Антон Кротков - Африканский штрафбат. Там, где кончается цивилизация…

Игоря поражало, с какой непринуждённой лёгкостью эта генеральская дочка балансирует на грани миров: сегодня его подруга могла увлечённо обсуждать с подружкой свои новые финские сапожки, а завтра хором со всеми присутствующими петь под гитару запрещённое «Памяти Пастернака» Александра Галича: «А над гробом встали мародёры и несут почётный ка-ра-ул!». Девчонке было наплевать, что творческий андеграунд находится под особым наблюдением КГБ: ей ничего не стоило рассказать рискованный политический анекдот или смело заявить, прекрасно зная, что среди собравшихся может находиться «стукач», что «из настоящих харизматиков мировой революции до нашего времени дожил только Че Гевара. Да и того недавно убили за нежелание спокойно стричь купоны вместе с бородатыми соратниками по кубинской революции».

– И вообще, – заканчивала свою очередную пламенную речь девушка-скандал, – «истинная революция, это сексуальная революция. А поэтому «Make Love Not War»4.

Надо ли говорить, что в любой компании её принимали, как свою. Некоторым патлатым и вечно страдающим от безденежья художникам, чьи работы Марина со своим взыскательным вкусом находила талантливыми, она даже помогала. Юная благотворительница любила говорить, что как раз среди таких-то лохматых неформалов и невзрачных с виду студентов и рождается настоящее революционное искусство. Когда же кто-нибудь пытался возражать категоричной в своих оценках анархистке, она «наотмашь била» противника хлёсткой поэзией своего кумира – Вознесенского:

Зато для тех, в ком экзальтированная барышня замечала искру Богом данного таланта, она готова была горы свернуть. Например, могла через отца пробить приятелю собственную мастерскую. Без всякой корысти устраивала очередное своё открытие в лице какого-нибудь чудаковатого самородка на официальную выставку. Ведь участие в ней могло стать для ютящегося с родителями в «коммуналке» нищего живописца пропуском в Союз художников с его совершенно сказочными привилегиями и щедро оплачиваемыми заказами.

Впрочем, с такой же лёгкостью девица могла публично испепелить презрением того, кто по её мнению омещанился, переродился из творца в ремесленника. Авторитетов для неё не существовало. С комиссарской бескомпромиссностью Марина запросто могла бросить в лицо маститого мэтра обвинение в том, что вместо того, чтобы заниматься серьёзным искусством, он тратит себя на заказные халтурки, к примеру, благодаря освоенной технике старения неплохо зарабатывает на реставрации икон с чёрного рынка.

Но в общем юную «принцессу» в творческой среде очень любили встречали чрезвычайно радушно. Часть общей симпатии перепадала и на долю теперь везде сопровождающего Марину Игоря. Очень быстро лейтенант свёл знакомство со многими интересными людьми.

И вообще за несколько месяцев жизнь Нефёдова изменилась радикально. Подруга ни секунды не давала ему скучать. Как только Игорь заканчивал дела на аэродроме, она заезжала за ним на такси и они мчались вместе навстречу очередному приключению.

Даже то, что Игорь теперь почти не летал, он не воспринимал, как трагедию. Ему просто некогда было предаваться мрачной меланхолии, ибо сегодня Марина звонила ему, чтобы сообщить, что у неё на руках специальные пропуска на закрытые просмотры «Недели французского кино». Завтрашний вечер полностью посвящался общению с какими-нибудь гениальными реставраторами, старыми Мариниными знакомыми. А в пятницу они обязательно должны были увидеть прибывающую в Москву всего на несколько дней – «проездом» из Японии – феноменальную Джоконду Леонардо Да Винчи.

И даже будущий отпуск Игоря уже был распланирован деловитой подругой: сперва предполагалось отправиться на Эльбрус в составе компании весёлых физиков-лириков, а затем дней на десять смотаться к морю. От такого «сверхзвукового» жизненного темпа даже у профессионального лётчика временами захватывало дух!

Во время одной из таких посиделок – на квартире у начинающего сценариста и его юной жены-актрисы, которую молодой муж за скандинавские черты лица, зелёные глаза и светлые волосы называл «моя шведская девушка» между Мариной и Игорем впервые случилась близость.

Весь вечер Марина ничего не ела, так как на столе кроме дешёвого креплёного вина «Солнцедар», именуемого в народе «бормотухой» и залежалых консервов ничего не было. Молодожёны считались золотой парой советского кинематографа. Хозяин дома ещё жил отсветом былой славы благодаря снятым лет пять назад по его сценариям культовым картинам про новое поколение советской молодёжи. Его жену же лишь недавно полюбила вся страна за роль чистой деревенской девушки, дождавшейся настоящей любви.

Чрезвычайно талантливые в искусстве, хозяева квартиры демонстрировали полнейшую безалаберность в быту. Полгода назад знаменитой паре власти выделили отдельную «двушку» (хотя по норме на одного члена семьи полагалось только 9 квадратных метров, но в горкоме решили в виде исключения дать звёздной семье, у которой наверняка вскоре появятся дети, квартиру, так сказать, «на вырост»).

Однако вечно занятым на съёмках и кочующим по весёлым компаниям творцам просто некогда было думать об обустройстве семейного гнёздышка. Хозяева относились к своему жилищу, лишь как к месту для ночлега. После шумного новоселья они ограничились тем, что наспех поклеили дешёвые обои и закупили самую необходимую мебель. Не удивительно, что для угощения внезапно пожаловавших в дом гостей в холодильнике нашлось только три яйца и початая банка шпрот, оставшаяся с дня рождения «шведской девушки».

Чтобы не дать любимой упасть в голодный обморок Игорь сбегал в соседний гастроном и вернулся с двумя картонными пакетиками молока за 16 копеек и сдобными булками. Он незаметно для всех вызвал подругу с кухни, где происходили посиделки. Они уединились в крохотной спальне двухкомнатной «хрущёвки».

Марина при всей своей разборчивости в еде обожала пить молоко прямо из этих красно-синих треугольничков. Взяв пакетик двумя пальцами за уголок, и аккуратно стряхнув, чтобы молочные капли из обязательно протекающей упаковки не попали на одежду, она с наслаждением сделала несколько глотков, и тут же заела их пышной сладкой булкой.

Вдруг девушка испуганно вскрикнула и вскочила на кровать, поджав под себя ноги:

– Ой, крыса!

– Да ты что, – рассмеялся Игорь, – откуда ей здесь взяться – у хозяев мышь в холодильнике на днях повесилась с голодухи. Я сам видел.

Тогда Марина пояснила:

– Вадик (так звали мужа-сценариста «шведской девушки») сам рассказывал, что он купил в зоомагазине крысу-альбиноса, некоторое время она пожила у них в старом аквариуме, он даже построил ей домик из фанеры. А потом крыса сбежала. И с тех пор бродит где-то по квартире. А я ужасно боюсь крыс.

Игорь старательно обыскал комнату, даже заглянул под кровать. Но указанный подругой грызун обнаружен им не был.

– Ты настоящий рыцарь! – почти серьёзно похвалила друга немного успокоившаяся девушка. – За то, что ты так доблестно пытался защитить даму сердца от жуткой Шушеры, я тебя поцелую. Ведь дамы всегда как-то вознаграждали своих верных рыцарей.

Нефёдов шутливо опустился на одно колено перед продолжающей сидеть на кровати Мариной. Она чмокнула его в лоб.

– Не-ет, так не годится! – разочарованно сморщился парень. В лобик дамы целуют разве что своих пажей, а рыцарей принято целовать по-настоящему.

Марина смущённо опустила глаза, но позволила молодому мужчине прикоснуться своими губами к её. Вначале напряжённые и прохладные, приятно пахнущие молоком, вскоре её губы сделались тёплыми и податливыми. Когда мужские руки нежно, но решительно обняли её, девушка тихо застонала. Он всё плотнее прижимал её к себе, чувствуя, как голова идёт кругом. На какое-то мгновение, словно опомнившись, Марина вздрогнула, попыталась оттолкнуть его. Игорь нежно стал целовать её шею, лицо, шептать на ушко ласковые слова. Она снова расслабилась – будто обмякла. Не отдавая себе больше отчёта в том, что он делает, Игорь аккуратно повалил её на кровь, принялся торопливо расстегивать кофточку. Задыхаясь от всепоглощающего желания, рванул резинку трусиков. Сквозь дурманящий туман до слуха Игоря дошёл слабый вскрик Марины…