Гарольд Роббинс - Мустанг

Маленький, необрезанный. Она оттянула крайнюю плоть большим и указательным пальцами.

Диц ахнул.

— В Европе это варварское обрезание еще не распространено. Мой дед спас свою жизнь, показав свой необрезанный Glied шарфюреру СС, который принял его за еврея. Необрезанный, он не мог быть евреем.

Синди наклонилась, полизала его мошонку в надежде, что пенис вырастет.

— Он у тебя невелик, — откровенно сказала она.

— Он знает свое дело. Жалоб не поступало. Диц ее не обманул. Когда он уходил, через час или чуть позже, жаловаться ей было не на что.

Что я могу тебе сказать? — Синди смотрела Анджело прямо в глаза. — Только одно — это чревато. Господи, неужели я не дождусь того дня, когда Номер Один больше не сможет вызвать тебя к себе?

— Он хочет поговорить со мной, а сам приехать не может. Это же немощный старик. Думаю, Номер Один уже до конца своих дней не покинет Палм-Бич.

— Не заблуждайся насчет его немощности, — пробурчала Синди, подходя к окну кабинета Анджело на Третьей авеню. Улицы Нью-Йорка полоскал сильный дождь.

— Дел-то всего на один день. Полечу самолетом, пообедаю с ним, а утром снова в Нью-Йорк.

Синди оглядела кабинет и осталась довольна увиденным. Мебель покупала она, три картины, украшавшие стены, принадлежали «ФКП-Гэллери» — фон Кайзерлинг-Перино. Анджело не любил сидеть на одном месте и проводил в кабинете очень мало времени, но Синди радовало, что атмосфера кабинета способствовала хорошему настроению.

— Ты вернешься к открытию выставки реалистов? И к обеду?

— Ты вбухала в нее большие деньги.

— Хочешь поспорить, что выставка не только окупится, но и принесет небольшую прибыль?

— Если вы с Дицем так думаете, мне остается только согласиться.

— Ты должен вернуться... — настаивала она.

— Сделаю все возможное.

— Что ты о себе вообразил? — кричал Номер Один на Анджело. — Я же велел тебе не совать нос в дела моей компании!

— Мне без разницы, что вы там велели, — отрезал Анджело. — Я прилетел сюда за ваш счет без особой радости. Видеть вас у меня нет никакого желания, тем более выслушивать ваши вопли. Если выдумаете, что я буду молча воспринимать ваши оскорбления, можете катиться к черту.

Девяностошестилетний Лорен Хардеман Первый сверлил Анджело взглядом, но сила из этого взгляда уже ушла. В кресле-каталке сидел высохший старик. Костюм висел на нем, как на вешалке, соломенная шляпа наезжала на нос. Глаза Бетси, присутствующей при разговоре, весело поблескивали. Словесная перепалка между прадедом и Анджело забавляла ее. За столом сидел также Лорен Третий, мрачный, перебравший спиртного.

— Ты помнишь, как я модифицировал твой «бугатти»? — спросил Номер Один, злость покинула его голос. — Помнишь?

Разумеется, Анджело помнил. Тогда он впервые встретился с Лореном Хардеманом Первым. Даже прикованный к инвалидному креслу, в 1939 году Номер Один был сильным и, несомненно, влиятельным человеком. При первой встрече Анджело, естественно, не мог знать, насколько влиятельным. Со временем знаний у него прибавилось. В те дни в Детройте жили гиганты, и Лорен Хардеман Первый был одним из них. Десятилетия он верил, что снова сможет стать гигантом, если поднимется на ноги, и не среди пигмеев. Убежденность в этом не оставляла его.

— Я думаю, что заслуживаю с твоей стороны хоть немного уважения, — добавил Номер Один.

— Я, между прочим, тоже сделал вам немало хорошего.

— Ты теперь никак не связан с компанией.

— Совершенно верно, — кивнул Анджело. — Именно на это я и указал в первом абзаце моего аналитического обзора. Написал, что мне все еще принадлежат двести тысяч акций «Вифлеем моторс», но более ничто не связывает меня ни с семьей Хардеман, ни с управлением компании.

Бетси скептически изогнула бровки и бросила на Анджело короткий взгляд, оставшийся не замеченным старшими Хардеманами.

— Ты пишешь, что мы теряем деньги на «сандансере». Почему ты так думаешь?

Анджело повернулся к Номеру Три.

— Что скажешь, Лорен? Ты теряешь деньги?

— Это конфиденциальная информация, — ушел от ответа Лорен.

— Ты пишешь, что стоимость акций падает, продолжал Номер Один.

— Чтобы узнать об этом, конфиденциальная информация не требуется. Биржевые котировки говорят сами за себя. Или вы будете это отрицать?

— Нам нет нужды что-либо отрицать или подтверждать, Анджело, — ответил Лорен.

Анджело пожал плечами и посмотрел на Бетси.

— Это всем известно.

— Я не знаю, кто присвоил тебе титул «аналитика автомобильной промышленности», — не унимался Лорен, — но после твоего чертова отчета цена наших акций покатилась вниз. Хуже того, мы потеряли восьмерых дилеров.

— Ты только злился или все-таки прочитал мой отчет? — спросил Анджело.

— Нам пора прекратить выпуск автомобилей, — в сердцах бросил Лорен Третий.

Кулак Номера Один опустился на стол.

— Я не желаю об этом слышать! Пока я жив, «Вифлеем моторс» будет изготавливать автомобили. И точка!

— Тогда вам пора начать изготавливать такие автомобили, которые вы сможете продать, — вставил Анджело.

— "Сандансер"...

— В свое время был отличным автомобилем. Однако «Вифлеем моторс» не получила той доли рынка, какую ухватил «Форд» после того, как Ли Якокка буквально заставил Генри Второго перейти на новую модель. В тот раз вы рынок упустили. Ситуация повторится, если вы не прорветесь в первый ряд.

— Я прочитал твой чертов отчет, — прорычал Номер Один. — Легко изображать из себя гения, Когда не делаешь того, о чем пишешь.

— Я тоже прочитала, — поддакнула Бетси. — Там сказано, что «сандансер» для своих дней — и я с этим полностью согласна — был отличным автомобилем, но теперь он навевает мысль о динозаврах, а его прожорливость по части бензина...

— Перестань, — оборвал ее Лорен Третий. — Джордж Ромни думал, что он сможет продавать автомобили с малым расходом топлива. Теперь его «рамблеров» не найдешь и на свалках.

Но Бетси и не думала отступать.

— Когда Джордж Ромни говорил о «детройтских железных динозаврах», бензин продавался по тридцать пять долларов за галлон. Нынче галлон обходится в доллар, и я не удивлюсь, если вскоре с нас попросят полтора. Почему «фольксвагенов» продается сейчас в десять раз больше, чем десять лет тому назад? Потому что «фольксвагену» одного галлона хватает на тридцать миль, а вот «сандансеру» — только на двенадцать. «Фольксваген» уродлив и неудобен, но...

— Он едет, а не стоит и не требует многодневного устранения недоделок.

— И что ты предлагаешь, Анджело? — спросил Номер Один. — Привод на передние колеса...

— Исключается длинный приводной вал.

— И четыре цилиндра, — докончил фразу Номер Один. — Да кто купит автомобиль с четырехцилиндровым двигателем?

— Люди, которые покупают «фольксвагены», «хонды», «тойоты»...

— Да уж, — рассмеялся Лорен Третий. — Шумные пыхтелки. Мощности никакой. Скорость и ту набрать не могут.

Анджело пожал плечами.

— У «MG» четырехцилиндровый двигатель. Как и у «Порше-911». Это тоже пыхтелка, Лорен?

Бетси указала пальцем на отца и рассмеялась.

— Туше!

Лорен Третий сердито глянул на дочь.

Номер Один сунул руку во внутренний карман пиджака и достал вырезку. Ответ Анджело на запрос нью-йоркских страховщиков о текущем положении «Вифлеем моторс».

— "Вифлеем моторс" не имеет мощностей для производства четырехцилиндровых двигателей с приводом на передние колеса. Компания не может в разумные сроки переоснастить производство и начать изготовление этих двигателей". Нам, значит, это не под силу, молодой человек? И что ты предлагаешь? Ты пишешь: «Несколько японских фирм располагают резервными производственными мощностями, а также немалым опытом в разработке и изготовлении двигателей для автомобилей. Они готовы поставлять в Америку мощные и экономичные малогабаритные двигатели. Для таких компаний, как „Вифлеем моторс“, импорт этих двигателей с последующей установкой их на свои модели — не самое худшее решение». Значит, выход ты видишь в гибриде, наполовину американском, наполовину японском. Ты хочешь, чтобы мы запустили в производство такой автомобиль, Анджело?

— Этим можно спасти компанию.

— Всю мою жизнь фраза «Сделано в Японии» ассоциировалось с дешевкой.

— К примеру, с телевизором «Сони» или камерой «Никон», — ввернула Бетси.

Номер Один хлопнул ладонью об стол.

— Пока я жив, ни на одном автомобиле, построенном на моем заводе, не будет стоять японского двигателя!

Анджело улыбнулся.

— То же самое Хэнк Форд говорил Ли Якокке. По правде сказать, плевать я хотел на то, что вы будете делать, а чего не будете. Мой анализ соответствует действительности, нравится вам это или нет. Я не прошу вас принять мои рекомендации. Я готовил их не для вас. Я выполнял заказ нью-йоркских страховщиков. Но попробуйте занять денег, друзья мои. Или провести новую эмиссию акций.