Мария Миняйло - Четыре оттенка счастья

Я всегда мечтал петь, но Господь (в которого я к тому времени уже не верил) обделил меня не только голосом, но и слухом. Правда, это не мешало мне петь в школьном хоре. Меня всегда ставили в первой линии запевающих, рядом с мальчиком, у которого был идеальный слух. Просто я, в отличие от остальных участников хора, знал наизусть все песни, которые были в программе.

Мальчик давал мне отмашку, когда запевать, а я вовсе и не пел, а просто тихо проговаривал текст, тем самым помогая другим. Но ведь слушатели этого не знали. И я хоть чуть-чуть, но был счастлив. Особенно хорошо мне удавались военные песни. Сашка не понимал моего рвения, а Олег завидовал. Потому что его в хор не брали.

Зато в восьмом классе Олег окончательно решил, что станет картографом. Будет рисовать карты. Просто география была единственным предметом, по которому у него были хорошие отметки. Вот он и решил стать картографом. Про археологию пришлось забыть, потому как история оказалась сложной для Олега дисциплиной. Вот и осталось, что только карты рисовать.

К этому времени Сашка перешел в математический класс, что было воспринято Олегом как личное оскорбление. Он считал Сашу предателем и даже целый месяц с ним не разговаривал. А я был за него рад. Ведь несмотря на то что он продолжал скручивать ручки, у него неожиданно проснулась тяга к точным наукам, и он с головой ушел в нудные книжонки по математике и химии...

Как-то Олег ударил меня по лицу за то, что я назвал его тупицей. Меня возмутило его утверждение, что Пушкин родился в 1899 году, тогда как родился-то он на сто лет раньше. Я, как отличник по зарубежной литературе, не мог вынести такого ужаса. И выразил свое негодование. За что и получил по зубам тяжелой рукой будущего картографа. Но я не обижался. Просто еще раз назвал его тупицей и пошел в туалет смывать кровь. Лезть с Олегом в драку не было смысла. Результат был бы явно не в мою пользу. Олег извинялся, а я сказал, что не хочу больше с ним дружить.

Я не злился. Мне было даже стыдно за свою черноротость. Ведь Олега и так многие называли тупицей. Хотя он таким не был... может, разве что немного тугодумом. Потом мы, конечно, помирились. Я подарил ему сборник стихов Пушкина.

В то время как Сашка заучивал на память дурацкие формулы, я зачитывался мировой классикой, а Олег упорно изучал карты, появился Кирилл. Он и раньше был, просто мы его не замечали. Кирилл был жутким заучкой и отличником. Притом что, вопреки распространенному мнению о часто внешней непривлекательности таких ребят, Кирилл был на редкость красивым мальчиком. Правда, сам он этого не осознавал. Он носил старую одежду брата, девочками не интересовался, а учебе посвящал все свободное время.

Дружить с ним мы начали случайно. Единственное, что Кирилл не умел, – это писать сочинения. Вот я и решил написать за него. Ему поставили отлично. Он сделал за меня задачку по математике. Мы начали дружить. Кирилл не знал, кем он хочет стать, но знал, что хочет получить Нобелевскую премию.

V

Каждый следующий учебный год я встречал с мыслью, что до окончания школы осталось совсем немного. Вот и 9 класс я встретил с приятными мыслями. Осталось три года. Всего лишь три года!

Помню, в кабинете математики, в котором из года в год я просиживал штаны, прямо над доской висела огромная табличка «Математику уже затем учить следует, что она ум в порядок приводит». Эти бессмертные слова Ломоносова я запомнил на всю жизнь. А как привести в порядок разум, если у меня полное отсутствие логики? И вот каждый день на каждом уроке математики я с тупым усердием вновь и вновь перечитывал это изречение.

Наша учительница математики была настолько старенькая, что не могла даже нормально писать мелом на доске. Руки тряслись. Поэтому она практически не писала. А летом она умерла. Потом была другая. Молодая и злая. Она все время кричала, потом плакала и в истерике выбегала в туалет. Сначала нас это пугало, а потом даже начало веселить. Ее уволили. После нее была Регина Игнатьевна. Она ничего от нас не требовала, потому как сама была слаба в математике. Кириллу сразу поставили «отлично» за все последующие годы, Олег продолжал изучать карты, я на уроках читал, а

Сашка делал за нас домашнее задание. Как результат, к окончанию школы я практически забыл даже таблицу умножения...

Зато я как-то выиграл конкурс «Юное дарование». Мое сочинение, приуроченное к 9 Мая, так понравилось учителям, что его отправили на конкурс. И я выиграл. Мне вручили грамоту и три книжки по украинской литературе. Кирилл мне завидовал. Он тоже хотел грамоту.

VI

Я никогда не забуду Новый год первого класса. Мама пошила мне костюм медвежонка. С хвостиком и смешными ушками. А я хотел быть пиратом. Но мама старалась, и я не хотел ее огорчать.

Сашка был Снеговиком. Он весь был облеплен ватой, а на голове красовался жиденький дождик... это было ужасно! Мне никогда не было стыдно за своих друзей. Но тогда я весь горел со стыда. Костюм Сашки был просто ужасающим. А ему нравился.

Точнее, ему было все равно. А я хотел быть пиратом. С повязкой на глазу и саблей... и попугаем, и даже деревянной ногой. Как в мультике «Остров сокровищ». Это было бы так здорово. Но я был Мишкой. Нет, костюм был действительно красивый. Мама весь день его шила.

В тот день было много номинаций. «Самый лучший костюм», «Самый смешной костюм» и т.д. Все дети получили призы. Кроме нас. За нас никто не проголосовал. Поэтому нам вручили по шоколадке. А я хотел фломастеры. Зато Сашка был доволен. Я отдал ему свою шоколадку, а сам долго плакал в туалете, закрывшись в кабинке.

Правда, на следующий Новый год я таки был пиратом. К сожалению, без деревянной ноги, но зато с игрушечным попугаем на плече. В третьем классе у меня был костюм человека-молнии, которым мама особенно гордилась, ведь не шуточное дело вышить на груди огромную желтую молнию. Но этот злополучный мишка до сих пор стоит перед глазами... и Сашка-снеговик, и даже шоколадка... по-моему, с орешками.

VII

В 9 классе я опять влюбился, а Олег поломал ногу. Как-то мы играли в бутылочку, и мне пришлось целоваться со Шваброй. Шваброй была Танька из параллельного класса. Она была очень высокая, выше всех на параллели, оттого ее и прозвали Шваброй. Я был ровно на голову ее ниже, но это не помешало нам целоваться. А после этого я влюбился. Она здорово целовалась и вообще была чудной девчонкой. Я провожал ее домой, мы часами болтали по телефону и, конечно, целовались. Правда, жениться я на ней не хотел. Ведь она не была балериной. Она была просто хорошей девочкой Таней по прозвищу Швабра.

Олег высмеивал наши отношения. Порой даже говорил гадости. Сашка меня защищал, а Кириллу было все равно. Он считал, что отношения с девушками – пустая трата драгоценного времени, которое можно посвятить чтению умных книг и просмотру полезных передач.

Как-то Олег назвал Таню дурой, и я столкнул его с лестницы. Он поломал ногу. Но мне не было стыдно, даже жаль Олега не было. Я считал, что поступаю правильно. А Танька после этого случая меня бросила. Сказала, что я слишком вспыльчивый и родители больше не разрешают ей со мной встречаться. Было до боли обидно. Тут уже и Сашка назвал ее дурой. За это я, конечно, не ломал ему ногу. Он был прав.

С Олегом мы помирились. Мы поговорили, и он согласился, что оскорблять девушек своих друзей – глупо и некрасиво.

Я очень радовался, когда учеба в 9 классе подошла к концу. С приходом лета улетучились все болезненные воспоминания о Швабре и злой училке математики. Олег ходил на костылях, Сашка уехал с родителями на море, а Кирилл записался в библиотеку Вернадского. Чем был неимоверно доволен.

Помню, в 10 классе мы с Олегом страшно напились и меня лишили похвального листа. А напились мы после уроков, перед поэтическим вечером. Осенью наша классная руководитель, которая преподавала зарубежную литературу, всегда проводила поэтические вечера. Обычно она распределяла всевозможные стихи между учениками, и они, скрепя сердце, читали их на этих вечерах. Я не любил учить стихи, а тем более декламировать их вслух. Но меня обычно никто не спрашивал. Я был отличником по литературе и, следовательно, должен был это любить.

В тот день мне нужно было рассказывать «Романс» Пушкина про молодую девушку, которая в ненастный осенний день подкидывает под дверь чужого дома своего незаконнорожденного сына. Я страшно нервничал. До поэтического вечера было 2 часа времени, и Олег предложил немного выпить, для храбрости. В результате мы выпили бутылку водки. На голодный желудок. Я плохо помню, как именно мы дошли до школы. Помню только, что тщательно подбирал костюм на вечер и забыл распечатку со стихом.

Когда я рассказывал «Романс», несколько человек расплакались, а потом все аплодировали. Я не помню, как я вышел и как рассказывал. Мне было абсолютно наплевать. Помню только, что мне было до боли жалко бедную девушку и неимоверно обидно за ее сына. У меня глаза были на мокром месте. Все аплодировали, а Олег хохотал. Я поклонился, вышел в коридор, за мной выбежала моя классная руководитель. Она то знала, как я на самом деле читаю стихи. Я улыбнулся и потерял сознание.