Харуки Мураками - 1Q84. Книга 1. Апрель-июнь

– Простите? – не понял водитель.

– Яначек. Человек, который сочинил эту музыку.

– Не слыхал.

– Чешский композитор.

– Ишь ты! – с интересом отозвался водитель.

– У вас частное такси? – спросила Аомамэ, чтобы сменить тему.

– Да,- кивнул таксист. И, помолчав немного, продолжил: – Сам свой бизнес веду. Эта машина уже вторая.

– Сиденья очень уютные.

– Спасибо! Кстати, госпожа…- Водитель на секунду обернулся.- Вы сильно торопитесь?

– У меня деловая встреча на Сибуе*,- ответила она.- Вот и решила поехать по скоростной.

* Сибуя – один из центральных районов Токио. Здесь и далее в главе упоминаются названия станций метро и, соответственно, административных районов японской столицы.

– Во сколько встреча?

– В полпятого.

– Сейчас три сорок пять… Боюсь, не успеете.

– Такая ужасная пробка?

– Впереди, похоже, крупная авария. Обычно здесь так не застревают. С тех пор как вы сели, мы с места почти не сдвинулись.

Странно, что он не следит за радиосводкой дорожных ситуаций, подумала Аомамэ. Токийский хайвэй, судя по всему, парализовало. Нормальный таксист, по идее, должен отслеживать по радио, где и что происходит.

– И вы это знаете, даже не слушая радио? – уточнила она.

– Радио слушать смысла нет,- бесстрастно ответил водитель.- Половина дорожных сводок – чистое вранье. Автоинспекция сообщает только то, что удобно ей самой. Нам остается только оценивать реальную ситуацию и думать своей головой.

– То есть вы полагаете, пробка быстро не рассосется?

– Эта – надолго,- мирно кивнул таксист.- Гарантирую. Когда на кольце такой затор, пиши пропало. А что, важная встреча?

– Да, очень,- кивнула Аомамэ.- Переговоры с клиентом.

– Сочувствую. Очень жаль, но, скорее всего, не успеете.

Будто разминая затекшие плечи, таксист несколько раз покачал головой. Складки на его шее задвигались, точно у древней рептилии. Глядя на эту шею, Аомамэ вспомнила об остро заточенном инструменте у себя в сумочке. Ладони ее вспотели.

– Что же делать? – спросила она.

– Да ничего,- пожал плечами таксист.- Это же скоростная дорога. До следующего спуска никаких вариантов*. На обочине не сойдешь, на метро не пересядешь…

* Токийский хайвэй проложен на высоте 35 м над обычной автодорогой. Его двустороннее полотно на бетонных опорах не имеет пешеходных обочин и с обеих сторон огорожено защитными стенами или металлическим забором.

– И когда следующий спуск?

– На Икэдзири. Но туда мы, боюсь, доберемся уже на закате.

На закате?! Аомамэ представила, что просидит в этом такси до заката. По-прежнему играл Яначек. Оркестр пригашивал духовые сурдинами, будто пытаясь унять чьи-то напряженные до предела нервы. Странное наваждение от музыки не отпускало Аомамэ. Что же все это значит, черт побери?

Такси она поймала недалеко от парка Кинута. У станции Ёга машина поднялась на Третью Скоростную. Сначала ехали нормально, но сразу после Сэнтягаи вляпались в жуткую пробку и с тех пор не продвинулись ни на километр. По встречной из центра машины бежали как ни в чем не бывало. И только тех, кто стремился в центр, словно разбил затяжной паралич. Четвертый час дня, пробок на Третьей Скоростной быть не должно. Почему Аомамэ и велела таксисту подняться сюда.

– На хайвэях плата за время не берется,- произнес таксист, глянув на отражение Аомамэ в зеркале заднего вида.- Так что о деньгах можете не беспокоиться… Но вам, как я понял, опаздывать нельзя?

– Конечно нельзя. А что, никакого выхода нет? Водитель снова бросил взгляд в зеркало. Сквозь очки

с бледно-серыми стеклами.

– Ну, не то чтобы совсем никакого… Есть один способ – я бы сказал, «аварийный». Можно спуститься вниз и добраться до станции Сибуя на электричке.

– Аварийный?

– Официально его как бы не существует. Аомамэ, прищурившись, молча ждала продолжения.

– Вон там впереди есть немного места, чтобы прижать машину, видите? – Таксист показал пальцем куда-то вперед.- Сразу под рекламой «Esso»…

Приглядевшись, Аомамэ и вправду различила слева от дороги пустое пространство для аварийной парковки. На полотне без обочин такие карманы попадались через каждые несколько километров. Со специальными желтыми телефонами, по которым можно звонить в администрацию Токийского хайвэя. В кармане под огромным рекламным щитом не было ни души. Только тигренок «Бензина Эссо» с призывной улыбкой размахивал заправочным пистолетом.

– На самом деле там есть лесенка вниз,- продолжал таксист.- Если случится пожар или землетрясение, все водители должны бросить свои машины и эвакуироваться по этой лесенке. Снизу до станции Сангэндзяя два шага. А уж оттуда на Сибую за десять минут доберетесь.

– Никогда не слышала про пожарные выходы на хайвэях,- сказала Аомамэ.

– Да, о них мало кому известно,- кивнул таксист.

– Но разве это по правилам? Никакой ведь эвакуации не объявлено… А если поймают?

Водитель выдержал паузу.

– Кто его знает, что там за правила. В деталях я и сам не разбираюсь. Но если подумать, вреда от этого никакого. А значит, и наказания можно не опасаться. Надзора за такими объектами, как правило, не ведется. Все знают: служащих в Дорожной ассоциации пруд пруди, а как до дела доходит – вечно рук не хватает…

– И что же там за лесенка?

– Обычная пожарная. Помните, какие на старых многоэтажках сбоку приварены? Ничего опасного. Всех ступенек – этажа на три, спускаешься без проблем. Калитка на входе заперта, но ограда совсем не высокая, было бы желание – любой перелезет.

– Значит, вы уже спускались? – уточнила Аомамэ. Таксист ничего не ответил. Только слабо улыбнулся

в зеркале. Как хочешь, так и понимай.

– В общем, решайте.- Он легонько постучал в такт музыке пальцами по баранке.- Хотите провести в машине пару часов под хорошую музыку, я не против. Но если действительно спешите на важную встречу – я бы не сказал, что выхода нет…

Нахмурившись, Аомамэ скользнула взглядом по часам на руке. Подняла голову, огляделась. Справа громоздился черный «мицубиси-паджеро», покрытый тонким слоем белесой пыли. За рулем, скучая, курил в окно молодой парнишка. Длинноволосый, загорелый, в малиновой ветровке. Багажное отделение забито потертыми досками для виндсерфинга. Прямо перед ним застрял мышиный «Сааб-900». Затемненные стекла, наглухо закрытые окна. Ни малейшего шанса разглядеть, что за люди внутри. Вся машина до блеска отполирована. Встанешь рядом – можно смотреться, как в зеркало.

Перед их такси маячил красный «судзуки-альт» со вмятиной на бампере и номером округа Нэрима*. За рулем сидела молодая мать. Ее дочка лет четырех от нечего делать забралась на заднее сиденье с ногами и без остановки подпрыгивала. Оборачиваясь то и дело, измученная мамаша пыталась ее унять. Все, что она говорила, читалось по губам сквозь стекло. Та же картина, что и десять минут назад. Десять минут, за которые ничто никуда не сдвинулось.

* Нэрима – административный округ в пригороде Токио.

Аомамэ собралась с мыслями. И выстроила все факты в порядке приоритетов. Долго решать не пришлось. Да и «Симфониетта» как раз подходила к концу.

Достав из сумки очки от солнца, Аомамэ нацепила их, выудила из бумажника три тысячные купюры и протянула таксисту.

– Я здесь выйду,- сказала она.- Опаздывать никак нельзя.

Водитель кивнул и взял деньги.

– Чек выписать?

– Не нужно. Сдачу оставьте себе.

– Спасибо! – улыбнулся водитель.- Ветер сильный, вы уж там поосторожнее. Смотрите не поскользнитесь.

– Постараюсь,- обещала она.

– Да, вот еще что! – добавил таксист, обращаясь к зеркалу.- Главное правило: «Все немного не так, как выглядит. Не верь глазам своим».

«Все немного не так, как выглядит»,- повторила про себя Аомамэ. И нахмурилась:

– Вы о чем?

– Иначе говоря,- пояснил водитель, осторожно подбирая слова,- вы сами собираетесь выйти за грань обычного хода событий. Согласитесь, обычные люди не спускаются с хайвэя через пожарные выходы средь бела дня. Тем более женщины…

– Да уж,- согласилась Аомамэ.

– А поэтому,- продолжал таксист,- все, что случится дальше, будет выглядеть чуть-чуть не так, как обычно. У меня уже есть такой опыт, я знаю. Главное – не верь глазам своим. Настоящая реальность только одна, и точка.

Аомамэ озадаченно замолчала, пытаясь переварить услышанное. Тем временем оркестр отыграл «Симфониетту», зал взорвался овациями. Это была запись живого концерта. Яростные аплодисменты не смолкали. То и дело слышались крики «браво!». Перед глазами Аомамэ проплыл сияющий лик дирижера, отвешивающего перед публикой поклон за поклоном. Вот он поднимает голову, жмет руку концертмейстеру, вот оборачивается, воздевает к небу ладони, приветствуя оркестр,- и, вновь повернувшись к публике, сгибается в очередном поклоне. Когда слушаешь долгие аплодисменты не в жизни, а в записи, постепенно перестаешь воспринимать их как аплодисменты. И потом уже слышишь только шелест бесконечной песчаной бури на каком-нибудь Марсе.