Енё Рэйтё - Три мушкетера в Африке

– Ваш покорный слуга!

– Как вы ведете себя, рядовой? – призвал его к порядку комендант.

– Благодарю за любезный вопрос, господин комендант.

Спятил он, что ли?

– Ах ты, каналья! Строишь из себя психа? – наскочил на него лейтенант.

– Помилуйте, о чем вы? Я гражданское лицо, и в заключении меня держат незаконно.

К разбушевавшемуся лейтенанту подошел коллега.

– Видите ли, похоже, здесь и в самом деле недоразумение. Задержанный, судя по всему, действительно из штатских, так как Тор числится у нас среди легионеров второй роты…

– Вы тоже причисляете себя к гражданским лицам? – обратился к нам комендант.

– Никак нет, господин комендант…

– Где барышня? – Лейтенант угрожающе взмахнул хлыстом.

– Не советую грубо обращаться с нами, господин лейтенант, – почтительно вмешался я. – Потом вам же боком выйдет.

– Что-о? Да как ты смеешь говорить со мной в таком тоне?… – зашелся было лейтенант, но его остановил какой-то майор, который, видать, извлек урок из промашки с Хопкинсом.

– Как еще прикажешь обращаться с вами, бандитское отродье?

Не успел я ответить на вопрос, как распахнулась дверь и вошел маркиз де Сюрьен.

Его высокопревосходительство собственной персоной: щеки горят, на лице сложная смесь чувств – гнев, радость, гордость…

Присутствующие дружно щелкнули каблуками.

Маркиз прошелся, пристально всматриваясь в нас троих, затем обратился к офицерам.

– Господа! Где бы ни зашла речь об этих людях, хочу, чтобы вы отзывались о них как о самых мужественных, самоотверженных и преданных солдатах республики!..

Все растерянно застыли в молчании, лишь Хопкинс чуть слышно буркнул себе под нос:

– Нечего меня в солдаты записывать, я человек штатский…

– Приказываю далее, – повышенным тоном продолжил маркиз, – чтобы во всех армейских подразделениях завтра были названы перед строем имена этих троих людей, которым я с радостью жму руку. – Он поочередно удостоил рукопожатием каждого из нас. – Адмирал де Сюрьен всегда будет горд этой честью.

Такой уж он был человек: без малейших колебаний поставит к стенке труса или лентяя, зато никто не ценил солдата за верную службу выше, чем он.

Альфонс Ничейный сделал шаг вперед и замер по стойке «смирно».

– Слушаю вас!

– Ваше высокопревосходительство, покорно благодарим за добрые слова, но мы всего лишь выполнили свой долг, как и положено солдату.

– Эти парни, – повернулся маркиз к офицерам, – разоблачили гнуснейшую измену и выполнили самый трудный воинский приказ, какой только можно себе вообразить. Прошли огонь и воду, лишь бы доставить архиважное секретное донесение непосредственно в генеральный штаб… Что за герои!.. – Улыбаясь, он обвел нас взглядом, но глаза его при этом подозрительно блестели.

В одно прекрасное утро гарнизон форта Лами в составе ста человек поджидал сюрприз: на небольшом летном поле один за другим приземлились три аэроплана с офицерами высоких чинов.

Что произошло, трудно было понять, но факт остается фактом: коменданта крепости и радиста отстранили от должности и самолетом отправили в тыл. С комендантом в дороге произошел несчастный случай – каким-то образом он выпал из самолета. Поползли слухи, будто он покончил с собой. Что же касается легионеров, им тотчас велели выступать в поход.

У берега Конго солдаты получили приказ изменить направление и теперь ускоренным маршем двинулись прямиком к Игори.

В то же самое время над Игори появилось звено истребителей… Воздух наполнился грозным гулом, а перед капитаном, то бишь комендантом форта, легла радиограмма следующего содержания:

«Приказываю всем – заключенным, охранникам, туземцам – в течение десяти минут собраться в крепости. Если хотя бы один человек сделает попытку покинуть Игори, крепость немедленно подвергнется бомбардировке. Комендант форта Лами снят со своего поста, гарнизон в полном составе, при поддержке артиллерии, в течение трех часов займет Игори.

Повторяем: через десять минут каждый, кто окажется за стенами форта, попадет под обстрел».

Угроза была приведена в исполнение, десять минут спустя низко кружащие самолеты поливали окрестности пулеметным огнем.

В шесть часов вечера форт сдался без сопротивления. К семи часам было проведено первое расследование и за крепостной стеной расстреляно шестнадцать человек, в том числе Брижерон и полоумный капрал по кличке Беспроволочный Телеграф. «Капитана» заковали в наручники и переправили в Оран.

В газетах промелькнуло скупое сообщение: «В колонии Игори заключенные предприняли попытку бунта, подавленного легионерами форта Лами. Три беглых солдата, один из которых оказался гражданским лицом, были направлены в Игори с поручением от секретных служб, а посему колониальная армия намеренно не старалась поймать их».

Севшие в лужу власти пытались выйти сухими из воды. Но мы-то знали, как они «не старались» изловить нас!

Обитателей хижины на острове капитан Перэ, вместе со своим взводом отправившийся на выручку узников, застал в плачевном состоянии. У порога их встретил Потрэн. На желтой сморщенной физиономии сержанта выделялись грустно поникший нос и остатки усов с бородой. Но стоял бывалый солдат, вытянувшись в струнку.

– Честь имею представиться: сержант Потрэн!

Капитан крепко стиснул его костлявую руку.

– М-да, сержант, вид у вас неважнецкий… – Он легонько ткнул пальцем в грудь Потрэна под влажным, пропахшим плесенью мундиром с давно не чищенными, проржавелыми пуговицами. – Есть у вас еще порох в пороховницах?

От такого ласкового обращения лицо сержанта слегка порозовело и взгляд сделался поживей.

– Пришлось пережить кое-какие тяготы. Думаю, надо будет попросить денька три, чтобы оклематься. Но в лазарет не пойду ни за какие коврижки!

Капитан рассмеялся и похлопал старого вояку по плечу.

– Молодцом, сержант! Вы еще послужите на благо Республике!

– Так точно, господин капитан! – щелкнул каблуками Потрэн.

Офицер хотел было войти в хижину, однако сержант преградил ему путь.

– Поосторожнее, господин капитан! Генерала стережет телохранитель. Как только поднялась вся эта суматоха, мы испугались, как бы этим мерзавцам не стукнуло в голову избавиться от нежелательных свидетелей.

– Какой еще телохранитель?

– Вообще-то он тоже узник, как и мы. Очень славный парень. – И прокричал с порога: – Ну, где ты там, обормот? Выходи!

– Нечего орать! Не глухой, слышу!

Из глубины хижины появился Турецкий Султан с большущим кухонным ножом в руке.