтерный сейнер — рыболовное самоходное судно, оборудованное для лова рыбы плавными сетями.

Кабельтов — морская мера длины, равная одной десятой части морской мили, т. е. 185,2 м.

Клюз — отверстие для пропуска и подъема якорной цепи.

Кнехт — деревянные, чаще чугунные тумбы. Служат для крепления к ним швартовов.

Кормщик (поморское) — в дореволюционное время — рулевой на рыбачьей лодке, он же руководил и ходом промысла на лове трески.

Кранец — круглый или продолговатый, в данном случае — плетенный из каната, служит для смягчения ударов борта судна о другое судно или стенку пирса.