Сергей Наумов - Время талых снегов

Космы тумана скрывали от него спутника. Слышалось только всхлипывание шагов. Гуго уходил назад к спасительным кочкам.

— Стой! Не уходи. Гуго!

Хриплый крик высокого метался над топью. Его поднятое кверху бледное, потное лицо напоминало застывшую на воде медузу.

Внезапно из тумана выплыла фигура Гуго.

Он спрыгнул с кочки и провалился по пояс. Гуго толкал впереди себя полусгнивший ствол и шел прямо в зыбун.

Был на исходе третий час, как ефрейтор Роман Покора и рядовой Смолов затаились в болотистой ложбине.

Стемнело. Кусты в стороне уже трудно было отличить от воды. Низкое серое небо навалилось на землю. Впереди среди кочек лишь тусклыми пятнами выделялись серые «окна».

Заболоченный район границы местные жители метко прозвали «Пойдешь — не вернешься». Случалось, в топях тонули даже лоси.

В первый же день своего прибытия на заставу Роман Покора узнал, что болото на северо-востоке непроходимо. Но за два года службы он узнал и другое: секрет у Черных болот — такая же необходимость, как и дозорная служба у контрольно-следовой полосы.

Непроходимое болото разделяло два мира. И пусть, как рассказывают старожилы, со времени окончания войны граница в этом районе не знала ни одного нарушения, именно к невидимой тропе посылал в секрет начальник заставы капитан Стриженой своих лучших солдат.

От долгого лежания в воде затекли ноги и поламывало в коленях. Прорезиненный костюм защищал пограничников от воды, но он же и холодил, несмотря на шерстяные свитеры, надетые на теплые фланелевые рубашки.

Над болотом плыли знакомые за долгие часы сидения звуки: шуршало, хлюпало, словно огромное пространство, заполненное черной непроточной водой, дышало тяжело и надсадно.

И вдруг закричала сойка. Покора насторожился. Эта птица кричит, когда видит людей. Он напряг слух и скоро различил тихий плеск, отраженно пришедший по воде. Кто-то шел по болоту.

— Слышишь? — тихо спросил Покора.

Смолов кивнул, повел автоматом в сторону плеска.

— Может, лось? — задышал над самым ухом ефрейтора Смолов. — Бывает, ходит.

Роман прижал палец ко рту, приказывая молчать.

До боли в ушах вслушивался он в болотную тишину. Плеск сместился правее и вскоре затих.

«Лось или не лось?» — думал ефрейтор. Его смущал крик сойки. Эту птицу не очень любят на границе. Она выдает дозоры и секреты, лазутчики знают об этом, и крик ее настораживает их.

Покора решил осмотреть участок, где слышался плеск. Даже здесь, на болоте, если прошли люди, должен остаться след.

Ефрейтор приказал Смолову внимательно следить за местностью и действовать по обстановке. Сигнал тревоги — две красные ракеты. Ответ — одна зеленая.

Чувство настороженности не покидало Романа, пока он медленно, чтобы не выдать своего движения, брел по топкой жиже болота, внимательно всматриваясь в пухлые, похожие на папахи, кочки.

Он шел сквозь белесую завесу тумана, вслушиваясь в близкие и далекие звуки, пока, наконец, снова не услышал тихий всплеск.

Пограничник остановился и долго стоял недвижно, ожидая новых звуков или хотя бы движения воздуха.

Взгляд его упал на ближайшую кочку. Ефрейтор вздрогнул. Кочка шевелилась, словно живая. Это поднималась на ней примятая ногой человека трава. Неизвестный ступал на нее недавно, каких-нибудь три-четыре минуты назад. Первой мыслью было — вернуться и предупредить Смолова, чтобы выбрался на сушь, подключился к розетке и вызвал тревожную группу. На возвращение ушло бы пятнадцать-двадцать минут и еще двадцать — на путь до ближайшей розетки. За сорок минут нарушитель мог добраться до горелого леса и кануть в озерцах и болотах.

Роман резко свернул в сторону, делая крюк, отрезая путь нарушителю к лесу, тонувшему в непроглядном тумане. Туда вела единственная подводная тропа. Ее-то они и преграждали со Смоловым.

Нарушитель идет в самую топь. Значит, он или знает еще одну, никому не известную тропу, либо идет на верную гибель, не подозревая о трясине.

Теперь и Роману приходилось брести наугад, прощупывая ногами зыбкое илистое дно.

Он упал в ложбину между двумя кочками — ему послышался слабый крик.

Роман замер, вдавив тело в темную жижу. Потом он увидел две согнувшиеся в напряжении фигуры с длинными шестами. Он встал перед ними, когда нарушители подошли к кочке совсем близко.

— Руки вверх! — глухим, севшим голосом негромко приказал пограничник.

Первый, высокий, плотный мужчина, послушно вскинул руки, отбросив шест. Второй, узколицый, гибкий, рухнул в топь, успев выбросить вперед руку с бесшумным пистолетом. Пуля стеганула по прикладу автомата Покоры и рикошетом ушла в горелый лес.

Роман короткой очередью, как ему показалось, достал узколицего, как вдруг высокий в брезентовом плаще, воспользовавшись секундной заминкой, метнулся за ближайшую кочку, и оттуда сухо треснул выстрел. Роман ощутил, как сорвало фуражку. Пограничник полоснул очередью по кочке, за которой затаился нарушитель, и, пригнувшись, упал в ложбину, которую выбрал для секрета.

Посвистывая, пули прошивали над головой холодный воздух, с причмокиванием входили в сырые кочки.

«Вот оно все как обернулось, — подумал Покора. — Волки-то матерые. Где же второй?»

По выстрелам Роман понял, что второй нарушитель жив и тоже ведет огонь. Но где он?

Покора чуть приподнялся, чтобы по вспышке определить местонахождение узколицего. И тут же начал оседать, ощущая, как что-то горячее и липкое растекается под рубашкой у левого плеча. Потом пришла боль, острая, ломящая.

Превозмогая нахлынувшую слабость, Роман стал отползать из-за кочки к единственному сухому островку, где рос кустарник и откуда простреливался почти весь участок невидимой тропы.

Позиция в ложбине, за кочкой, была уязвима, ее можно было обойти, островок же надежно укрыл бы его в кустарнике.

Покора слышал глухой стук пуль, входящих в кочку — она все еще прикрывала его, — и полз медленно и тяжко, чувствуя, как немеет левая рука.

Покора досадовал на неудачную очередь по узколицему, на ранение, которое еще неизвестно чем кончится.

«Граница любит умных», — вспомнил он слова капитана Стриженого. А он, ефрейтор Покора, не новичок и должен был предусмотреть такой вариант задержания.

Как бы все было просто, если бы не заболела Вега, сильная широкогрудая овчарка. Роман обычно ходил с ней в секрет. Но Вега тяжело заболела, а замены ей не нашлось. Теперь вся надежда на Смолова. Он должен был слышать выстрелы.

Рука мертвела от плеча к локтю. Роман уже не чувствовал и теплоты крови. Опираясь на здоровую руку, он с тупой методичностью отвоевывал сантиметры у пространства, отделяющего его от кустарника.