Айн Рэнд - Атлант расправил плечи. Часть III. А есть А

— Я приехал забрать заключенного.

— Если вы из штаба, вам должно быть известно, что мне не положено ничего знать о нем, и никто не должен общаться с ним.

— Кроме меня.

Начальник подскочил, бросился к телефону и поднял трубку. Но, не донеся ее до уха, резко опустил, что вызвало дрожь у других охранников: он не услышал в трубке гудка и сообразил, что провода перерезаны.

Первоначальный задор сразу слетел с него.

— Здание так не охраняют, как же ты допустил такое. Лучше приведи ко мне заключенного, пока хотя бы с ним ничего не случилось, если не хочешь, чтобы я доложил о твоей нерадивости и несоответствии должности.

Начальник грузно опустился на стул, привалился к столу и так посмотрел на Риардена, что его худощавое лицо вдруг стало походить на морды зашевелившихся в клетках животных.

— Кто этот пленник? — спросил он.

— Дорогой мой, — ответил Риарден, — раз твое непосредственное начальство не сочло нужным сказать тебе этого, я тем более не скажу.

— Оно также не сочло нужным сказать мне о вашем приезде! — выкрикнул начальник, в голосе его слышались гнев и бессилие. — Откуда мне знать, что вы говорите правду? Телефон не работает, кто может это подтвердить? Откуда я могу знать, что делать?

— Твоя проблема, не моя.

— Я не верю вам! — визгливые нотки выдавали его неуверенность. — Я не верю, что правительство отправило вас с заданием, поскольку вы один из изменников, друзей Джона Голта, который.

— Неужели ты не слышал?

— О чем?

— Джон Голт заключил сделку с правительством и всех нас вернул.

— О, слава богу! — выкрикнул самый младший из охранников.

— Заткнись! Ты не должен иметь никаких политических взглядов! — цыкнул на него начальник и снова резко повернулся к Риардену. — Почему об этом не объявили по радио?

— Ты считаешь, что можешь судить, когда и как правительству нужно объявлять о своей политике?

Воцарилось молчание, лишь было слышно, как животные скребут когтями о решетки.

— Пожалуй, стоит напомнить тебе, — заговорил Риарден, — что ты не должен обсуждать приказания, а только следовать им, что не твое дело копаться в политике вышестоящих, и у тебя нет права судить или сомневаться.

— Но я не знаю, должен ли подчиняться вам!

— Откажешься — ответишь за последствия.

Скорчась за столом, начальник медленно перевел оценивающий взгляд от Риардена к стоявшим в углах вооруженным охранникам. Те почти незаметно снова навели пистолеты на Риардена. В одной из клеток пронзительно запищала свинка.

— Пожалуй, тебе следует знать, — заговорил Риарден, ужесточая тон, — что я здесь не один. Мои друзья ждут снаружи.

— Где?

— Они тут повсюду.

— Сколько их?

— Настанет время, сам поймешь.

— Слушай, командир, — простонал один их охранников, — ссориться с этими людьми не надо, они.

— Заткнись! — рявкнул начальник, подскочив и направив на него пистолет. — Не трусить, мерзавцы! — Он орал, чтобы заглушить собственный страх, который они уже учуяли, понимая, что кто-то как-то успел разоружить его подчиненных. — Бояться нечего! — прокричал он, скорее, для самого себя, дабы утвердиться в единственной доступной ему сфере насилия. — Ничего и никого! Я покажу вам! — Он повернулся и дрожащей рукой выстрелил в Риардена.

Охранники увидели, как Риарден пошатнулся и схватился рукой за левое плечо. В тот же миг пистолет выпал из руки начальника, ударился об пол; одновременно раздался его крик, из запястья брызнула струя крови. Потом все увидели Франсиско Д’Анкония, стоявшего в проеме двери, его пистолет с глушителем смотрел на начальника.

Все подскочили и выхватили оружие, но опоздали выстрелить.

— На вашем месте я не стал бы, — сказал Франсиско.

— Господи! — воскликнул один из охранников, силясь вспомнить имя. — Это… это тот человек, который взорвал все медные рудники на свете!

— Тот самый, — сказал Риарден.

Охранники невольно попятились от Франсиско и повернулись к Риардену, все еще стоящему у двери с пистолетом в руке и расплывающимся на левом плече темным пятном.

— Стреляйте, мерзавцы! — крикнул начальник колеблющимся подчиненным. — Чего ждете? Перестреляйте их! — Одной рукой он опирался о стол, из другой текла кровь. — Я подам рапорт на каждого, кто не будет сражаться! Добьюсь, чтобы его приговорили к смерти!

— Бросьте оружие, — произнес Риарден.

Семеро охранников замерли, не зная, кому подчиняться.

— Выпустите меня отсюда! — завопил младший из них и бросился к правой двери. Распахнул ее и отпрянул: на пороге стояла Дагни Таггерт, с пистолетом.

Охранники медленно отступили в центр комнаты, не веря собственным глазам. Появление людей, ставших легендой, обезоружило их. Казалось, им приказали стрелять в призраков.

— Пистолеты — на пол, — повторил Риарден. — Вы не знаете, почему вы здесь. Мы знаем. Вы не знаете, кто ваш заключенный. Мы знаем. Вы не знаете, почему боссы приказали вам охранять его. Мы знаем, почему хотим его вызволить. Вы не знаете цели своей борьбы. Мы знаем цель своей. Если погибнете, вы не будете знать во имя чего. Мы, если погибнем, будем знать.

— Не… не слушайте их! — прорычал начальник. — Стреляйте! Приказываю стрелять!

Один из охранников взглянул на него, бросил оружие, отошел от своих товарищей и направился к Риардену.

— Будь ты проклят! — крикнул начальник, схватил пистолет и выстрелил в дезертира.

Когда тот упал, окно разлетелось градом осколков — с ветви дерева, словно из катапульты, в комнату влетел рослый, стройный человек и выстрелил в первого попавшегося охранника.

— Кто вы? — прокричал кто-то, охваченный ужасом.

— Рагнар Даннескъёлд.

Ответом были три слившиеся воедино звука: протяжный, нарастающий стон — стук четырех брошенных пистолетов — и выстрел из пятого в лоб начальнику.

Когда к ним вернулось сознание, они уже лежали на полу со связанными руками и кляпами во ртах; пятого не тронули.

— Где пленник? — спросил Франсиско.

— В подвале… должно быть.

— У кого ключ?

— У доктора Ферриса.

— Где лестница в подвал?

— За дверью его кабинета.

— Веди.

Франсиско коротко бросил Риардену:

— Хэнк, ты держишься?

— Конечно.

— Отдых не требуется?

— Нет, нет!

С порога кабинета доктора Ферриса они посмотрели вниз на крутой пролет каменной лестницы и внизу, на площадке, увидели еще одного охранника.

— Руки вверх и марш сюда! — приказал Франсиско.

Тот увидел силуэт незнакомца, в руке которого поблескивал пистолет: этого оказалось достаточно. Он немедленно поднялся; казалось, солдат с облегчением покидает сырой каменный склеп. Его связали и оставили на полу кабинета вместе с их проводником.

Потом четверо спасателей беспрепятственно спустились к запертой стальной двери. До сих пор они действовали четко и сдержанно. Теперь казалось, что их нервы сдали.

Инструменты для взлома замка были у Даннескъёлда. Франсиско вошел в подвал первым и преградил рукой путь Дагни на долю секунды, дабы убедиться, что их не поджидает кровавое зрелище, и лишь потом пропустил ее: за путаницей проводов он увидел Голта, с надеждой глядевшего на него.

Дагни опустилась на колени. Голт ответил невозмутимой улыбкой, его голос звучал мягко и приглушенно:

— Не стоит воспринимать все это всерьез, не так ли?

По щекам Дагни текли слезы, но она старалась держаться:

— Нет, не стоит.

Риарден с Даннескъёлдом перерезали веревки. Франсиско поднес к губам Голта бутылку бренди. Голт отпил из нее и, опершись на локоть, попросил:

— Дайте сигарету.

Франсиско протянул пачку со знаком доллара. У обоих дрожали руки, у Франсиско гораздо сильнее.

Глядя поверх пламени, Голт улыбнулся и ответил на молчаливый вопрос Франсиско:

— Да, было довольно скверно, но терпимо.

— Если когда-нибудь найду их, кто бы они ни были… — произнес Франсиско; больше слов не надо было.

— Не стоит марать руки.

Голт вгляделся в лица окружавших его людей и прочел в их глазах сочувствие и гнев.

— Все кончено, — сказал он. — Достаточно того, что вынес я.

Франсиско отвернулся.

— Будь кто другой… — прошептал он, — а не ты…

— Но под рукой оказался я, это была их последняя, но неудачная попытка, — он повел рукой, словно сметая здание — и его уничтожит время, — все уже позади.

Франсиско, не поворачивая головы, кивнул и стиснул запястье Голта.

Голт сел, разминая мышцы. Поглядел в лицо Дагни, которая едва сдерживалась, понимая, что ему пришлось пережить и что сейчас имеет значение только его пульсирующее, живое тело. Глядя ей в глаза, он прикоснулся к воротнику ее белого свитера, словно обещая счастливое будущее. Ее губы дрогнули в ответ, она все поняла.