Джин Уэбстер - Загадка «Четырех Прудов»

– Кажется, это мой танец, не так ли, Полли? – спросил он, присоединяясь к нам и довольно наигранно изображая беззаботность.

– Твой танец был полчаса назад, – отвечала Полли. – Этот принадлежит мистеру Мэттисону.

Она ушла в дом в сопровождении молодого человека, а Рэд, следуя за ними по пятам, направился к чаше для смешивания пунша, где, как я видел, выпил залпом три-четыре бокала, почти не делая между ними перерыва. Определенно озадаченный, я наблюдал за ним остаток вечера. Похоже, его что-то тревожило, и веселость его явно была натянутой.

Вечеринка закончилась ближе к утру, и после незначительного, бессвязного разговора полковник, Рэд и я поднялись в свои комнаты. Не знаю, что на меня повлияло: эмоции, вызванные вечеринкой, или выпитый кофе, но спать не хотелось. Я лег в постель и битый час пролежал не смыкая глаз, уставясь на пятно лунного света на потолке. Моя давняя проблема – бессонница – вновь завладела мной. В конце концов, я встал и в полнейшем отчаянии принялся мерить шагами пол, потом остановился и выглянул из окна на безмятежный пейзаж, залитый лунным светом.

Вдруг я услышал, в точности как в ночь моего приезда, мягкий скрип французского окна в библиотеке, которое прямо подо мной отворилось на террасу. Мгновенно насторожившись, я наклонился вперед, решив по возможности выяснить причину ночных похождений Моисея. К моему удивлению, это был Рэднор, который выступил из тени дома, неся в руках большой черный сверток. Я вцепился в оконную раму и в немом изумлении пристально наблюдал, как он пересекает полосу освещенной луной лужайки и ныряет под сень лавровых зарослей.

Почти всю последующую неделю на плантации происходили довольно странные вещи. Я прекрасно знал, что существует подводное течение, о котором мне знать не полагалось, и вежливо делал вид, что ничего не замечаю; но скажу, что я смотрел в оба и держал ушки на макушке ровно настолько, чтобы не казалось, будто я шпионю. Эпизод с цыпленком и судороги тети Сьюки были только началом связанных с призраком волнений: практически ни дня не проходило без новых посещений потусторонней силы. В нашем с полковником присутствии Рэднор не принимал их всерьез. Что же касается негров, то я знаю, что он скорее поощрял, чем развеивал их страхи, покуда ни на нашей, ни на одной из соседних плантаций не осталось людей, которые рискнули бы ступить на лавровую тропу, будь то ночью или днем, ну разве что, за исключением одного человека. Моисей-Кошачий-Глаз воспринимал эти истории без неуместных эмоций, что навело меня на определенные мысли, поскольку я знал, что когда за происшествие ручаются, Моисей так же суеверен, как и остальные.

По крайней мере однажды я видел, как Рэднор совещался с Моисеем, и хотя предмет обсуждения остался мне не известен, в своих подозрениях я был весьма близок к разгадке. Я наткнулся на них в конюшне; они беседовали вполголоса, – само собой, Рэд объяснял, а Моисей слушал с напряженным вниманием, которое неизменно возникало на его лице при малейшем умственном усилии. При моем появлении Рэднор повысил голос, прибавив парочку указаний насчет чистки его ружей. Было очевидно, что они сменили тему.

Все пропажи в усадьбе – а, похоже, их было огромное количество – приписывались призраку. Я не сомневаюсь – слуги превратили призрака в удобного козла отпущения, который бы отвечал за их изъяны, но все же было несколько наводящих на мысль ограблений: попоны из конюшни, белье с веревки и съестные припасы в объеме, превышающем жареную курицу из кладовой Нэнси. Верхом же абсурда явилось исчезновение довольно дрянного французского романа, оставленного мною в летнем домике. Я спросил об этом у Соломона, подумав, что кто-то из слуг принес его в дом. Соломон, вращая глазами, предположил, что ее сцапал призрак. За ужином я со смехом поведал об этом происшествии, а на следующий день Рэд вручил мне книгу. Моисей нашел ее, сказал он, и захватил с собой в свою комнату.

Все эти мелкие инциденты происходили в течение дней десяти после вечеринки, и хотя меня не покидало чувство неловкости оттого, что в воздухе есть нечто, чего я не понимаю, я не позволял себе неоправданного беспокойства. Рэднор, похоже, был в курсе того, что происходило, и он был достаточно взрослым, чтобы позаботиться о собственных проблемах. Мне известно, что он не раз ходил на лавровую тропинку, как только дом, по его расчетам, погружался в сон; но я держал эти сведения в тайне, не сделав полковнику ни единого намека.

За эти несколько первых недель я имел возможность всесторонне изучить личность Моисея. Рэднор почти все время был занят, – весна на большой речной плантации – горячая пора, – и поскольку я провозгласил себя любителем пострелять, полковник препоручил меня заботам Моисея-Кошачьего-Глаза. Будь у меня возможность выбирать, я бы избрал другого гида. Но Моисей был лучшим охотником в округе, и поскольку полковника его выходки нисколько не смущали, то ему и в голову не приходило, что я могу не испытывать такого же доверия. Со временем я привык к парню, но признаю, что поначалу я принимал его услуги с неподдельной тревогой. Когда я наблюдал, как он идет впереди меня, припадает к земле за кустами, перепрыгивает с кочки на кочку, безмолвный и настороженный, мелко подрагивает, словно зверь в поисках добычи, мое внимание сосредотачивалось скорее на нем, чем на возможной жертве.

Я никогда не забуду, как однажды днем наткнулся на него в лесу, отправившись в одиночку пострелять бекасов. Не знаю, шел ли он за мной следом или мы случайно выбрали те же окрестности, но как бы там ни было, выйдя из подлеска на окраину болотистой низменности, я чуть не наступил на него. Опустив лицо, он напряженно всматривался в черную илистую почву, его рука покоилась в расщелине у подножия дерева.

– Ба, Моисей! – удивленно воскликнул я, – какого черта ты здесь делаешь?

Он ответил, не поднимая головы.

– Охочусь за змеей, сэр. Я видел, как в эту самую дыру заползла большая, толстая ленточная змея[6], и теперь она прячется, думает, что сможет меня надуть. Но у нее это не выйдет, сэр. Я схватил ее за хвост и сейчас вытащу.

Говоря так, он извлек крупную черно-желтую змею, которая извивалась и шипела, и стал бить ее камнем по голове. Я закрыл глаза во время этой процедуры, а когда открыл вновь, то, к своему ужасу, увидел, что он засовывает ее тушку за пазуху своей рубахи.

– Боже правый, Моисей! – вскричал я пораженный ужасом. – Что ты собираешься с нею сделать?

– Сварить в масле, сэр, чтобы изгонять ведьм.

Опросив тем вечером домашних, я узнал, что это было одно из постоянных занятий Моисея. Змеиное масло пользовалось у негров повсеместным спросом, как специальное средство против ведьм, и Моисей был главным поставщиком этого лосьона. В конечном счете, он был самым странным человеческим существом, с которым мне когда-либо приходилось сталкиваться, и мне думается, что будь я психологом, а не юристом, я бы счел его забавным предметом для изучения.

Примерно в это же время до меня дошли новые слухи о Рэдноре. Один из них – который попал в цель – касался его недавнего проигрыша сотни долларов в покер. Наверно, теперь, когда популярен бридж, сто долларов не кажутся крупным проигрышем, но для тех мест сумма была непомерной и представляла собой двухмесячное жалованье Рэднора. Как надсмотрщику на плантации, полковник платил ему шестьсот долларов в год, довольно небольшие деньги, учитывая выполняемую им работу. Рэду ничего не принадлежало: если не считать жалованья, он полностью зависел от отца, и меня поразило, что молодой человек, который собирается жениться, мог так сглупить, чтобы за одну партию в покер спустить двухмесячный заработок. Я убежденно подумал, что, возможно, Полли все-таки не зря оттягивает свое решение.

Однако до меня дошел и другой слух, посерьезнее, чем игра в покер. Это был всего лишь слух, и когда проследили источник его происхождения, выяснилось, что в нем так же мало реального, как в чьем-то рискованном предположении. Однако то же самое подозрение без малейшей причины посетило и меня. А именно, что привидением является самая что ни на есть настоящая женщина. У Рэднора явно были какие-то неприятности: он был в дурном настроении, раздражителен, суров с рабочими на ферме до такой степени, что некоторые уволились, и непривычно неразговорчив с полковником и со мною. В довершение всего, Полли Мэзерс относилась к нему с подчеркнутым безразличием и открыто расточала улыбки Мэттисону; в чем там было дело, я мог только догадываться, но боюсь, что она тоже слышала слухи.

Истории о призраке были пересказаны и преувеличены так, что в них уже не было ничего похожего на правду. Теперь прибежищем привидений была не только лавровая тропинка, но и родниковая впадина, и вскоре она стала местом, где еще страшнее, чем в заброшенных хижинах. Родниковой впадиной называлось естественное углубление в холме, приблизительно в полумиле позади дома. Именно из этого углубления вытекал подземный родник, который питал пруды и обеспечивал усадьбе столь ценный полив. Вся эта часть Виргинии испещрена известковыми пещерами, и плантация моего дяди была единственной, которая, несомненно, могла похвастаться отличием в виде собственной родниковой впадины. Вход в пещеру был практически скрыт за грудой шершавых валунов, с которых каплями стекала вода, и не манил внутрь. Я вспомнил, как мальчишкой загнал в эту пещеру зайца, и хотя последовать за ним было бы проще простого, я предпочел остаться снаружи, под лучами солнца. Итак, в родниковой впадине обитали призраки. Это не показалось мне странным. Скорее, я удивился, что этого не случилось с самого начала, – для привидений это было пригодное местечко. Но что меня действительно удивило, так это то, что новость принес никто иной как Моисей.