Кэти Стаут - Привет, я люблю тебя

Я искоса смотрю на Джейсона. Он ведет машину одной рукой, а другой держит мою руку. И все это выглядит вполне естественно. Как же долго я ждала вот такой вот непринужденности!

Мы въезжаем на крохотную парковку на вершине холма. Солнце медленно уползает за горизонт. Джейсон выходит из машины. Я колеблюсь, сомневаюсь в том, что мне удастся устоять на ногах.

Джейсон заглядывает в салон.

– Грейс, ты идешь? – В его голосе слышится неуверенность, и это побуждает меня вылезти из машины.

Я смотрю вверх, на похожую на иглу башню, хорошо видную на фоне темнеющего неба. Огни на ней горят ярче звезд. Еще в декабре, перед первым приездом в Сеул, я хорошо изучила город, поэтому узнаю Н-Сеул Тауэр. Это сеульская телебашня, туристическая достопримечательность.

– Пошли. Я хочу тебе кое-что показать, – говорит Джейсон.

Подталкивая меня вперед, он заводит меня в «космическую ладью», такую же, как в некоторых парках развлечений. Мы одни в кабинке фуникулера, поэтому он с улыбкой наблюдает, как я смотрю в окно, и радуется моему восторгу, словно ребенок – подарку на день рождения.

Мы выходим из кабины, поднимаемся по бесконечной лестнице и, наконец, добираемся до смотровой площадки. Народу там немного. Споты подсвечивают огромную, похожу на разрисованное дерево скульптуру. Теплый ветер швыряет мне в лицо пряди моих волос. Я направляюсь к другой такой же скульптуре, только украшенной, как мне кажется, мусором.

Только подойдя поближе, я понимаю, что это замочки – замочки всех размеров и форм с надписями, сделанными перманентным маркером или чернильной ручкой. Они висят вплотную друг к другу, и создается впечатление, будто они все соединены между собой.

Джейсон встает рядом со мной. Я кожей чувствую его локоть, и меня обдает жаром.

– Это замки любви. Нужно написать на замке имена, замкнуть его на дереве, а ключ бросить с холма.

Он лезет в задний карман брюк и достает обычный замок серебристого цвета с кодом из трех цифр, такой же, какой вешают на чемоданы. Я судорожно сглатываю, у меня в голове полный сумбур.

– Я не нашел с ключиком, – говорит Джейсон, глядя на замок. – Но я решил, что и с этим все получится.

Из того же кармана он достает маркер и пишет на блестящей поверхности замка какие-то корейские символы. Затем он по-английски пишет мое имя, и с каждым штрихом мое сердце бьется быстрее. Джейсон раздвигает в стороны несколько замков, чтобы освободить место, вешает наш на металлическую перекладину и, защелкнув его, прокручивает кольца с цифрами.

Я не отрываясь смотрю на наш замок, который уже слился с сотнями таких же.

Джейсон откашливается.

– Я хотел показать тебе, что мои намерения серьезны. В отношении нас.

Я ловлю его взгляд и понимаю, что он чего-то ждет от меня. Но я не могу говорить, мой мозг отказывается формулировать связные фразы. И когда только я онемела?

Джейсон мрачнеет, на его лице отражается разочарование. Он отводит взгляд в сторону.

– Наверное, все это было глупостью.

Я беру его за руку, и в его глазах вспыхивает надежда.

– Это не глупость, – с трудом выговариваю я.

Он ласково улыбается, и спазм, сжимавший мне грудь, исчезает, а сознание проясняется.

– Я прислушался к тому, что ты говорила о музыке, и считаю, что ты права, – говорит он. – Я уже переговорил со своим менеджером и с представителями некоторых звукозаписывающих компаний. В моем альбоме будет только та музыка, что мне нравится. – Он радостно усмехается. – Мы можем переработать те песни, что у меня сейчас есть.

– Ты можешь их переработать, – поправляю его я.

Он мотает головой.

– Я хочу, чтобы ты мне помогла. Грейс, ты великий композитор, великий продюсер. Та песня, что я написал для фильма, лучшее из всего, что я сочинял, и это благодаря тебе.

– Я не смогу помочь тебе. Ты будешь жить в Сеуле, а я… – Я развожу руками. – Я еще не знаю, где я буду.

– Ты можешь тоже жить в Сеуле. С Софи. – Он берет меня за руку. – Грейс, ты не можешь уехать в Америку.

– Почему? Потому что тебе нужен соавтор для твоих песен?

– Нет, потому что… потому что я люблю тебя, – выпаливает он.

Я краснею, но мне удается сохранить контроль над своим голосом.

– Это звучит значительно лучше, чем я думала.

Его взгляд становится лукавым.

– Означает ли это, что ты тоже меня любишь?

Я обнимаю его за талию и утыкаюсь лицом ему в грудь, в мягкую ткань свитера.

– Я полюбила тебя еще на тех дурацких съемках, но до недавнего времени не признавалась себе в этом. Я вообще не надеялась, что ты когда-нибудь скажешь мне эти слова.

Смешок отдается у него в груди рокотом.

– Ну, думаю, мое выступление развеяло все твои сомнения. Я в том смысле, что «привет, я люблю тебя».

Мы вместе смеемся, но на душе у меня немного неспокойно, поэтому я почти шепотом говорю:

– В моей жизни было немало тех, кто лгал мне и манипулировал мною. Кто бросал меня. Прошу тебя, не становись в их ряды.

Джейсон гладит меня по голове, упирается подбородком в мою макушку.

– Я уже говорил тебе: я никогда не причиню тебе боль. Я люблю тебя, Грейс. Серьезно.

Я отстраняюсь от него и вытираю слезы.

– Знаю. Просто я… – Мой голос дрожит.

Он наклоняется так, что наши глаза оказываются на одном уровне.

– Ты боишься, что я стану таким же, как мой отец.

– Что? Нет, я.

Он качает головой.

– Не лги мне, Грейс. Я знаю тебя, и я знаю, что ты боишься. Ты видела, как твой брат подсел на наркотики, видела, как он пил, и когда ты узнала, что мой отец тоже пил, ты подумала обо мне самое плохое. Ты пошла на поводу у Софи, ты заразилась ее опасениями. – Он добавляет значительно тише: – Но этого не случится. Я – не мой отец. И я не твой брат.

Я впитываю его слова, и от радости у меня перехватывает дыхание. Он не хочет омрачать наши отношения ложью, и пусть правда объединит нас, чтобы я успела в полной мере осознать ее.

– И все же мне страшно, – говорю я.

Он смеется.

– Я будут откровенен. Мне было безумно страшно петь эту песню для тебя. Я боялся, что не смогу убедить тебя и ты не приедешь.

– Но мы же с тобой заключили сделку. Музыкальную. – Я мысленно возвращаюсь к нашему разговору под деревом, к обещанию. – Ты дал слово, что познакомишь Южную Корею с «Дорз», а я – что стану продюсером. Ты даже упомянул об этом на шоу. Ты фактически бросил мне вызов.

– Да, но ты могла отмахнуться и уехать в Америку, чтобы стать продюсером там. – Он смотрит куда-то в сторону и мягко продолжает: – Я не хочу, чтобы ты уезжала. Я хочу, чтобы ты была со мной.

Я грустно качаю головой.

– Это безумие. Только сумасшедший может хотеть быть со мной. Я комок нервов, если ты еще не заметил.

Он берет мое лицо в ладони.

– Если ты еще не заметила, я тоже.

Без шуток.

Я пытаюсь убедить его в том, что это одна из проблем, но он перебивает меня:

– Все это поправимо. Никто не совершенен, но для меня еще есть надежда. И для тебя. Со мной ты все преодолеешь, и я хочу быть с тобой. – Нервозность в его взгляде мешается с благоговением. – Всегда.

В его голосе слышится такая настойчивость, что меня охватывает до кончиков пальцев сладкая дрожь.

– Ты любишь меня, – шепчу я, как бы для себя расставляя все по своим местам. – Меня прежде никто не любил. Ну, вот так. Трудно все это осознать. – Я смеюсь.

Он хочет быть со мной. А я хочу быть с ним. Пусть и с его проблемами. Мне не нужен никто, похожий на него. Я не хочу, чтобы рядом с ним был кто-то еще. Я просто хочу быть с Джейсоном, несмотря на кучу его проблем.

– Что тебя так шокирует? – Он гладит меня по голове. – И ты тоже первый человек, который любит меня вот так.

Он лбом прижимается к моему лбу, мы тремся носами, и он шепотом продолжает:

– Я счастлив видеть тебя, я никогда не был так счастлив. Я нервничаю от мысли, что сказал какую-нибудь глупость. Я впервые так долго решал, как одеться, чтобы понравиться тебе.

Я тихо смеюсь, и наши дыхания смешиваются.

– Ну, ты делал хороший выбор. – Я дергаю его за рукав оранжевого свитера. – До сегодняшнего дня, во всяком случае. Мне нравится, как ты одеваешься.

Он сияет.

– Ты единственная, кто по-настоящему видит меня. Все остальные видят во мне Джейсона Бэ, певца, гитариста. Но ты смотришь на меня и видишь Джейсона, парня, который не умеет общаться с поклонниками и не очень красноречив.

– Ну, сейчас ты очень красноречив.

Он улыбается.

– Может, стоит попробовать другую тактику?

И он целует меня. Наш первый поцелуй был коллизией, когда наши гнев и раздражение столкнулись в вихре эмоций. Второй был быстрым, прощальным – я тогда думала, что мы больше не увидимся. Но этот поцелуй – начало.

Наши губы соединяются, дыхание Джейсона учащается, и я понимаю, что причина этого – во мне. Я приникаю к нему, он резко вдыхает воздух и прижимает меня к себе еще крепче.

И понимание всего, что он говорил, всего, что он делал, пронзает меня, как удар молнии. Все это – реальность. То, что я испытываю. То, что испытывает он. Все это по-настоящему. Я слишком долго держалась за чувство вины, за смерть Нейтана, я не осознавала, что я просто прячусь за своими страхами. Я считала, что Джейсон сломлен, и сомневалась, что у нас что-нибудь получится.