Льюис Синклер - Энн Виккерс

Барни зашагал по комнате. Она с ужасом заметила, что он бессознательно делает одно и то же количество шагов: девять шагов вперед, два-в сторону, девять шагов назад, два — в сторону и снова девять шагов вперед — без изменения. Он проворчал:

— Хотя с моей стороны самое настоящее нахальство критиковать тебя за что бы то ни было, радость моя!

Она сказала и постаралась, чтобы это звучало как бы невзначай:

— А тебе не приходило в голову, Барни, что мы с тобой оба вышли из тюрьмы и у нас должно хватить ума на то, чтобы радоваться этому?

— Но почему — ты?

— Ты, ты и Мэт вывели меня из тюрьмы — тюрьмы Рассела Сполдинга, тюрьмы честолюбия, жажды похвал, тюрьмы собственного «я». Мы вышли из тюрьмы!

— А ведь это верно! — Он опять зашагал по комнате, но теперь уже не отмерял девять на два.

«Уважаемые члены Шведской Академии! Дамы и господа!.. Мне хотелось бы здесь рассмотреть некоторые тенденции современной американской литературы, некоторые угрожающие ей опасности и радующие перспективы. Желая обсудить эти вопросы с абсолютной, ничем не сдерживаемой откровенностью, возможно, я буду несколько прямолинеен, но говорить с вами иначе, как с полной откровенностью, на мой взгляд, значило бы вас оскорбить: мне придется несколько непочтительно отозваться об известных институтах и деятелях моей горячо любимой страны».

Так начиналась одна из самых запальчиво-резких и сенсационных речей, когда-либо произнесенных писателем, очередным лауреатом Нобелевской премии. На трибуне стоял высокий, худой человек в смокинге и белой накрахмаленной рубашке. Его узкое, некрасивое, но выразительное лицо с прядью рыжеватых, жестких волос, спадавших на изрезанный морщинами лоб, порозовело от волнения. В зале было тихо. Его слушали академики, журналисты, нарядные дамы. Было 12 декабря 1930 года. Шведская Академия чествовала Синклера Льюиса.

Первый американский писатель лауреат Нобелевской премии, он назвал свою речь «Страх американцев перед литературой». Он имел в виду американских буржуа и литературу критико-реалистического содержания.

С гордостью говорил он о своих соратниках по нелегкой борьбе за правду в искусстве, и прежде всего о Драйзере. С тем большей резкостью обрушивался он на буржуазно-охранительную критику, «боящуюся книг», в которых «не прославляется все американское, как достоинства, так и недостатки».

Стокгольм был высшей точкой его писательской карьеры. Льюис познал столь желанную славу, а вместе с ней пришло бремя ответственности, возложенной на него званием Нобелевского лауреата.

Начало тридцатых годов, когда Америка с трудом оправлялась от потрясения, вызванного кризисом, было для романиста временем упорных внутренних поисков и размышлений над дальнейшим направлением его творчества. В какой-то мере сложное душевное состояние Синклера Льюиса в эти годы передал американский романист Томас Вулф (1900–1938), изобразивший автора «Бэббита» в одном из персонажей своего романа «Ты не вернешься снова домой» — писателе Ллойде Макхарге. Герой произведения, начинающий литератор, так вспоминает о встрече с ним: «В Ллойде Макхарге я увидел большого и честного человека, который стремился к славе и завоевал ее. И мне была ясна вся бесплодность этой победы. Он обладал славой в такой степени, о которой я мог бы лишь мечтать. И все же было очевидно, что он не хотел довольствоваться одной только славой. Он стремился к чему-то большему, но не находил этого».

В конце 20-х годов Льюис предпринял самую настойчивую попытку осуществить свой главный творческий замысел — написать роман о рабочем движении. Мысль о нем не покидала Льюиса на протяжении всего послевоенного десятилетия, но лишь в годы кризиса Льюис приступил к сбору материала. Прогрессивная общественность с интересом восприняла появившиеся в печати сообщения о новых планах писателя. Один из читателей в письме к Льюису просил «не забывать, что рабочая аудитория ждет появления его лучшей книги».

И все же роман не был написан. Восхищаясь такими рабочими вождями, как Дебс и Том Муни, Льюис питал презрение к обуржуазившимся профлидерам, в которых он явственно видел черты столь ненавистных ему бэббитов. Коммунисты — в ту пору малочисленная партия — представлялись Льюису, этому неисправимому индивидуалисту, людьми, преданными своему делу, но в то же время узколобыми догматиками. Это ошибочное представление Льюиса сказалось в изображении коммунистки Перл Маккег из «Энн Виккерс»: Перл — человек безукоризненно честный, но в то же время мыслящий удивительно прямолинейно и догматично. То же ошибочное представление о коммунистах, как о крайних сектантах, заметно в пародийном пассаже, представляющем от рывок из выдуманной Льюисом газеты «Пролетарский натиск». К сожалению, эти заблуждения писателя усугубились в романе «У нас это невозможно» (1935).

Вообще Льюис был далек от рабочего движения, психология массы была для него «землей неведомой». И здесь уже никакая подготовительная работа, никакие десятки книг, им прочитанных, не могли компенсировать того, чего так недоставало Синклеру Льюису, — живого восприятия будущих героев своего произведения, конкретного знания их психологии, манер, образа мыслей, особенностей языка. В письме к журналисту Карлу Хесслеру, помогавшему ему в сборе материала, Льюис сообщал, что задуманная книга должна стать «романом идей», а он чувствует себя в своей стихии в «романе характеров», то есть в произведении не с героическим, а сатирико-бытовым уклоном.

Вместо романа о рабочих появился роман «Энн Виккерс» (1933). Но связь между оставшимся нереализованным замыслом и написанной книгой очевидна. Дело в том, что в начале 30-х годов у Льюиса возник план трилогии, в которой (как видно из его автобиографической заметки 1930 г.) он хотел показать «американский идеализм» в противовес «американскому загребанню денег». Под «идеализмом», видимо, подразумевалась либеральная, демократическая традиция в Америке. Во всяком случае, в трилогии Лыоис хотел изобразить три поколения американцев — с 1818 по 1930 год. Он хотел включить в нее историю «фронтирсмена», «сентиментального социалиста» и «социального инженера». Замысел первой части был в довольно своеобразной форме реализован много лет спустя в его романе «Богоискатель» (1948). Второе звено так и не было написано, хотя можно считать, что героем этого романа должен был стать Юджин Дебс, любимый герой Льюиса. Что касается третьей части, то роман «Энн Виккерс» был в известной мере ответом на поставленную в ней тему.

Сам Лыоис назвал свою книгу романом о «женщине, делающей карьеру». Прототипом для образа главной героини послужила вторая жена писателя Дороти Томпсон (1894–1961), известная американская либеральная журналистка, работавшая корреспонденткой ряда газет в Европе. В 30-е годы Д. Томпсон стала заметной общественной фигурой, и Синклер Лыоис не без ревности относился к ее успехам. Они поженились в 1928 году, и после нескольких лет счастливой семейной жизни между супругами начались трения: видимо, двум таким сильным индивидуальностям, как Льюис и Томпсон, трудно было идти на взаимные уступки, хотя оба глубоко уважали друг друга.

В 1960 году, уже после смерти Льюиса, Д. Томпсон опубликовала о нем в журнале «Атлантик» теплые воспоминания. Романист предстает в них как человек яркий и необычный, поражавший собеседников фотографической памятью, энциклопедическими познаниями и остротой суждений, неутомимой способностью к чисто артистической импровизации и пародированию. Казалось, он излучал энергию непрерывно пульсирующей мысли, «нес с собой напряженную предгрозовую атмосферу, которая предшествует вспышке». Творческий труд был главной страстью его жизни, он пронизывал все его существо и определял его поведение. Его рабочий стол напоминал поле битвы: на нем в строжайшем порядке располагались его стандартные, в серых обложках блокноты с записями, отточенные карандаши, стопки бумаги. Он работал запоем, с удовольствием, в густых клубах папиросного дыма, взбадриваясь иногда стаканом виски, пока боль в кончиках пальцев не отрывала его от пишущей машинки…

Роман «Энн Виккерс» был написан «новым* Льюисом — художником с обострившимся интересом к социальным проблемам. Впервые героиня романа посвящает свою жизнь служению общественному благу — сначала делу равноправия женщин, затем улучшению положения в тюрьмах. Впервые в творчестве Лыочса, особенно в описании женской тюрьмы, звучат столь непривычные для писателя трагические ноты. «Самые страшные преступления, совершенные во время минувшей войны, — писал в своей рецензии на книгу английский писатель Комптон Меккензи, — бледнеют в сравнении с тюрьмой Копперхед-Гэп».

В «Энн Виккерс», безусловно, отразились впечатления, которые писатель вынес от посещения в 1929 году тюрем, где томились рабочие лидеры Макнамара и Том Муни. В романе появляются фигуры подлинных борцов против буржуазного мира: это коммунистки Перл Маккег и Джесси Ван Тайл. Что касается самой героини, то ее судьба оказалась органически слита с историческим фоном, который прежде появлялся лишь в виде фрагментарных упоминаний. Льюис не только повествовал о судьбе своей героини; казалось, он смотрел ее глазами на тридцатилетний период американской истории — от начала века до кризиса 1929–1933 годов. Биография Энн Виккерс отразила искания целого поколения американских радикальных интеллигентов в канун первой мировой войны, к которым принадлежал и сам Льюис.