Сергей Ковалев - Иуда Next

В этот момент Иисус действительно возвращается: на нем никакой одежды, только вокруг бедер обмотано полотенце. Он улыбается лучезарной улыбкой, от которой все сомнения Иоанна мгновенно улетучиваются.

– Я понял! У нас тут будет Тайная Вечеря, я прав? Как оригинально! Только вот заменять вино водкой – это дурной вкус…

Договорить он не успевает – Петр молча бьет его в челюсть; Иисус отлетает к стенке, ударяется об нее головой и медленно заваливается на бок.

– Выкинь ЭТО отсюда. И сам убирайся.

– Ты сошел с ума!!! – Иоанн, плача, бросается к поверженному богу, обнимает, пытается привести в чувства. Гневно смотрит на Петра: – Не ведаешь, что творишь! В сердце твоем нет веры, потому смотришь глазами, слепыми от ненависти…

– Заткнись! – Петр смотрит на апостолов и усмехается. – Если ты так веришь в своего Иисуса, то его надо распять – все равно воскреснет…

– Петь, прекрати… – Мария пытается обнять Петра и увести в другую комнату. – Ну его, этого психа! Не заводись…

– Иди на хуй, сучка! – Петр отбрасывает Марию назад в кресло и подходит к плачущему Иоанну. – Ну? Испытаем твоего Иисуса?

Петр и Матвей наскоро сооружают крест из бревен, остальные помогают вытащить его на середину участка, выкапывают неглубокую яму, но, постепенно протрезвев, бросают «работу» и опасливо жмутся к дому. Иоанн смотрит на «своих апостолов» со скорбью и жалостью – в них совсем нет веры. Все они оказались фомами неверующими, которым обязательно нужно вложить пальцы в раны, дабы понять очевидное… Ну что ж… Значит, иначе никак.

Когда руки Иисуса стали привязывать к перекладине, он приходит в себя. Сразу трезвым. Моментально понимает, что происходит. Дергается, извивается, пытаясь освободиться, но крест получился крепким, веревки держат надежно.

– Ничего, Учитель, все равно это должно было произойти, пусть произойдет сейчас. И Царствие Твое воссияет прямо здесь, без промедления.

– Эй! Что ты делаешь! Отпусти меня! – Иисус испуганно смотрит на четыре здоровенные гвоздя, лежащих на траве у самого его лица.

– Не надо испытывать мою веру, Учитель. Она крепка. – Терпеливо поясняет Иоанн, забирая у Якова молоток. – Но твои апостолы оказались маловерами. Им нужно подтверждение.

– Что ты несешь?!! Какие, на хер, апостолы?!!! – Иисус изворачивается и кричит стоящим в стороне апостолам: – Помогите!!! Не стойте же просто так! Помогите мне!!!!

– Ну, все, хватит! – Петр пинает Иисуса в бок и зло смотрит на Иоанна. – Теперь убедился, что это никакой не бог? Отпусти его, пошли пить.

– Отойди! – Иоанн вскакивает и угрожающе поднимает молоток. – Отойди, Петр! Мать меня предупреждала, что ты был слаб в вере и трижды отрекся от Учителя! Ты всегда ненавидел меня, потому что завидовал мне! Тебе было мало того, что ты спишь с Марией, тебе хотелось занять мое место!!! Но это – мое место по праву, я привел Спасителя в этот мир! Отойди и узри торжество Его!

– Ты совсем спятил… – Петр отступает, испуганный не столько молотком, сколько яростью, с которой выкрикивает свои обвинения Иоанн. – Ты спятил! Это же просто какой-то несчастный педик! Ты его убьешь, и тебя посадят. И нас заодно!

– Он воскреснет через три дня!!! И придет Царствие Его!!! И воссядет он на Трон подле Отца и Матери своих!!! – Иоанн хватает гвоздь и начинает вколачивать в ладонь Иисуса. Тот визжит тонким фальцетом, извивается всем телом, однако освободиться не может.

Мария сгибается, зажав уши ладонями, ее рвет; несколько апостолов бросаются к Иоанну, но он отгоняет их, бешено размахивая молотком и зажатыми в руке гвоздями. Потом исступленно воет и вколачивает оставшиеся гвозди в левую ладонь, в голени Иисуса. На третьем гвозде тот затихает…

– Все… хватит… – он чувствует на плече чью-то руку. – Хватит… Юшка…

Он оборачивается. Мария. Лицо ее, перечеркнутое потекшей тушью, но совершенно спокойно. Как на иконах. Она сжимает его плечо и тянет прочь от распятого. – Пойдем. Оставь его.

– Надо еще установить крест…

– Не надо. Он уже умер.

Иоанн смотрит на тощее тельце, растянутое на перекладине. Закинутую голову с распяленным в безмолвном крике ртом и вылезшими из орбит глазами. Что-то не так. В распятом нет ни величия, ни благости, которые он привык видеть на изображениях распятия.

– Но он воскреснет…

– Пойдем. Юшка… Он не воскреснет. Пойдем…

Милицейский уазик пробился через пробки только через два часа. Все это время Иоанн сидел возле распятого и пытался молиться, но у него не получалось – он напрочь забыл слова. Мария несколько раз пыталась увести его в дом, но он оставался неподвижен.

Когда его сажали в машину, он обернулся к апостолам и произнес:

– Мое имя не Иоанн.

Это же он повторял и на допросах. Адвокат настоял на экспертизе его психического состояния; впрочем, следователь особо не спорил – видимо тоже считая его безумцем.

В клинике его приняли как безобидного умалишенного и потому не уследили: он же сумел скрутить из больничной одежды веревку, привязать один конец к спинке кровати и удавиться, стоя на коленях.

Сначала заподозрили других пациентов, но позже на тумбочке нашли его записку:

«Согрешил я, предав кровь невинную…»

«Сказки безумного дервиша», Москва. 2006 г.