Гарриет Бичер-Стоу - Хижина дяди Тома

Это был не кто иной, как Джордж Шельби.

Чтобы понять, каким образом он оказался здесь, нам необходимо вернуться несколько назад.

Письмо, написанное мисс Офелией и адресованное миссис Шельби, по несчастной случайности провалялось около двух месяцев на почте. За это время Том, как мы уже знаем, был продан и увезен в болота Красной реки.

Миссис Шельби прочла письмо с глубоким огорчением. Но предпринять в те дни она ничего не могла. Муж ее был тяжко болен, лежал в горячке, и она не отходила от его постели. Джордж Шельби был уже взрослым юношей, он помогал матери в управлении делами отца.

Мисс Офелия, к счастью, указала в письме адрес адвоката, который вел дела Сен-Клера. Джордж написал ему и попросил сообщить все, что известно о Томе. Положение, в котором находилась семья Шельби, не давало возможности сделать большего. Смерть мистера Шельби навлекла на семью множество тяжелых забот.

Мистер Шельби проявил неограниченное доверие к деловым способностям своей жены, завещав ей распоряжаться всеми своими денежными делами. Но это значило и возложить на нее очень трудные обязанности.

Со свойственной ей энергией миссис Шельби принялась распутывать денежные дела своего покойного мужа. С помощью Джорджа она прежде всего взялась за проверку счетов. Миссис Шельби решилась кое-что продать, лишь бы покрыть долги и внести ясность в их положение.

Именно в этот период, когда она и Джордж были заняты продажей участков и деловыми переговорами, пришел ответ от доверенного Сен-Клеров. Он сообщал, что ему ничего не известно, кроме того, что Том продан с аукциона.

Ни Джордж, ни миссис Шельби не могли удовлетвориться таким ответом. Полгода спустя Джорджу пришлось отправиться в низовья Огайо. Он решил заехать в Новый Орлеан и навести справки о несчастном Томе.

После долгих и бесплодных поисков Джордж столкнулся с человеком из Нового Орлеана, который сообщил ему все нужные сведения. Запасшись необходимыми деньгами, он отправился на Красную реку с твердым намерением выкупить своего старого друга.

Его провели в дом. Легри сидел в гостиной.

Он принял молодого человека с грубоватой любезностью.

— Я узнал, — сказал Джордж, — что вы купили в Новом Орлеане негра по имени Том. Он принадлежал моему отцу, и я приехал узнать, нельзя ли его выкупить.

Легри нахмурился.

— Да, — ответил он, — я действительно купил раба с такой кличкой. И потерпел на этой покупке чертовский убыток. Наглый пес, негодяй, который по всякому поводу готов был бунтовать! Он подбивал моих негров к побегу. Он помог удрать двум женщинам, которым цена была тысяча долларов штука. Он не отрицает этого. А когда я велел ему сказать, где они находятся, он гордо заявил, что хотя ему это и известно, но он ничего не скажет. И уперся на своем, хоть его и пороли по моему приказу, и как следует пороли! Мне кажется, что сейчас он пытается сдохнуть, но не знаю, удастся ли ему это.

— Где он? — вскричал Джордж. — Где он? Я хочу его видеть!

Щеки молодого человека вспыхнули, но он еще сдерживался.

— Он там, вон в том сарае, — сказал негритенок, державший под уздцы лошадь Джорджа.

Легри обругал мальчугана и пнул его ногой. Джордж, не произнеся ни слова, бросился к складу.

После той страшной ночи прошло уже двое суток. Том лежал неподвижно. Он не чувствовал боли, так как нервы его после бесчеловечных истязаний утратили чувствительность. Он находился в каком-то глубоком забытьи.

Иногда ночью к нему пробирался кто-нибудь из негров, урывая хоть несколько минут от кратких часов своего отдыха. Бедные люди, что могли они ему дать? Глоток воды? Но подносили они ему этот глоток от сердца, переполненного жалостью к его страданиям. На лицо Тома капали их слезы, слезы сострадания и благодарности.

В одну из ночей Касси выскользнула из своего убежища и, невзирая на опасность, пробралась в сарай, где, как она узнала из случайно услышанного разговора, лежал умирающий Том, принесший себя в жертву ради нее и Эмелины.

Ее тронули последние слова, слова любви и жалости к своим несчастным товарищам, которые произносили холодеющие уста Тома. Впервые за долгие годы эта суровая и гордая женщина изливала свое горе в слезах.

Войдя в сарай, Джордж почувствовал, что у него кружится голова.

— Возможно ли?! Возможно ли, мой дорогой дядя Том! Старый мой дядя Том! — проговорил он, опускаясь на колени около своего старого друга.

В этом голосе было нечто такое, что проникло в душу умирающего. Том повернул голову и прошептал:

— Смертное ложе мое, по воле господней, стало мягче пуха…

Джордж склонился к бедному рабу, и из глаз его хлынули слезы, делавшие честь его мужественному сердцу.

— Дядя Том, дорогой друг мой! Очнись! Скажи хоть что-нибудь… Взгляни на меня! Ведь это я, Джордж, около тебя… Я, твой маленький Джордж! Неужели ты не узнаешь меня?

— Мастер Джордж… — проговорил Том почти угасшим голосом и приоткрыл глаза. Казалось, сознание оставило его.

Затем медленно, постепенно мысли его стали проясняться. Блуждающий взгляд остановился на лице юноши, мозолистые руки сплелись, и по щекам его покатились слезы.

— Свершилось… свершилось желанное, — прошептал он. — Они не забыли меня… Легче стало у меня на сердце… Теперь я могу спокойно умереть…

— Нет, нет! Ты не умрешь! Ты не должен умереть! Не смей даже думать об этом! Я приехал, чтобы выкупить тебя и увезти домой! — воскликнул Джордж в горячем порыве.

— Ах, мастер Джордж, вы опоздали… Меня уже ждет смерть…

— Том, милый, не умирай! От одной только мысли о том, что́ ты перенес, у меня сердце готово разорваться! А видеть тебя лежащим в этой дыре… Бедный, бедный мой дядя Том!

— О нет, не бедный, — торжественно произнес Том. — Я был бедный, но это время миновало… О мастер Джордж, я не поддался соблазну, не выдал несчастных… Я победил…

Джордж был поражен, слыша, с какой силой были произнесены эти слова, хотя голос и прерывался от слабости. Он благоговейно молчал.

Том сжал руку своего молодого хозяина.

— Только не говорите Хлое, в каком виде вы застали меня… — тихо сказал он. — Бедная моя жена… она не снесла бы такого удара. Скажите ей только, что видели меня. Бедные детки мои… бедная маленькая крошка… девочка моя. Мое сердце разрывалось, когда я думал о них. Передайте хозяину и доброй нашей хозяйке, что я сохранил горячую привязанность к ним. Всем, всем передайте дома, что я очень любил их…

В эту минуту к дверям сарая подошел Легри. С досадой и деланым безразличием он заглянул внутрь.

— Негодяй! — с возмущением проговорил Джордж. — Я радуюсь мысли, что когда-нибудь дьявол расквитается с ним за все его дела!

— О нет, не надо так говорить, — сказал Том. — Кто знает, быть может, он еще раскается…

Силы, которые радость встречи с молодым хозяином придала Тому, быстро таяли, уступая место страшной слабости. Глаза его закрылись, в чертах произошла таинственная перемена, возвещающая о приближении конца. Дыхание замедлилось, стало коротким и трудным. Широкая грудь тяжело поднималась и опускалась. Но лицо сохраняло выражение торжественного покоя.

Еще несколько мгновений, и он уснул с улыбкой на устах. Джордж сел подле него, полный молчаливого благоговения. Место, где скончался Том, казалось ему священным. Он закрыл угасшие навсегда глаза, затем медленно поднялся.

Повернувшись, он увидел, что за его спиной стоит Легри. Лицо его было угрюмо.

Смерть, свидетелем которой был Джордж, на время подавила его буйный юношеский гнев, но присутствие Легри было ему невыносимо. Он стремился уйти, по возможности не вступая с ним в лишние разговоры.

— Вы выжали из Тома все, что могли, — сказал он. — Сколько вы возьмете с меня за его тело? Я хочу увезти его и похоронить по-настоящему.

— Дохлыми неграми я не торгую, — резко ответил Легри. — Можете хоронить его, где и когда хотите.

— Ребята, — повелительным тоном обратился Джордж к неграм, которые толпились вокруг. — Помогите мне поднять его и отнести ко мне в экипаж. Затем достаньте лопату.

Один из негров побежал за лопатой, двое других помогли Джорджу уложить тело Тома в экипаж.

При всем этом Джордж не удостоил Легри ни словом, ни взглядом. Легри молчал, предоставив Джорджу распоряжаться по своему усмотрению.

Насвистывая с деланым равнодушием, он последовал за Джорджем до экипажа.

Джордж отодвинул сиденье, чтобы освободить место, разостлал по дну экипажа свой плащ и бережно уложил тело Тома. Затем, повернувшись, он посмотрел в лицо Легри и, с трудом владея собой, проговорил:

— Я еще не высказал вам, что думаю о совершенной вами гнусности. Сейчас не время и не место для этого. Но запомните: эта кровь будет отомщена. Я предам это преступление самой широкой огласке. В ближайшем городе я заявлю о совершенном вами убийстве.