Алексей Гравицкий - Живая музыка

— А мне — нет, — покачал головой Саша. — Мне нужна твоя музыка.

Игорь молча развернулся и пошел прочь.

— Она никому не нужна, — тихо произнес он, не оборачиваясь.

Ульянов не ответил. Он молча курил, глядя в удаляющуюся спину. Сволочи! Свора. Банка с гадюками. Если бы не они, все могло быть иначе. Сволочи! Вечные тупые ублюдки, не желающие делать что–то, творить что–то. Не желающие думать ни о чем, кроме своих мелких страстишек…

Саша зло отшвырнул окурок. Игоря он догнал быстро. Тот еле передвигал ноги и не успел далеко уйти.

— Мне нужна твоя музыка, — заговорил он на ходу. — Понимаешь? Мне нужна, людям нужна. Твоя живая музыка. Они мертвые, они не умеют так играть. Понимаешь?

Саша ухватил его за руку.

— Оставьте меня! — Игорь отдернул руку.

— Тогда я превращу твою жизнь в кошмар, — угрожающе зашипел вампир. — И единственный шанс жить у тебя будет только тогда, когда ты будешь играть у меня. Понял?

Пианист остановился, повернулся, поглядел в глаза. На какое–то мгновение ему даже показалось, что человеку удалось невозможное — заглянуть внутрь. Взгляд Игоря налился ненавистью:

— Хорошо, я останусь в группе. Ты сам меня оттуда выгонишь.

— Посмотрим. — вампир растекся в победной ухмылке. — Да, нет? Тогда поехали.

— Не надо, я пешком.

Игорь резко развернулся и пошел прочь не разбирая дороги.

Идею он вынашивал всю неделю, пока шли репетиции. Вампиры смотрели на него косо. Практически не разговаривали. Впрочем, это Игоря не трогало вовсе. Единственная цель, с которой он приходил сюда, — это сделать что–то такое, чтобы Ульянов вышвырнул его. Именно в Ульянове он видел виновника всех несчастий. Ненависть копилась, бурлила внутри, подгоняла.

Он уже знал, как это будет…

Пронесенного на сцену молотка никто не заметил. Игорь положил его на крышку фортепьяно и привалил сверху нотами. Мысль о молотке сливалась и переплеталась с музыкой, играл он сейчас скорее автоматически, но что–то, какой–то душевный настрой передавался залу. А может, это тяжесть молотка на крышке пианино изменяла звук инструмента.

Зал притих. Скрипки, виолончель, голос Ульянова… Общую напевность нарушал только всегда нервный бас и злое фортепьяно. Из–за этого лирическая песня звучала тихо и устрашающе. Так тихо и грозно выглядит небо перед бурей.

Первая часть композиции сменилась второй. Более резкой. Ульянов теперь пел о несчастной разбитой любви, и скрипки стали визжать, как истеричная девка. Когда–то давно, еще в той жизни, где была Танюшка, Ульянов пошутил на репетиции, что здесь вступают ударные. Игорь усмехнулся. Сейчас будут тебе ударные.

Ульянов допел. Как обычно, чуть шагнул назад, словно бы уступая место ему, но оставаясь на первом плане. Ничего, сейчас он выйдет на первый план… Сейчас… Пальцы яростно били по клавишам. Звуки дергались, искажались от боли и злости музыканта. Зал замер, словно присутствуя при немыслимо жестоком шокирующем действе.

Сейчас будет вам… бал у сатаны. Он сильнее ударил по клавишам, вскочил. Звук потянулся над залом эхом, отголоском. Игорь двумя руками с силой рванул вверх крышку, обнажая нутро фортепьяно. Молоток мгновенно оказался в руке. Вступают ударные!.. Не дав замереть звуку, Игорь с силой ударил молотком по струнам. Фортепьяно протестующе завизжало. Игорь ударил второй раз, третий, забил со всей силы, сохраняя какой–то свой внутренний ритм, слышимую только ему музыку. Пианино жалобно скулило. Замерший было Ульянов махнул рукой скрипачкам, и к вскрикам умирающего инструмента добавилась последняя скрипичная партия.

«Выкрутился, сволочь! — отчаянно забилось в голове. — Гадина кровососущая! Гадина!»

Игорь чуть не плача снова заколотил по еще уцелевшим струнам.

Гадина! Гадина! Гадина!

Молоток застрял внутри разбитого инструмента, скрипки взяли последний аккорд. Игорь отшатнулся, с грохотом уронив стул, поплелся за кулисы. В горле стоял ком. Когда за спиной взорвался аплодисментами зал, Игорь схватился за голову и побежал в гримерку.

— Я хочу выпить. — Саша поднял бокал.

После концерта он потащил всю группу к себе домой отмечать небывалый успех, и теперь был уже изрядно навеселе. Настя и Кира тоже были довольны, кажется, даже чуть порозовели, хотя вряд ли такое было возможно. Даже Влад перестал нервно тормошить волосы и перекидывался шутками с Ульяновым. Только Дима кисло смотрел на окружающих через бокал сухого вина и Игорь был угрюм и потерян.

— Я хочу выпить за нашего пианиста. Сегодняшнее выступление сделал он.

Игорь мрачно зыркнул на вампира. То, что план провалился и из группы его не вытурят, он понял уже давно.

— Твой ход с молотком был гениален. Зрители на ушах стояли! Бесподобно.

Дима пригубил вино и демонстративно посмотрел на часы. Саша опрокинул бокал. Фыркнул довольно, словно морской котик.

— Теперь слушайте все! Видите этого человека? Никто, никогда не смеет его больше трогать. Я убью того, кто посмеет к нему прикоснуться. Ясно?

Настя весело кивнула. Кира покосилась на Сашу, повернулась к пианисту:

— Да я и сама понимаю, что была неправа. Теперь только оценила гениальность.

— Да, — хихикнул Влад, запуская руку в волосы. — Дурацкая была идея.

Саша встал и, пошатываясь, подошел к Игорю. Наклонился и зашептал ему в самое ухо:

— Надо будет взять этот ход на вооружение… На каждом концерте, конечно, это накладно, но на каждом и не надо, а то фишка потеряется…

Игорь посмотрел в нетрезвые вампирские глаза:

— Ты что же, прощаешь мне эту выходку?

— Прощаю? — Ульянов запрокинул голову. — Ха! Я преклоняюсь! А ну–ка, все посмотрите на этого человека…

Дима резко встал из–за стола:

— Ульянов, ты пьян, это пора завязывать.

Саша пьяно скосился на виолончелиста, кивнул:

— Прав. Только сперва выпьем. Все выпили за моего пианиста? Да, нет?

На улице было свежо. Вампиры разошлись в разные стороны. Ульянов остался дома. Игоря отпускать он не хотел, сообщив, что тот ночует у него. Пианист смог вырваться лишь «подышать воздухом». Пьяный Саша уступил, отпустив Игоря на улицу с условием, что тот непременно вернется, и оставил незапертой дверь, чтобы пианист мог беспрепятственно проникнуть в квартиру.

Игорь тихо плелся по улице. Страстей, что кипели в душе всю неделю, уже не было. То ли слишком много всего случилось в последние дни и организм просто устал реагировать на стрессы, то ли еще что… А может, сбежать? Прихватить Танюшку и сбежать… куда глаза глядят! Нет, Танюшки больше не будет. Она не простит предательства, и не объяснить, что он не предавал. Она сама видела. Она видела четко и ясно. А та правда, которую предлагает ей он, похожа на выдумку.

Игорь оперся о дерево.

А они веселятся как ни в чем не бывало. Теперь они его приняли. Приняли таким, каков он есть. Неделю назад не принимали, а сейчас — разрушили его жизнь, счастье… и приняли. И этот гнус, Ульянов… Еще шантажировать его будет. Не отпустит. Вот бы пришибить его, чтоб неповадно было. Ведь с самого начала он все знал и врал ему. Если б рассказал с самого начала, тогда все по–другому могло бы быть. Тогда Игорь… Скорее всего, он бы просто не пошел работать в группу… или не поверил бы. И все было бы как прежде.

Игорь вспомнил холодное прикосновение языка и губ к шее, властный голос Саши, заставляющий безвольно замирать. Это он, он держит и его, и этих несчастных вампиров. Заставляет их делать что–то, корежит волю. Вот кого надо убить! Убить одного — и отпустить пятерых. Как убить вампира?..

Пианист посмотрел на трепещущую рядом осину, потом перевел взгляд дальше на дома, светящиеся ночные окна. Там, среди этих домов, светился супермаркет.

Не прошло и пяти минут, как Игорь стоял в зале супермаркета, выискивая хозяйственный отдел.

— Вам помочь? — мило улыбнулась неизвестно откуда материализовавшаяся девушка.

— Да, — кивнул Игорь. — Мне нужен топор. У вас есть?

— А вам зачем? — испуганно заморгала та.

— Дрова рубить, — недобро улыбнулся Игорь. — Осиновые.

Дверь, как и было обещано, оказалась незапертой. Пианист тихо шмыгнул в квартиру. Здесь было темно, только в комнате тускло горел ночник. Игорь сжал покрепче свежевыструганный кол, облизал пересохшие губы и шагнул в комнату.

Ульянов лежал на диване с закрытыми глазами. Казалось, он просто спит. Нужно ли вампиру спать?.. Полы домашнего халата распахнулись, обнажив поросшую черным волосом грудь. Плоть казалась живой. Игорь замер, отер мгновенно вспотевший лоб. В какой–то момент даже показалось, что вампир дышит.

Рука яростно стиснула осиновый кол, до леденящего холода, до боли в пальцах. Он должен! Сейчас. Другого выхода нет.

Пальцы дрожали, рука не слушалась, кол дергался. Игорь попытался успокоиться, глубоко вздохнул и, вцепившись в кол двумя руками, поднял его над головой. Лицо Ульянова оставалось спокойным, умиротворенным. Саша спал. Губы вампира растянулись в легкой улыбке.