Синклер Льюис - Том 2. Бэббит. Человек, который знал Кулиджа

А ты, Мэми, не смотри на меня, будто я говорю что-то неприличное. Ведь мы, можно сказать, в своей семье. И вот еще что, по-моему, очень важно. Кроме обычных ботинок, в которых садишься за руль — а это должна быть добротная, крепкая пара: ведь кто знает, а вдруг тебе захочется залезть в чужой сад и сорвать несколько яблок, или подняться на холм, чтобы полюбоваться видом, или еще что, — так вот, кроме этих ботинок, надо захватить еще пару обуви полегче и, само собой, поизящнее; когда останавливаешься в провинциальном отеле, надо показать, что оделся ты, как подобает туристу, но дома одеваешься не хуже кого другого, а может, и получше.

Лично мне повезло. У меня были старые лакированные туфли, я их почистил, и теперь их не отличишь от новых.

Смешно: никогда мне не забыть, как я покупал эти туфли.

Дело было так.

Я приехал в Чикаго, понимаешь, за новой партией оборудования. Брожу это я по улочкам бедного квартала и натыкаюсь на дешевую обувную лавку, там я и присмотрел эти туфли — они мне здорово понравились. И хозяин лавки, понимаешь, какой-то Абрам, — выходит он ко мне и говорит, конечно, совершенно неграмотно: «Эй, мистер, я вам эти туфли отдам дешево», — знаешь, как все они говорят.

Ну, я только посмотрел на него с ухмылочкой, и он, конечно, понял, что я не из этих невежд, с кем он привык иметь дело, и спрашиваю: «Ах, вот что, друг мой, значит, отдадите дешево?»

«Ясное дело, — отвечает, — отдам почти даром». «Ладно, — говорю, — дружище, все это очень мило с вашей стороны, но с чего вы взяли, — тут я не мог удержаться от смеха, — с чего это вы взяли, что мне вообще нужна такая обувь?»

«Я подумал, вы джентльмен и часто надеваете вечерний костюм, — говорит, — а это к нему лакированные туфли. Они попали ко мне на аукционе из настоящего бонтонного магазина в Чикаго, от самих Вэфлхейма и Спура, и для моих покупателей они слишком шикарны».

Ну, я оглядел их из простого любопытства и думаю: я не я, если он не сказал правду. Ведь эти туфли, сразу видно, стоили не меньше пятнадцати монет. Ну, на худой конец, двенадцать пятьдесят. Тут я, конечно, разволновался. Я понял тогда, как этот доктор — забыл фамилию, ну, тот, кто пишет в «Сатердей ивнинг пост», — как он себя чувствует, когда находит первое издание Гарольда Белла Райта всего за доллар с четвертью, а потом, пожалуй, сможет продать его тысячи за две.

Я постарался не выдать своего волнения и говорю ему: «Ладно, братец, они мне как будто по ноге, дам за них два кругляша».

Ну, просто смех было смотреть, как он взвился. Руками замахал да так разорался! Им, мол, цена пять пятьдесят. Знаешь, как ведут себя эти чертовы иностранцы! И слушай, если б ты изучал философию, ты бы понял, что их поведение выдает то, можно сказать, их душевное свойство, которое объясняет, почему им так далеко до северян с их решительным и быстрым умом. Машет он руками -

Ну, сам знаешь.

Кажется, я немного отклонился в сторону. Факт тот, что я его надул и получил туфли за три пятьдесят, и они мне были как раз впору. Пять лет я их надевал на самые шикарные приемы и вечеринки в Зените, и когда мы отправились путешествовать по Западу, они уже разносились, и ноги в них вечером могли отдохнуть. И ты не забудь взять что-нибудь такое: стильное, но чтоб не жало.

Теперь, Джордж, что касается автооборудования. Надо взять домкрат или еще что-нибудь, чтобы выбираться из грязи, если завязнешь. Вообще-то в Соединенных Штатах, куда ни поедешь, всюду отличные асфальтированные дороги. Но иногда — сам знаешь, как бывает. Там и сям на отличном шоссе выбоины и можно увязнуть в грязи.

Конечно, тебе понадобятся цепи и запасные шины. И особенно советую захватить спиртовку с сухим спиртом. В дороге немного надоедают рестораны, где только и можно получить крошечную отбивную или кусочек тушеного мяса; хочется иногда настоящей еды, и если тебя тоже на нее потянет, только и остается — самому ее приготовить.

Почти во всех городках ты попадаешь в закусочную — по ярко освещенной вывеске «Всевозможные блюда» думаешь — это действительно современное местечко, но заходишь и видишь: здесь хозяйствуют какой-нибудь фермер на покое, его дочь и старуха жена.

Главное занятие папаши — ковырять во рту зубочисткой, опершись о кассу. Он слишком поглощен мыслями

о том, до чего же он цивилизованный, чтобы делать что-нибудь еще, а не только выбивать чеки — это при шести посетителях в час! А может, он наслаждается сокровищами искусства на стенах: тут веселенькая картинка с двумя грушами и омаром и плакаты вроде: «За пальто и шляпой смотри сам», «Кредит портит отношения» и «Яичница с ветчиной по-домашнему, 20 центов», — по-домашнему значит, что в яичницу кладут гренки, затвердевшие, как подошва, и прочие остатки.

А в кухне суетится ма, которая считает себя поварихой. Не подгорает у нее только вода в чайнике. А дочка воображает себя официанткой. Но интересуют ее одни неженатые коммивояжеры, каковых со времен Адама не существует. И по всему помещению разносится приятный запах подгоревшего мяса и лука.

Ты садишься на высокий стул, — раз в день его вытирают той самой тряпкой, которой размазывают сало по сковородке, — и говоришь дочке: «Послушайте-ка, вы можете принести мне овощного рагу?» И она смотрит на тебя, как странствующий проповедник на малого, который, как ему кажется, положил на поднос фальшивую монету, и отвечает: «Уже кончилось».

Тут ты собираешься заказать отбивную, свиные котлеты или ростбиф, но оказывается, ты зря разлетелся, и наконец ты уже сердито спрашиваешь: «Ну, а что у вас есть?»

«А вы, — отвечает, — не кипятитесь. Можно взять немного бифштекса или яичницу с ветчиной — только, боюсь, яйца все вышли».

Вот черт! Я всегда говорил: Америка — единственная страна, где умеют отменно готовить, но даже такой патриот, как я, порой приходит к мысли, что эту отменную еду можно найти у нас повсюду, за исключением больших городов, мелких городков и ферм.

Так что захватите спиртовку.

А еще нужно взять запасную фару и лопату -

(Здесь по просьбе издателей пропущены тридцать семь других предметов, которые советовал взять м-р Шмальц. — Редактор.)

Ну, в тот первый день мы завозились: сборы, то да се — и выехали только в полдень, слегка перекусив на дорогу; послушай, я готов был убить эту польку, что у нас тогда служила: она сделала яичницу-болтунью и не сказала, что готово, нам пришлось есть ее холодной, а тому, кто любит настоящую вкусную еду, холодную болтунью и в рот брать не хочется.

Но, во всяком случае, выехали мы ровно в три минуты первого — у меня было все записано, сколько мы проходили за день миль и сколько расходовали бензина; будь мои записи со мной, я бы показал, что на бензине «Душка Дэйзи» можно сделать куда больше миль, чем на хваленом «Самсоне». Выехали мы, значит, довольно поздно и не собирались проехать много за тот день, только до Миттвока — сто семьдесят пять миль. Меня никогда не тянуло делать больше двухсот пятидесяти в день. Знаю, ты, Джордж, со мной не согласен, но, по-моему, когда делаешь триста — триста пятьдесят миль в день, не успеваешь как следует полюбоваться видами, осмотреть поля и все, что встречается примечательного по дороге; другое дело, если ехать не торопясь, без гонки, миль по 45–50 в час. Ну, как бы там ни было, мы не собирались спешить и хотели добраться до места не раньше чем в полвосьмого.

Послушай, в тот день мы поражались, как все прогрессирует.

Когда я проезжал там впервые, это была обычная грязная дорога, по обе стороны — неприглядные фермы. А теперь через каждую милю первоклассная современная закусочная: одни вроде лесных хижин, другие, как китайские пагоды или индейские вигвамы, или же старинные домики футов десять высотой, имитирующие «Маунт-Вернон», все в таком роде — и к твоим услугам любая закуска: и сосиски, и яблочный пирог, тут же и сигары, и жевательная резинка, и все прочее. Конечно, по всей дороге — современные рекламы, чтобы внести разнообразие, и примерно через каждые пять миль гаражи, и в каждом городе — бесплатный кэмпинг, где туристов даром снабжают водой и дровами. И столько фермеров, оставив свой однообразный, изнурительный труд, продают автомобилистам яблоки и сидр — кстати, я спросил одного, как он пополняет свой запас, и оказалось, своих яблонь у него нет — он ездит в соседний город и покупает яблоки в тамошнем магазине. О, автомобили произвели великий, можно сказать, волшебный переворот в жизни страны!

В тот первый день ничего интересного не было, только два маленьких инцидента. Стоял, помню, на дороге какой-то человек, эдакий с виду бродяга, и махал нам.

«Ну, друг мой, что надо?»-спрашиваю; он был страшно оборванный.

«Можете меня подвезти?» — говорит. «Подвезти?» «Ну да, подвезти».

«У вас ноги как будто в порядке, а?» — спрашиваю. «Угу, — отвечает, — только мне далеко идти». «Ах, вот оно что! — говорю. — Позвольте, друг мой, дать вам небольшой совет».