Готфрид Келлер - Мартин Заландер

Так или иначе, мысленно он сказал себе: правда то, что я вижу, а не то, что знаю!

Дети совсем воспрянули духом; Арнольд тихонько подобрался поближе к отцу и вдруг сказал:

— Отец, ты разве не помнишь, что сегодня я уже видел тебя, у источника, когда вайделиховские мальчишки насмехались, что у меня не мама, а матушка?

В суматохе последующих событий Заландер совершенно забыл и тот инцидент, и лицо мальчугана, но сейчас взял это лицо в ладони и воскликнул:

— А ведь верно, клянусь Богом! О чем я только думаю! Кабы я знал, что моя кровь находилась совсем рядом!

Г-жа Мария удивленно подняла глаза.

— Ты что же, был после полудня поблизости и к нам не пошел? — спросила она, чуть ли не с обидой.

Теперь он осознал, что скверное его положение все-таки явь, однако взял себя в руки, ведь так надобно, нельзя же сообщить о новой беде здесь и сейчас. Он был из тех, кто предпочитает молчать о подобных вещах, словно виноват в них сам, а не чужая подлость.

— Сказать по правде, я еще в два часа был наверху, на пути к вам! Но в Цайзиге встретил старого знакомца, Мёни Вигхарта, и он силком потащил меня к «Рыжему парню», там мы надумали забрать на вокзале мой багаж, чтобы покончить с этой проблемой; потом надо было уплатить пошлину на таможне, что изрядно затянулось, еще я попутно обменял английские деньги, которые имел при себе, нашлись и другие дела, словом, по обыкновению, время шло, и настал вечер. Но ты не сердись, так само собой получилось, так уж устроен ход вещей!

Она давно удовлетворилась объяснениями и в душе была рада, что ход вещей распорядился таким образом и муж не увидел странную сцену с посетителями, а посторонние люди не стали нежеланными свидетелями их встречи.

Лишь около одиннадцати они отправились в обратный путь, на Кройцхальде. Меж тем взошла луна, и они шли озаренные ее сиянием, дети шагали впереди и скоро запели песню, к удовольствию отца слаженно, выказывая хороший слух и звонко. Жена не отпускала локоть мужа, расспрашивала, рассказывала, говорила о пустяках и всем своим существом наслаждалась приятным поворотом судьбы.

Но чем ближе они подходили к дому, тем тяжелее становилось на сердце у мужа, ведь близилась минута, когда ему придется вернуть жену с небес на землю.

Нет, не сегодня, сказал он себе, пусть она нынешней ночью спит крепко, счастливо, беззаботно, она так давно это заслужила! Утро вечера мудренее!

Вот и дом, безмолвный, облитый лунным светом; они отперли дверь, дети опять устремились вперед, зажгли свет, и комната разом ожила, чего давненько не случалось в такой час. Мать заметила на полу бумажку с радужной тарелочкой, незаметно подняла ее и отошла к шкафчику, будто по делу, а по правде, чтобы потихоньку спрятать. В счастии ей было приятно связать с милой вещицей и приключением маленькое суеверие, что и в будущем монетка, возможно, принесет удачу, пока находится при ней.

— Ну-ка, дети, живо в постель! Завтра с утра пораньше вам надобно встать и сбегать за провизией, чтобы отцу и всем нам было чем позавтракать. Потом и мне надо будет кой — куда сходить.

С этими словами она выпроводила возбужденных ребятишек в комнату, где они обычно все вместе ночевали. Отец пошел с ними — посмотреть, где они обитают, и хорошенько укрыть их одеялами. По виду не скажешь, что здесь живут люди, которым только что было нечего есть, все чисто и аккуратно, а уж в соседней комнате тем более, где жена еще несколько месяцев назад приготовила постель для него.

— Если б ты нынче не приехал, — пошутила она, — то завтра я бы для начала продала за ненадобностью твою постель, понятно?!

— Вполне! Могла бы и раньше это сделать, вместо того чтобы устраивать этакие фокусы да голодать. Кстати, я уже несколько раз хотел спросить, — продолжал он, указывая в открытое окно на освещенные луною окрестности, — куда подевались прекрасные деревья, которые росли вокруг дома. Владелец что же, вырубил их и продал, дуралей этакий? Это же был целый капитал для кофейни!

— У него отняли землю, вернее, принудили отдать ее под строительство, когда несколько других землевладельцев добились прокладки ненужной улицы. Улица теперь есть, тенистая зелень начисто исчезла, земля превратилась в каменистый песчаный пустырь, а участки под строительство никто не покупает! И с тех пор как деревья вырубили, заработков у меня считай что не стало!

— Вот уж подлинно мерзавцы, сами себе все портят. Что ж, пожалуй, пора и отдохнуть… Послушай, Мария!

— Да, Мартин?

— Спорим, одну вещь ты определенно забыла!

— Какую же?

— Мою старую разувайку для сапог!

— Вот она! — Мария вытащила разувайку из — под изножия кровати.

После всей суеты и треволнений минувшего дня Заландера в конце концов сморил сон. Но едва забрезжил рассвет, его разбудила тяжкая забота, которая отнюдь не спала. Он посмотрел на жену: Мария спала в глубочайшей умиротворенности, каждая черта ее лица в своем покое и удовлетворении, словно герольд, возвещала, что душа ее под надежной защитой. И эту умиротворенность он неминуемо должен до основания разрушить одним-единственным словом.

Новая беда, казалось ему, по-настоящему возникла именно сейчас, и он горько сожалел, что вчера сию же минуту не уехал снова или не отправился с дурною вестью прямо домой.

Когда, ведомый добрым старым знакомцем, разыскал дом «Шаденмюллера Комп.», он заметил, что на этом доме впрямь красовался пронзенный копьями Арнольд фон Винкельрид,[4] на золотом фоне, а рядом надпись: «Позаботьтесь о жене моей и о детях». Дом принадлежал г-ну Луи Вольвенду, каковой и велел изобразить сей портрет, однако не заплатил, как выяснилось впоследствии.

Заландер поблагодарил провожатого и попрощался с ним, так как предпочитал встретиться со своим старым и предположительно новым должником без свидетелей. Он поднялся по лестнице и уже на втором этаже вновь наткнулся на табличку «Шаденмюллер Комп.», причем на сей раз рядом виднелась карточка — «Луи Вольвенд». Он позвонил, послышалось шарканье плохоньких шлепанцев, а когда дверь отворилась, на пороге стоял потрепанный, инфантильный на вид молодой человек с кисточкой для клея в руке, который осведомился, к кому он.

— Хозяин конторы здесь? — спросил Заландер.

— Контора сейчас закрыта, господин Вольвенд, по-моему, здесь; как о вас доложить, коли он пожелает с вами говорить? — с подозрением спросил молодой человек.

— Проводите меня прямо к нему, он меня знает! — сказал Заландер несколько резковато, повернул молодого человека за плечи и подтолкнул вперед.

Тот провел его в пустую контору, попросил подождать, а сам вошел в кабинет г-на Вольвенда. Заландер тем временем огляделся вокруг и понял, чем тут занимаются: складывают копии небрежно автографированного циркуляра, суют в конверты и заклеивают гуммиарабиком. Через несколько минут молодой человек вернулся и пригласил его пройти в кабинет. Заландер дважды постучал, только после этого донеслось «войдите». Войдя, он увидел широкий письменный стол красного дерева, а за ним — человека в цветастом халате, тот сидел к нему спиною и, не поднимая головы, что-то усердно писал.

— Господин Вольвенд? — сказал Заландер, чтобы привлечь внимание.

— Через секунду я буду к вашим услугам, — отозвался тот, продолжая писать, но затем на миг поднял глаза и мгновенно вновь отвернулся, потом еще раз повернул голову, бросил на пришедшего колючий взгляд — так смотрят на смертельного врага, да и то лишь когда злятся. Однако ж он быстро овладел собой, встал и шагнул вперед, притворяясь, будто только сейчас начинает узнавать своего посетителя.

— Я не ошибаюсь? Мартин Заландер?

Мартину тоже пришлось немного присмотреться, чтобы узнать человека в халате, хотя облик его, кроме легкой потрепанности, остался почти без изменений, разве только на прежде гладком лице появились усы, которые чувствовали себя неуместными и воинственно щетинились волосками во все стороны. Но именно благодаря этому единственному штриху лицо неожиданно казалось до ужаса пустым, неприветливым и унылым — тому, для кого эти усы были внове.

— Да, это я! — сказал Заландер.

— Разрази меня гром, ну что ж, добро пожаловать! — Вольвенд протянул руку, испытующе поглядывая на нежелательного пришельца, скорее как критичный кредитор, а не как злостный должник. — Давненько мы не видались! И что за добрая звезда привела тебя ко мне?

— Вот эта! — коротко произнес Заландер, оскорбленный этакой несуразной манерой, и подал Вольвенду извлеченный из бумажника чек.

Вольвенд взял бумагу двумя пальцами, будто рака, вскинул брови, прочитал.

— Ах, — сказал он, — Банк атлантического побережья в Рио. Действительно, мы поддерживаем с ними сношения.

— Разве вы не получили уведомление?