Генри Джеймс - Европейцы

- А он слышал, что сказали вы! - воскликнул Феликс, снова поглаживая его локоть.

- Я не уверен, что понимаю, - сказал мистер Уэнтуорт тоном таким же скованным, как и его жест.

Гертруда смотрела во все глаза на своего бывшего поклонника, она была не менее озадачена, чем ее сестра, но она отличалась более живым воображением.

- Мистер Брэнд просит, чтобы ты разрешил Феликсу увезти меня, - сказала она отцу.

Молодой человек посмотрел на нее отчужденным взглядом.

- Но не потому, что я не желаю вас больше видеть, - проговорил он так, словно хотел довести это до всеобщего сведения.

- Вы вправе не желать меня больше видеть, - сказала негромко Гертруда.

Мистер Уэнтуорт не мог прийти в себя от изумления.

- Вам не кажется, что вы изменили вашему решению, сэр? - спросил он.

- Да, сэр, - мистер Брэнд посмотрел на всех - на всех, кроме Шарлотты. - Да, сэр, - повторил он, прикладывая к губам платок.

- Каковы же ваши нравственные основания? - спросил мистер Уэнтуорт, считавший всегда, что его младшей дочери при ее своеобразном характере нужен как раз такой муж, как мистер Брэнд.

- Знаете, иногда изменять решение очень нравственно, - подсказал Феликс.

Шарлотта тихо отошла от сестры; она все ближе придвигалась к отцу. Наконец рука ее незаметно скользнула ему под руку. Мистер Уэнтуорт сворачивал бостонские "Известия" до тех пор, пока не превратил их в на удивление маленький комок, который он и уместил в одной ладони, крепко придавив его другой. Мистер Брэнд смотрел на мистера Уэнтуорта, и, хотя Шарлотта стояла тут же рядом, он так с ней глазами и не встретился. Гертруда наблюдала за сестрой.

- Не стоит говорить о том, что изменилось, - сказал мистер Брэнд. - В каком-то смысле ничего не изменилось. - Я чего-то желал, о чем-то вас просил; я по-прежнему чего-то желаю, о чем-то вас прошу. - Он помолчал. Вид у мистера Уэнтуорта был недоумевающий.

- Я хотел бы, как священник, сочетать браком эту пару. - Наблюдавшая за сестрой Гертруда увидела, что та вспыхнула до корней волос, а мистер Уэнтуорт ощутил, что она прижала к себе его руку.

- Силы небесные! - пробормотал мистер Уэнтуорт, впервые в жизни чуть ли не побожившись.

- Как это чудесно, как благородно! - воскликнул Феликс.

- Ничего не понимаю, - сказал мистер Уэнтуорт, хотя ясно было, что все остальные уже все поняли.

- Это прекрасно, мистер Брэнд, - сказала, вторя Феликсу, Гертруда.

- Я хотел бы вас обвенчать. Мне это доставило бы большое удовольствие.

- Как говорит Гертруда, прекрасная мысль! - сказал, улыбаясь, Феликс; мистер Брэнд, в отличие от него, не пытался улыбаться. Он относился к своему предложению чрезвычайно серьезно.

- Я все обдумал, да, я хотел бы вас обвенчать, - подтвердил он.

Шарлотта все шире открывала глаза. Воображение ее - я не раз уже вам говорил - было не таким живым, как у сестры, но сейчас оно как бы несколько раз подпрыгнуло.

- Папа, - прошептала она, - соглашайся!

Мистер Брэнд это слышал; он отвел взгляд, но мистер Уэнтуорт, тот, очевидно, совершенно был лишен воображения.

- Я всегда считал, - начал он медленно, - что Гертруда при ее характере нуждается в том, чтобы ее особым образом направляли.

- Папа, - повторила Шарлотта, - соглашайся.

И тут наконец мистер Брэнд посмотрел на нее. Отец почувствовал, как она всей тяжестью оперлась на его руку. И поскольку раньше этого никогда не случалось и сопровождалось это каким-то милым замиранием голоса, мистер Уэнтуорт невольно спросил себя: что с ней? Он посмотрел на Шарлотту как раз в тот момент, когда она встретилась взглядом с молодым богословом, но даже это ничего мистеру Уэнтуорту не сказало. Продолжая все так же недоумевать, он тем не менее наконец произнес:

- Я согласен - поскольку это рекомендует мистер Брэнд.

- Мне хотелось бы совершить обряд как можно скорее, - сказал с торжественной простотой мистер Брэнд.

- Чудесно, чудесно! - воскликнул, радуясь без зазрения совести, Феликс.

- Очень возможно, но при условии, если вы способны здесь что-нибудь понять, - заметил рассудительно и не без некоторой язвительности мистер Уэнтуорт, снова опускаясь на стул.

Гертруда, подойдя к сестре, увела ее с собой. Феликс, взяв под руку мистера Брэнда, вышел вместе с ним через французское окно из комнаты, а мистер Уэнтуорт так и остался сидеть в беспросветном недоумении.

Феликс в этот день не брался за кисть. После обеда они сели с Гертрудой в одну из лодок и медленно - Феликс почти не прикасался к веслам скользили в ней по озеру. Они говорили о мистере Брэнде... и не только о нем.

- Это был благородный жест, - сказал Феликс, - даже героический.

Гертруда смотрела задумчиво на озерную рябь.

- Он этого и хотел: он хотел совершить подвиг.

- Теперь он не успокоится, пока нас не обвенчает, - сказал Феликс. Что ж, тем лучше.

- Он хотел проявить великодушие, испытать высокое нравственное удовлетворение. Я хорошо его изучила, - продолжала Гертруда. Феликс не сводил с нее глаз; она говорила неторопливо, погрузив взгляд в прозрачную воду. - Он не переставая об этом думал днем и ночью. Думал о том, как это прекрасно. И наконец решил, что это его долг; его долг ни много ни мало как обвенчать нас. Он исполнился восторга, сознания собственного величия. Он очень это любит. Для него ничего не может быть лучше - это даже лучше для него, чем если бы я дала согласие.

- Для меня это, во всяком случае, лучше, - улыбнулся Феликс. - Кстати, раз уж речь зашла о его самопожертвовании, не кажется ли вам, что, когда он принимал решение, он уже не так горячо восхищался вами, как, скажем, за несколько недель до того?

- Он никогда мной не восхищался. Он восхищался всегда Шарлоттой; меня он жалел. Я хорошо его изучила.

- Стало быть, он уже не так горячо вас жалел.

Подняв глаза, Гертруда смотрела несколько секунд, улыбаясь, на Феликса.

- Вам не пристало, - сказала она, - преуменьшать величие его подвига. А восхищался он всегда Шарлоттой, - повторила она.

- Великолепно! - воскликнул, рассмеявшись, Феликс, погружая весла в воду.

Я не могу вам сказать с уверенностью, что именно во фразе Гертруды привело его в восторг; он снова погрузил весла в воду, и лодка продолжала медленно скользить по озеру.

Ни Феликс, ни его сестра не присутствовали на вечерней трапезе в доме Уэнтуортов. Обитатели шале обедали вдвоем, и молодой человек сообщил своей собеседнице, что брак его теперь уже дело решенное. Евгения поздравила Феликса, добавив, что если он окажется таким же рассудительным мужем, как и братом, то у жены его не будет повода жаловаться.

Феликс посмотрел на нее, улыбаясь.

- Надеюсь, - сказал он, - мне не придется опираться на мой рассудок, до этого дело не дойдет.

- Ты прав, - сказала Евгения. - Опираться на рассудок не слишком приятно, это нечто убийственно плоское. Кровать без матраца.

Позже вечером брат с сестрой все же отправились в дом напротив, баронесса желала поздравить свою будущую невестку. Они застали все общество, за исключением Лиззи и Клиффорда, на веранде, и так как все, по своему обыкновению, встали, чтобы приветствовать баронессу, то она приносила поздравления в присутствии восторженных зрителей.

Роберт Эктон, который стоял с краю, прислонившись к одной из белых колонн веранды, очутился возле Евгении, когда она произносила свою не длинную, но очень складную поздравительную речь.

- Мне так приятно будет узнать вас поближе, - сказала она Гертруде. - Я видела вас менее часто, чем мне хотелось бы. Это вполне естественно теперь я понимаю почему. Вы постараетесь полюбить меня, не правда ли? Льщу себя надеждой, что при близком знакомстве я выигрываю.

И, сопроводив заключительную фразу нежнейшим понижением голоса, баронесса запечатлела на лбу у невесты величественный парадный поцелуй.

Возросшая близость не развеяла в воображении Гертруды таинственного ореола Евгении, и по окончании этой маленькой церемонии Гертруда чувствовала себя польщенной, осчастливленной. Роберт Эктон тоже был восхищен; он всегда восхищался изящными проявлениями ума мадам Мюнстер. Они странным образом мгновенно повергали его в волнение; вот и теперь он отошел вдруг прочь, засунув руки в карманы, потом вернулся назад и снова прислонился к колонне. Евгения тем временем поздравляла дядю с помолвкой дочери, и мистер Уэнтуорт слушал ее со свойственной ему сдержанной, но изысканной вежливостью. Следует надеяться, что к этому времени он уже более ясно представлял себе взаимоотношения окружавших его молодых существ; но настроен он был по-прежнему чрезвычайно серьезно, в нем не чувствовалось ни малейшего оживления.

- Феликс будет ей хорошим мужем, - сказала Евгения. - Он прекрасный спутник; у него есть великий дар: его неизменная жизнерадостность.

- Вы находите, что это великий дар? - спросил старый джентльмен.