Игорь Минаков - В мирах любви

«Вот те раз, – растерянно подумал Борис, – а Тэо убеждал меня, что эолы не относятся к людям, словно к грязным дикарям…»

Чтобы скрыть растерянность, он подчеркнуто официально поклонился, пробормотав:

– Как вам будет угодно, сударыня…

– Раздевайтесь, – приказала Мэй. – Снимайте все.

– Э-э… – опешил приват-доцент. – Может быть, вы все же выйдете?

– Нет, – отрезала марсианка. – Мне необходимо вас осмотреть. Вы что, впервые у врача?

Борис хотел возразить, что врачи в России в основном мужчины, но понял, что спорить с этим хрупким на вид существом совершенно бессмысленно. Он послушно разделся донага, бросив одежду и обувь к ногам инженера-медика. Жест этот не произвел на Мэй должного впечатления. Она извлекла из шкафчика над койкой целлулоидный мешок и сложила в него брошенное.

– Как только ваше платье пройдет бактерицидную обработку, я верну его вам, – пояснила она. – А теперь повернитесь, я осмотрю вас.

Борис начал послушно поворачиваться, всей кожей ощущая на себе ледяной взор марсианки.

– Волосяной покров придется удалить, – констатировала она с бездушностью автомата.

– Весь? – осведомился землянин.

– Да, – подтвердила Мэй. – Таковы требования гигиены. На Шэоле волосы разрешено носить только женщинам.

«Ну что ж, – мрачно подумал приват-доцент, – ты всегда мечтал пожить в царстве чистой науки… Наслаждайся…»

Осмотром унижения не ограничились. Мэй едва ли не втолкнула его в умывальню, где подробно рассказала, как пользоваться теми или иными средствами, особенно сосредоточившись на способе удаления «волосяного покрова». Борис мысленно возликовал, когда понял, что ему не придется скоблить себя бритвой. Для стрижки и бритья эолы использовали особую мазь. Инженер-медик объяснила, как ею пользоваться, и, к громадному облегчению обескураженного «пассажира», все-таки оставила его одного.

Покряхтывая от перенесенного стыда, приват-доцент приступил к гигиеническим процедурам по-марсиански. Спустя некоторое время, голый, как младенец, он вышел из умывальни и обнаружил на койке разложенную одежду. Это была та же «роба», какую, похоже, носили на борту все. Приват-доцент с удовольствием натянул ее на себя, радуясь прохладному прикосновению к телу легкого серебристого материала. Кроме «робы», он обнаружил некое подобие мягких кавказских сапог с короткими голенищами, но на толстой, вероятно, каучуковой подошве. Облачившись, Борис заметил, что целлулоидный мешок с его «земными одеждами», да и баул тоже – исчезли.

Пропажа баула с вещами возмутила астронома. Кто знает, каким образом эта дурно воспитанная особа будет их «обрабатывать»?! А ведь в бауле не только смена белья и прочие мелочи, но и продовольствие, а главное – фотографический портрет Ани!

Борис хотел было отправиться на поиски, как дверь снова распахнулась – похоже, у эолов не принято спрашивать разрешения войти, – и Борис вновь увидел Лао. Нелепые земные штаны, сюртук и котелок исчезли. Хрупкое неземное тело инженера-астронома было облачено в темный свободный костюм, похожий на те, что носят пожилые китайцы. Большие глаза – глаза обитателя мира, получающего меньше солнечного света, – смотрели выжидательно.

– Здравствуйте, Борис Аркадьевич! – произнес марсианин. – Я вижу, вы осваиваетесь.

Приват-доцент неопределенно пожал плечами.

– Голодны? – осведомился инженер-астроном.

Борис хотел сказать, что не прочь бы перекусить, но все его запасы утащила неумолимая Мэй, но одумался. Не хватало еще жаловаться.

– Благодарю вас…

– Это хорошо, – откликнулся Лао. – По традиции, в начале пути мы завтракаем уже за пределами атмосферической оболочки… Возможно, у вас есть какие-нибудь пожелания, просьбы?

– Пожалуй, да, – сказал землянин и, помедлив, продолжал: – Мне бы хотелось понаблюдать за отлетом этеронефа откуда-нибудь…

– Нет ничего проще устроить это, – сказал марсианин. – Полагаю, Тэо не станет возражать против вашего присутствия в ходовой рубке.

– О-о, я был бы весьма признателен ему…

– Следовательно, мы можем отправляться… – проговорил Лао. – Что скажете, Борис Аркадьевич?

Борис почувствовал, что вопрос задан отнюдь не риторически. Марсианин действительно ждал его решения, словно еще не поздно было отказаться и вернуться к жене и к прежней, размеренной академической жизни. Нет, отступить сейчас, на самом пороге величайших открытий, коренной петербуржец, русский астроном Беляев никак не мог.

– Ну что же, – произнес он задумчиво. – Летим, пожалуй…

Лао кивнул и открыл один из шкафчиков. В нем оказался телефонный аппарат еще не виденной Борисом конструкции. Марсианин взял трубку и сказал в нее: «Тэо, амо но саре». Убрав трубку, он вновь обратился к Борису:

– Когда мы покинем атмосферическую оболочку Земли и позавтракаем, предлагаю спуститься в обсерваторию, оттуда гораздо удобнее наблюдать за междупланетным пространством, нежели из других помещений…

– С огромным удовольствием, – отозвался Борис совершенно искренне. – Суэ показал мне ее… По оснащенности она превосходит все, что мне приходилось видеть.

Лао приложил тонкую руку к груди и церемонно поклонился.

– Еще один вопрос, коллега, – вдруг произнес он. – Не испытываете ли вы к кому-нибудь из нас неприязни?

Приват-доцент помедлил с ответом. Он слишком мало знал о жителях Марса, чтобы понять, не кроется ли в заданном вопросе какого-либо подвоха. Как бы то ни было, отвечать нужно искренне. Ведь относиться к этим существам, способным распознавать содержание мыслей своего собеседника, можно лишь с безграничным доверием. Однако доверие и приязнь – вещи суть различные. Все четверо марсиан, с которыми Борис успел познакомиться, вели себя с ним по-разному. Лао уговаривал и снабжал инструкциями. Суэ щедро делился знанием, которым владел. Мэй бесцеремонно распоряжалась. И только Тэо вел себя с приват-доцентом Беляевым как с равным.

И если уж говорить о приязни, то по-настоящему земной астроном испытывал ее только к инженеру-пилоту. Борис и сам себе не отдавал отчета почему. Может быть, потому, что Тэо пощадил лошадь?.. Казалось бы, пустяк, обычный поступок добросердечного человека, но ведь – человека! В одном из своих сочинений британский литератор Уэллс описал кровожадных чудовищ, чуждых любым проявлениям милосердия, уверяя читателя, что прибыли эти чудовища с четвертой планеты Солнечной системы… Но вот не в фантастической сказке, а в реальной жизни марсианин отнесся к обыкновенной деревенской кобылке по-людски и тем самым доказал, что обитатели соседнего мира – люди, а не химерические создания, чья мораль и побуждения непостижимы для жителя Земли…

– Я понял вас, – произнес Лао, как всегда опередив землянина на один шаг. – Отправляйтесь в рубку. Удачного подъема!

Инженер-астроном так стремительно покинул его каюту, что Борис не успел ответить на это, должно быть, традиционное пожелание. Он даже начал опасаться, что обидел марсианина. Однако броситься вслед за Лао, дабы попытаться объясниться, счел неудобным. К тому же возникла более существенная проблема. Приват-доцент сообразил, что не спросил у инженера-астронома, где отыскать Тэо. Поразмыслив, Борис решил прибегнуть к элементарной логике. Нижние отсеки он уже осматривал – следовательно, ходовая рубка этеронефа должна была находиться выше. Положившись на это простое соображение, приват-доцент покинул каюту и решительно направился к винтовой лесенке, что вела из каютного отсека к вертикальному колодцу в потолке. Логика не подвела, и вскоре Борис оказался в просторном, округлом помещении, освещенном лишь электрическими глазками приборов да сполохами полярного сияния, лившегося в большие круглые окна.

В рубке не было никого, кроме Тэо. Завидев переодетого, наголо обритого «пассажира», инженер-пилот невольно улыбнулся.

– Я выгляжу настолько глупо? – тут же ощетинился Борис.

– Ничуть, – отозвался Тэо. – Эолы-мужчины предпочитают брить голову наголо. А что касается вашего нового костюма… Он сшит, вернее – отлит бесшовным способом из особого материала, который не мнется, не рвется, не горит, не прожигается кислотами. Такие костюмы обычны для эолов, занимающихся опасным делом… Как видите, я одет точно так же.

Приват-доценту стало неловко.

– Простите, – пробормотал он.

– Все в порядке, – произнес Тэо, который тут же почувствовал состояние своего визави. – Если вы не против, я продолжу лекцию нашего замечательного Суэ и расскажу вам о принципах, на которых работает и коими управляется этеронеф.

Борис кивком дал понять, что не против. И хотя голова его слегка гудела, он твердо решил, что должен во что бы то ни стало воспользоваться невероятной удачей и вместить в извилины своего мозга все, на что способны они от природы, и даже больше. И, если потребуется, подружиться с этой бесцеремонной Мэй, дабы она помогла ему, астроному Беляеву, усилить мыслительные способности, с помощью тех чудодейственных средств, о которых упоминал Тэо.