Шмуэль-Йосеф Агнон - Под знаком Рыб (сборник)

Все это происходило в преддверии нашествия готов во главе с их предводителем Гадитоном, и жителей Гумлидаты уже тревожили слухи о том, что всюду, куда приходят готы, они побеждают, захватывают и уничтожают, так что и их городу, возможно, грозит разрушение, а его народу – ужасная смерть. Старый Гипион был так подавлен этим приговором судьбы, что впал в черную меланхолию и не находил себе покоя даже ночью, разве что в объятиях молодой Альдаг, которая неожиданно для всех изменила свое поведение и стала дарить ему такие любовные ласки, которых он не познал до того ни с кем другим. Если бы не это, старик, наверно, умер бы от тоски еще до того, как его обезглавили готы. Его благодарность Альдаг была так велика, что он подарил ей золотой нагрудник, сделанный из мелких цепочек, петельки которых были соединены в виде рисунка, изображавшего Долину Журавлей. Эта долина была знаменита тем, что землетрясение сдвинуло здесь ряды камней в крепостной стене, и местные жители боялись туда ходить. Но Альдаг бывала там, потому что слуги старого Гипиона, увидев, как она нравится их господину, ослабили свою бдительность, и она теперь ходила куда пожелает.

Как-то раз Альдаг сидела в саду Гипиона, играя с маленьким домашним осликом, вскормленным женской грудью (ибо в Гумлидате существовал обычай наказывать женщин, в особенности знатных, забеременевших неведомо от кого, тем, что у них забирали новорожденного, а вместо него давали на вскармливание детеныша какого-нибудь домашнего или лесного зверя). Альдаг любила играть с животными, потому что ее отец, клоун Гихоль, выступал с медведями, которых сам и дрессировал. Детеныш дикого осла-онагра взревновал к ослику и заревел, будто его убивают. Альдаг засмеялась и дала ему в утешение свой нагрудник, и погладила, и вдруг ее душу охватила печаль при виде этого дикого осленка, потому что она вспомнила, что и сама находится в неволе, вдали от своих собратьев – свободных людей, путям которых не преграда ни стена, ни дверь, ни засов. В ней снова проснулась ненависть к своим тюремщикам. И вдруг вид нагрудника с изображением Долины Журавлей на шее онагра натолкнул Альдаг на план мести, и ее сердце забилось так сильно, что она даже прижала его рукой, чтобы никто не услышал, что оно велит ей сделать. Она поднялась и, сделав вид, что играет с онагром, повела его за собой и привела в Долину Журавлей. Там она нашла пролом в стене, образовавшийся при землетрясении, и вытолкнула через него онагра вместе с нагрудником, чтобы подать своим сородичам знак войти в город через этот пролом. А сама вернулась к Гипиону и своей нежностью усыпила внимание старого тирана и его слуг, чтобы те не заметили, как готские отряды станут пробираться в город.

Оказавшись на свободе и почуяв запах пустыни, онагр заревел, и готы услышали его. Они изловили этого дикого осла и, увидев на нем нагрудник, привели к своему предводителю, а тот спросил: «Есть ли тут место, которое называется Долина Журавлей? И нет ли в городе кого-то из наших?» Слух об этом дошел до клоуна Гихоля, и тот бросился на землю и стал кататься по ней, восклицая: «Если это не дело рук моей дочери, то я ей не отец! Я потерял ее, а теперь вижу, что она в Гумлидате!» Так готы поняли подсказку Альдаг. Они пробрались в Долину Журавлей, убедились, что городская стена там еле жива, и прошли через пролом, а ворвавшись в город, предали его огню и разрушению и изрубили мечами всех его жителей – детей и младенцев, молодых и стариков, мужчин и женщин. Никто не уцелел, все были исторгнуты из мира живых, кроме самой Альдаг, которую готы освободили из плена, и молодого Гипиона, которого они увели в плен.

Вся эта история была дописана слабеющей рукой гумлидатского летописца на последнем листе Книги Хроник, в самом его конце. Когда Адиель Амзе прочел ее, на его глаза навернулись слезы. Как велика самоотверженность летописцев, которые не оставляют свой труд даже в ту минуту, когда острый меч уже занесен над их головой, и кровью своего сердца описывают то, что видят в этот миг их глаза!

Он нашел в Книге Хроник Гумлидаты много других интереснейших подробностей. Некоторые из них подтверждали его догадки, подкрепляли его гипотезы и добавляли важные детали к построенной им ранее картине событий, другие, напротив, опровергали то, к чему он пришел в ходе своих прежних исследований. Видно, он все-таки слишком полагался на своих учителей и предшественников, хотя, сказать по правде, и раньше не раз чувствовал в их словах некоторую неуверенность.

Незаметно пролетело лето. Все это время Адиэль Амзе провел над бесценной книгой. Пришли холода, земля замерзла, и он уже не мог работать в саду. Тогда ему отвели отдельную комнатку, где были печь и дрова, и он поселился там и продолжал корпеть над Книгой Хроник, добавляя одну разгаданную букву к другой, и одно прочитанное слово к другому, и одну расшифрованную строку к следующей, пока ему не удавалось прочесть каждый очередной рассказ целиком и без запинки. Тогда он переходил к следующему. А если ему попадалось что-то интересное для любого уха, он шел в общий зал, собирал вокруг себя прокаженных и говорил им: «Братья, друзья, садитесь, я прочту вам кое-что». И читал им очередной рассказ о великой Гумлидате и ее жителях, которые были народом высокомерным и гордым, пока не пришли готы и не лишили их и гордыни, и высокомерия, и даже самой жизни. И рассказывал им о богах Гумлидаты, о Гомеше, и Гуге, и Гуце, и Гоахе, об их горделивых храмах, и о громогласных брюхастых обжорах-жрецах, и о грудах монет в их сокровищницах и горах грязи на площадях, о голых танцовщицах и грудастых блудницах, о горластых петухах и гривастых псах. А порой, увлекаясь этими рассказами, добавлял к ним и те новые научные мысли, которые они пробудили в его уме. Ибо эта Книга Хроник открыла ему много нового, и он многое изменил и дописал в своей собственной книге.

Увы, эта его книга не имела никаких шансов достичь мира живых, ибо из дома прокаженных не разрешено выносить ни книгу, ни рукопись, ни письмо, ни какой-либо иной предмет – ничего. И тем не менее каким-то загадочным образом некая малая толика его открытий все же дошла до читателей. Видимо, когда подлинный ученый открывает нечто новое и важное для людей, то пусть даже он скрывается где-то вдали от всех, эти его открытия каким-то чудом все же достигают мира. Ибо Адиэлю Амзе не раз доводилось, листая журналы, принесенные из его дома сестрой Адой, встречать там свои новые идеи и утверждения, подписанные другими именами, и ему всякий раз казалось непостижимым, как это получается, что то, к чему он приходит в результате напряженного труда здесь, в своем уединении, там, в широком мире, публикуется, словно всем известное. Если так, то, может, не стоит и трудиться? Может, проще довольствоваться тем, что пишут эти неведомые авторы?

Но в природе заключен вечный союз между учеными, которые не оставляют служения науке, и наукой, которая не оставляет своих служителей. Хоть он и сказал себе в минуту слабости: «Зачем мне трудиться?» – но она не дала на то своего согласия, шепнув ему: «Не оставляй меня, возлюбленный сын мой, не покидай эту стезю». И он продолжал трудиться над вечной Книгой и каждый день находил в ней разгадки все новых и новых тайн, которые оставались сокрытыми даже от самых великих ученых предшествующих поколений.

И поскольку много тайн есть на свете, и много есть такого, что требует исследования, понимания и толкования, и путь познания бесконечен, Адиэль Амзе так и не оставил свое научное подвижничество, и не сдвинулся с места, и остался там, наедине с этой Книгой, среди прокаженного народа, навсегда.

Хупа – балдахин, под которым стоят жених и невеста при совершении обряда еврейской свадьбы.

Миньян – в еврейском религиозном законе группа из десяти совершеннолетних мужчин, необходимая для богослужения.

По древнееврейским религиозным законам, доля примеси больше одной шестидесятой делает всё целое подобным этой примеси.

«Дни продления» – во времена британского правления в Палестине (1920–1947) менять съемное жилье или продлевать его аренду разрешалось только в определенное время.

В Библии (Числ. 26, 9–11) рассказывается о бунте против Моисея, который возглавили некий Корей и его сообщники; за это они были поглощены землей и попали в преисподнюю, где осуждены в муках ждать воскресения из мертвых. Но сыновья Корея, как гласит легенда, проявили уважение к Моисею и потому не умерли и могут петь славу Господу, не дожидаясь воскресения, хотя и из-под земли.

Быт. 45, 7.

Хрестоматия «Бен-Ами» – сборник библейских рассказов для детей и юношества, составленный писателем Мордехаем Бен-Ами.