Валентина Ососкова - Самый маленький офицер

Сначала Тиль, теперь беззаботная Алёна перед глазами маячит… Да нет, Сиф вполне искренне радовался, что Алёне так хорошо, ведь Иосиф Кириллович рядом и в кои-то веки не «его высочество». И ладно бы только смутное недовольство, что это на Великого князя цыганка смотрит – вот так… Нет, сейчас раздражение вызывала её беззаботность и ничто более.

Они идут – к стеле, к памятнику погибшим на войне. Здесь, в Дикее, в своё время довольно долго стоял УБОН Дядька… Может, там, на стеле, есть имена людей, которых Сиф когда-то звал.

А Алёна шагает, ничего не понимая, в своей кепке. Да, откуда ей знать. Сиф и сам-то не помнит большей части собственного детства, но всё же это как-то неправильно.

Алёна на ходу обернулась и задорно подмигнула мальчику:

– Не кисни, Сиф! Жизнь-то продолжается!

Сиф отвёл взгляд. Продолжается, конечно, но лучше пусть это будет как-нибудь потом. Сначала – отдать долг памяти местным героям… настоящим героям.

Стела располагалась в двухстах метрах от памятника Макару, у самых стен крепа, возвышаясь над бульваром. Два каплевидных воинских щита на гранитной плите, словно своеобразные скрижали, и на левом, вместо заповедей – фамилии, а на правом – надпись невычурным, строгим почерком: «Они отдали за нас свои жизни».

К щитам вели ступени. Остановившись на нижней, Иосиф Кириллович долго глядел на стелу, и лицо у него было строгое и торжественное.

Филипп встал рядом и, прищурившись, вчитался в фамилии. Потом отошёл, уступая место брату.

Лёша глядел чуть дольше. Отойдя, он обменялся с братом долгим взглядом и кивнул – молча.

– Знакомых нашли, – вздохнул Заболотин, оборачиваясь к ординарцу, и вдруг обнаружил, что мальчика рядом нет. Оглядевшись в тревоге, полковник заприметил белобрысую голову на той стороне бульвара: Сиф остановился у ларька цветочницы и о чём-то с ней разговаривал, активно жестикулируя.

В обычной жизни Сиф руками размахивал мало – отучился в Управлении, где ценят чёткость и спокойствие речи, а прежде чем открыть рот, три раза продумываешь, что хочешь сказать. Вот в детстве – да, маленький Сивка частенько помогал себе выразить мысль, жестикулируя и сбиваясь на родной забольский.

Сейчас, похоже, ситуация была обратная – уже забольский язык требовал некоторой помощи жестов – не объективно, а так, психологически.

Наконец, разговор был окончен, Сиф расплатился и вернулся к стеле.

В руках у него было два бордовых тюльпана.

Первым посторонился, пропуская мальчика, Филипп. Иосиф Кириллович, заметив движение, обернулся – и тоже отступил в сторону. Сиф медленно поднялся по ступенькам, вглядываясь в забольские фамилии. Знакомых не было – да и откуда им там взяться? Почти ничего и никого Сиф не запомнил, а из близких, батальонных… Да одна Эличка только и была заболькой. Но она-то жива…

Остановившись на верхней ступеньке, Сиф присел, осторожно опуская перед монументом два цветка. Он сам не знал, что его дёрнуло покупать их – красивый жест, конечно, но обычно Сиф подобное оставлял на усмотрение командира… А сейчас появилось желание поступить именно так – и почему-то он, не зная, откуда оно взялось, не стал ему противиться.

«Помогите мне вспомнить, – беззвучно попросил мальчик. – Помогите понять, почему я всё забыл и что надо сделать, чтобы память вернулась, ладно?»

Где-то в основании черепа волосы встали дыбом от ощущения внимательного взгляда: достоин ли таких просьб, мальчик?

Мгновение спустя вокруг снова чирикали птички и словно бы ничего не случилось.

Спустившись, Сиф, не глядя ни на кого, сунул сдачу в руки Одихмантьева:

– Спасибо. Я деньги в рюкзаке забыл…

Аркадий Ахматович лишь таинственно усмехнулся и промолчал. Заболотин открыл было рот, но тоже так ничего не сказал. Поступок Сифа был – правильным. И самостоятельным. Повзрослел мальчик.

– Иосиф Кириллович, – позвал негромко полковник. – А может, всё-таки, завернём по дороге в Рату в… наши с вами места? Те самые?

Князь, у которого план поездки был расписан по дням, а номера везде забронированы заранее, медленно качнул головой:

– Разве что на обратном пути…

Сиф снова повернулся к стеле, вглядываясь в надпись. Лежащие на верхней ступени тюльпаны в ярких лучах солнца горели алым, как не может ничто, кроме крови и цветов у памятника.

– Красиво, – тихо сказала Алёна, подходя.

– Самый лучший комментарий, блин, – дёрнул плечом Сиф и скривился, впрочем, скорее от боли, чем от чувства.

– Прости… Ты на меня обиделся за что-то?

– Да нет, всё отлично, – поспешно возразил мальчик, не отрывая взгляда от стелы. Очень стараясь не отрывать и кляня себя за слишком хорошее боковое зрение. – Это всё Тиль. Я за него переживаю. А с чего ты вообще взяла?

Девушка стянула бейсболку и принялась вертеть в руках:

– Да ты даже сейчас разговариваешь, как будто дуешься. Я что-то не так сделала?

Больше всего Сифу сейчас хотелось отнять у Алёны кепку и забросить её куда-нибудь подальше. Ну какой тут настрой, если рядом эта невозможная цыганка, от которой кровь норовит ударить в голову?

– Алён, я… Просто я, командир, Крёстный, Краюхи – все мы знаем, зачем эта поездка. Это наша поездка, понимаешь? А ты…

– А я тут ни к чему?

– Ты здесь к… Иосифу Кирилловичу.

– Странно. Мне казалось, ты ревнуешь, – лукаво улыбнулась девушка, стараясь отвлечь Сифа от созерцания стелы. Почти получилось, в общем.

– Я не должен ревновать, – отрезал Сиф и кивнул на стелу: – Я здесь не для того. И я должен… Ладно, Алён, пошли отсюда. Наверное, уже пора.

Алёна вздохнула и упрямо сказала:

– А я здесь должна быть – с вами. С Иосифом Кирилловичем и тобой. Я же не требую, чтобы ты – мне цветы дарил. Или ещё чего. Я просто хочу быть с вами – и буду. Я же упрямая! Ясно тебе, балда?

Сиф чуть улыбнулся:

– Ясно.

… Вечером он сидел вдвоём с Тилем на диване, грыз яблоко и рассказывал про стелу у крепа.

– Ты вообще здесь когда-нибудь был?

Тиль мотнул головой:

– Не-а. Знаешь, от нашего детдома группа ездила, а я проболел… С тех пор как-то не сложилось. Не везёт мне здесь.

– Жаль… Стела красивая. Знаешь, два щита, таких, старинных – на гранитной плите.

Тиль тут же потянулся за бумагой и чёрной ручкой:

– Вот такие?

– Не, – остановил его руку Сиф. – Острые снизу. Ну, славянские. Всегда такие рисуют, знаешь?.. Ага. Нет, плита крупнее… Ну как-то так. А за стелой, чуть выше, крепостная стена. На пригорке, получается. И зелёная трава вокруг… А к стеле ступени ведут. Четыре… нет, шесть. Не-не, уже! Вот… А на левом щите – фамилии, дикеевцев-героев. Ой, много… А на правой надпись: «Они отдали за нас свои жизни». Ага, жизнь через тильду. Знаешь, а похоже вышло!