Михаэль Энде - Бесконечная история

Рудокоп внимательно прислушался к его голосу.

– Нет, ты не заблудился, – ответил он шепотом. – Но говори потише, а то рассыплются мои картины.

Он кивнул Бастиану, и тот вслед за ним вошел в хижину.

Здесь была только одна комнатка, обставленная очень просто, даже убого. Деревянный стол, два стула, нары для спанья и полки с продуктами и посудой. В очаге горел огонь, над ним висел котелок – из него шел пар.

Йор начерпал из котелка две полные тарелки супа – себе и Бастиану, поставил их на стол и жестом пригласил гостя приступить к еде.

Они молча хлебали суп.

Рудокоп откинулся на спинку стула, глаза его смотрели сквозь Бастиана, вдаль. Он спросил шепотом:

– Кто ты?

– Меня зовут Бастиан Бальтазар Багс.

– Свое имя ты, значит, ещё помнишь?

– Да. А ты кто?

– Я – Йор. А ещё меня зовут Слепым Рудокопом. Но я слеп только на свету. Там, в глубине, в моем руднике, где кромешная тьма, я вижу.

– А что это за рудник?

– Он называется Рудник Минроуд. Это Рудник Картин.

– Рудник Картин? – удивленно переспросил Бастиан. – Такого я никогда не слыхал.

Йор, казалось, всё ещё к чему-то прислушивается.

– И всё же, – сказал он шепотом, – этот рудник как раз для таких, как ты. Для тех, кто не может найти дорогу к Живой Воде.

– Что же это за картины такие? – удивился Бастиан.

Йор закрыл глаза и некоторое время молчал. Бастиан не знал, расслышал ли он его вопрос. Спросить его снова? Но рудокоп заговорил шепотом:

– Ничто в мире не теряется и не пропадает. Случалось тебе когда-нибудь видеть сон, а проснувшись, не помнить, о чем он был?

– Да, – ответил Бастиан, – часто так бывает. Йор кивнул с задумчивым видом, потом поднялся и сделал знак Бастиану следовать за ним. Но прежде чем выйти из хижины, он крепко взял его за плечо и зашептал ему на ухо:

– Но ни слова, ни звука, понял? То, что ты увидишь, – мой труд многих лет. Любой шум, даже шорох, может его разрушить. Поэтому молчи и ступай неслышно!

Бастиан кивнул, и они покинули хижину. За хижиной стояла деревянная башня

– копер, а под ней уходила в глубь земли сама шахта. Они прошли мимо башни и вышли на широкое заснеженное поле. И тут Бастиан увидел картины – они лежали прямо на снегу, словно драгоценности на белом шелку.

Это были тончайшие прозрачные многоцветные доски, похожие на слюдяные, различной величины и формы, прямоугольные и круглые, одни в виде обломков и осколков, другие же целые и невредимые, некоторые величиной с церковное окно, другие – маленькие, как миниатюры на табакерке. Они лежали рядами, подобранные по величине и форме, и ряды эти тянулись по всей белой равнине до самого горизонта.

Картины были загадочные, и не сразу можно было понять, что на них изображено. Какие-то закутанные фигуры, парившие над землей в большом птичьем гнезде; осел в судейской мантии; часы, которые расползались, как мягкий, незатвердевший сыр; манекены, стоящие на ярко освещённых пустынных площадях. Тут были лица и даже головы, составленные, как из кусочков, из каких-то зверей, и другие, образующие все вместе ландшафты. Но были тут и самые обыкновенные картины: крестьяне с косами на лугу, женщины, сидящие на балконе. Были горные деревушки, морские пейзажи, военные баталии, цирковые представления, улицы и комнаты и все снова лица: старые и молодые, мудрые и простодушные, лица шутов и королей, лица мрачные и веселые. Были страшные картины: казни и пляски смерти, а были и забавные: юная дама верхом на морже или как нос гуляет по улицам, принимая приветствия прохожих.

Чем дольше они ходили вдоль рядов, тем меньше Бастиан понимал, что же это за картины и зачем они здесь. Только одно было ему ясно: на них можно увидеть всё что угодно, правда, в совершенно невиданном сочетании, словно сложенное из разрозненных кубиков.

Часы проходили за часами, а Йор и Бастиан всё бродили между рядами слюдяных дощечек, пока наконец над широкой снежной равниной не спустились сумерки. Тогда они вернулись в хижину. Едва закрыв за собой дверь, Йор тихо спросил:

– Ну, узнал ты какую-нибудь из них?

– Нет, – ответил Бастиан. Рудокоп задумчиво покачал головой.

– А что это за картины? – спросил Бастиан. – Почему я должен какую-нибудь узнать?

– Это забытые сны из Человеческого Мира, – объяснил Йор. – Сон, однажды приснившись, не может превратиться в ничто. Но если человек, которому он снился, его забыл – где он остается? Здесь, у нас в Фантазии, в глубинах нашей земли. Там внизу собираются забытые сны и ложатся тонкими-тонкими слоями один над другим. Чем глубже роешь, тем плотнее они лежат. Вся Фантазия стоит на фундаменте забытых сновидений, они – её основание.

– И мои сны тоже там? – спросил Бастиан, удивленно раскрыв глаза. Йор только кивнул.

– И ты считаешь, мне надо их найти?

– Хотя бы один. Одного достаточно, – ответил Йор.

– Для чего достаточно?

Рудокоп повернулся к нему лицом. Его освещал сейчас лишь слабый огонь очага. Слепые глаза его смотрели как бы сквозь Бастиана, вдаль.

– Слушай внимательно, Бастиан Бальтазар Багс, – сказал он, – я много говорить не люблю. Тишина мне куда милее. Но на этот раз я тебе, так уж и быть, скажу все. Ты ищешь Живую Воду. Ты хотел бы научиться любить, чтобы найти дорогу в свой Мир. Любить – легко сказать! Живая Вода спросит тебя: «А кого?». Любить ведь нельзя просто так, в целом, вообще. Но ты всё забыл, кроме своего имени. А если ты не сможешь ответить, тебе нельзя будет и пить. Помочь же тебе может только утерянный сон, который ты тут разыщешь. Эта картина и поведет тебя к роднику. Но за это тебе придется забыть и последнее, что у тебя ещё есть, – самого себя. И ещё тут нужен тяжелый, упорный и терпеливый труд. Хорошо запомни мои слова – я уже больше никогда их не повторю.

Он лег на деревянные нары и заснул. Бастиану ничего не оставалось, как устроиться спать на холодном жестком полу. Но это было ему нипочем.

На другое утро он проснулся окоченевший и увидел, что Йора в комнате нет. Наверно, он уже спустился в Рудник Минроуд. Бастиан сам налил себе тарелку горячего супа. Суп, правда, согрел Бастиана, но показался ему не слишком аппетитным – он был пересолен и напоминал вкус слёз.

Бастиан вышел из хижины и побрел по снежной равнине вдоль бесконечных рядов картин. Он пристально вглядывался в каждую, потому что теперь-то он знал, как много для него от этого зависит, но так и не смог найти ни одной такой, чтобы она его хоть чем-то тронула. Все оставили его равнодушным.

Под вечер он увидел Йора, поднимавшегося из шахты. На спине у него было укреплено что-то вроде полки, а на ней лежали осколки слюды различной величины, но все тонкие, как паутинка. Бастиан молча пошел за Йором по снежной равнине. Пройдя далеко-далеко вперёд, Йор с величайшей бережностью стал раскладывать на снегу свои новые находки. На одной из картин, собранных им из осколков, был изображен человек, грудь которого представляла собой птичью клетку, и в ней сидели два голубка. На другой каменная женщина скакала верхом на большой черепахе. На очень маленькой картинке была изображена только одна бабочка с пятнами на крылышках в форме букв. Лежали тут ещё и другие картины, но ни одна из них ничего не говорила Бастиану.

Вернувшись в хижину вместе с рудокопом, он спросил:

– А что будет с картинами, если растает снег?

– Здесь всегда зима, – ответил Йор. Только этими короткими фразами они и обменялись за весь вечер.

И назавтра Бастиан всё искал среди картин хоть одну, которая показалась бы ему знакомой или что-нибудь для него значила, но безуспешно. Так проходил день за днем. По вечерам он сидел с рудокопом в хижине, и, поскольку тот всё молчал, Бастиан привык молчать вместе с ним. И осторожную манеру двигаться, не производя ни малейшего шума, чтобы не рассыпались картины, он тоже постепенно перенял у Йора.

– Я уже посмотрел все картины, – сказал Бастиан однажды вечером, – и не нашел ни одной…

– Плохо дело, – ответил Йор.

– Что же мне теперь делать? Может, дожидаться новых картин? Тех, что ты добудешь в Руднике и поднимешь наверх?

Йор минутку подумал, потом покачал головой.

– Я бы на твоем месте, – шепотом сказал он, – сам спустился в шахту и занялся раскопками.

– Но ведь у меня не такие глаза, как у тебя, – я ничего не вижу в темноте.

– А разве тебе не дали света за время твоего долгого путешествия? – спросил Йор и снова посмотрел как бы сквозь Бастиана, вдаль. – Светящегося камня или ещё чего-нибудь такого, что теперь бы тебе помогло?

– Дали, – с грустью сказал Бастиан, – но я истратил Аль Чахир совсем на другое.

– Плохо дело, – повторил Йор с окаменевшим лицом.

– Что же ты мне посоветуешь? – настаивал Бастиан.

Рудокоп долго молчал, а потом ответил:

– Тогда тебе придется работать в темноте. Бастиан содрогнулся. И, хотя у него до сих пор сохранились бесстрашие и сила, которые даровал ему ОРИН, при мысли о том, что он будет лежать в глубинах земли, в её чреве, и в полной темноте искать картины, его пронизал холод. Он ничего не сказал больше Йору, и оба они легли спать. На другое утро рудокоп потряс его за плечо. Бастиан проснулся и сел, протирая глаза.