Андрей Бондаренко - Карибская сага

Мальчишка сперва истошно задергался и испуганно заверещал – словно бродячий кот, пойманный в сачок живодёра, но потом, разглядев большую сверкающую монету, зажатую во второй Гешкиной руке, успокоился и уже по-деловому, густым басом поинтересовался:

– Ну, чего надо, сеньор проезжающий?

– А где стоит яхта по прозванию «Кошка»? – проникновенно спросил Банкин, громко и членораздельно произнеся названия морского судна – как на испанском, так и на английском языках.

– Не понимаю я ничего в этих названиях. Да и читать не умею, – недовольно заявил негритенок. – Вы, дяденька, если человека какого ищете, то имя его назовите. Или просто опишите, как он выглядит.

Банкин на секунду задумался.

– Ну, он такой – странный немного. Ходит всегда в чёрных очках. А ещё он мелкого сиамского кота всегда таскает с собой.

– Так вам Одноухий нужен? – сообразил пацанёнок. – Так бы сразу и сказали. Он уже целую неделю в нашей pulperia буйствует. Всем уже надоел – хуже горького батата. Дону Диего, хозяину pulperia, все зубы выбил, застрелил двух метисов, нашего мэра раздел догола, подвесил к потолку и выпорол. А всех девчонок, какие якшаются с проезжающими господами, себе забрал, мерзавец… Ничего, скоро полицейские заявятся из Сан-Анхелино – по его Душу! Вот, тогда-то он за всё ответит…

Банкин отдал пострелёнку честно заработанную монету, благодарно проводил юного всезнайку несильным пинком под тощий зад, после чего, беспомощно и тоскливо посмотрев на Ника, объявил:

– А я всегда, ещё тогда – на Чукотке, не доверял этому Сергею Анатольевичу. Морда запойная, и тут развернулся во всей красе. Вот, я ему, дай только добраться…

Они подъехали к харчевне, на вывеске которой было крупно написано «La Picarilla» («Плутовка» по-нашему). Судя по звонкому женскому визгу, долетавшему из окон pulperia, это название полностью соответствовало глубинной сути данного заведения.

Банкин остался приглядывать за мулами и ценным грузом, а Ник, сильно толкнув скрипучую дверь, вошёл внутрь.

Представшая его взгляду сюрреалистическая картина впечатляла: капитан Куликов, с двумя парабеллумами в руках, вольготно восседал в старинном широком кресле, рядом с креслом располагался необъятный стол, весь заставленный пустыми и наполненными разнокалиберными бутылками и тарелками с недоеденной снедью, на сцене с десяток полуголых девиц, визжа откровенно устало и жалобно, старательно исполняли канкан, а посреди трактирного зала на верёвке, свисающей с крюка, к которому раньше крепилась люстра на пятьдесят свеч, болтался жирный голый мужик, весь зад которого был исполосован свежими красными рубцами…

Та ещё картина маслом – мрак полный!

Кот Кукусь, неодобрительно наблюдавший с каминной полки за всем происходящим, первым заметил Ника и приветственно замяукал, небезуспешно стараясь переорать девичий хор.

– Никитон, мать твою! – искренне обрадовался Куликов. – К нам гость, к нам гость! А ну-ка, мартышки ленивые, мать вашу, давайте-ка ещё один горячий заход – в честь нашего славного господина Буэнвентуры, так его и растак!

Естественно, что после этих слов, для полной убедительности, Сергей Анатольевич открыл беспорядочную стрельбу в потолок из обоих стволов…

Сорок минут понадобилось Нику, чтобы на корню пресечь этот развратный кавардак.

В конце концов, порядок был полностью восстановлен: мэр развязан, одет в штаны и с искренними извинениями отпущен домой, девчонки отправились к местам постоянной дислокации, а капитан Куликов был обезоружен и связан, после чего тут же уснул, оглашая всю округу могучим храпом.

– Вроде худой, а такой тяжёлый! – громко возмущался Банкин с трудом перебрасывая связанного Куликова через круп своего коня. – Навязался на нашу голову, гуляка кабацкий…

Кот Кукусь самостоятельно запрыгнул на спину сонного мула, замыкавшего колонну.

Отъехали от этой Сандиньи на пару километров вдоль безлюдного морского побережья, из найденного плавняка разожгли жаркий весёлый костёр, сами перекусили и накормили голодного кота, дожидаясь, пока доблестный капитан придёт в себя…

Через три часа Сергей Анатольевич проснулся и хмуро попросил развязать его, что Банкин – с видимой неохотой – и исполнил.

– Опохмелиться дадите, мазуты береговые? – тут же поинтересовался Куликов, присаживаясь к костру и поправляя на длинном носу знаменитые чёрные очки.

Ник, молча, протянул ему заранее приготовленную и откупоренную бутылку с креплёным калифорнийским вином.

Куликов принял бутылку дрожащими руками, поднёс ко рту и в несколько жадных глотков полностью опорожнил сосуд.

– А больше нет? – жалобно поинтересовался Сергей Анатольевич, демонстративно опрокинув бутылку кверху дном и глазами указывая на редкие капли, падающие из горлышка бутыли на прибрежный песок.

– Может, и есть. Но пока – не про твою честь, – невежливо ответил Банкин.

– А что так? – деланно удивился Куликов. – Надеюсь, я не сильно покуролесил? Деревушка-то цела осталась?

– Цела, цела, – успокоил его Ник. – И погулял ты нормально, сугубо в меру. Бывало и покруче…. Ты, вот, лучше скажи: а где «Кошка»? Ты её, часом, не пропил? И почему в местной гавани наблюдается такое скопление разных морских посудин?

– Мазут береговой! – зло сплюнул себе под ноги Куликов. – Надо же, ляпнуть такое! «Кошку» пропить! Да я за свою красавицу даже самому Господу Богу пасть порву до самых ушей! Да я…

– Остановись, мистер Одноухий! – прервал его Банкин. – Ты по делу докладывай!

– По делу… Хреновые у нас дела. Опять произошла утечка информации. Так вас всех и растак, да во все известные и неизвестные места! Американская подлодка появилась – по ваши души, ясен пень, как Сизый выразился бы. Стоит себе в засаде, где-то у входа в местную бухту, под водой, конечно же, да и топит все суда, выходящие со стороны Сандиньи, мать её. Только выходящие топит. То есть, всех впускает, а никого не выпускает. Классика жанра. Уже восемь корыт пошли на дно. Вот, такие у нас дела…. Где родимая «Кошка»? Спрятана в надёжном месте. Там, на самом краю мола манговые заросли вылезают из джунглей. Вот, в этих зарослях и отдыхает моя красавица…

Ник призадумался: дело принимало непредвиденный и паскудный оборот.

– Слышь, морской волк хренов, – вмешался Банкин. – Твоя же «Кошка» вооружена до самых коренных зубов. Может, просто потопить эту подводную лодчонку – к нехорошей маме? А?

Куликов многозначительно пощёлкал пальцем по кадыку.

– Выпить бы мне, мазуты…. Налейте болящему, Христа ради! Потопить? Да запросто и с нашим удовольствием. Только для этого надо, чтобы подводная лоханка всплыла в прямой видимости. А с чего ей, спрашивается, всплывать? С каких таких пирожков?