Алексей Рыбин - Черные яйца

– Ты за рулем? – Стадникова посмотрела в глаза Артуру и улыбнулась. Ваганян заметил, что она вставила себе новые, по виду судя, довольно дорогие зубы.

– За рулем, – ответил он. – Но это не имеет значения.

– Вот, уважаю профессионалов, – сказала Стадникова, неловко плюхнувшись на стул. – Молодец. А в клуб этот, и вправду, меня без вопросов пустили.

– Ну, еще бы. Своим здесь всегда рады. В любое время дня и ночи.

– Слушай, у меня денежки кончились совсем... Борька новую машину взял, вообще в Питере чего-то неважно все идет... В общем, потратились мы... Как там у тебя дела?

– Деньги есть. Сколько тебе?

– Ну, это надо по бухгалтерии посмотреть... Стадникова кивнула официанту, поставившему на их столик две рюмки коньяка, два бокала с соком и какой-то салат.

– Ладно. С бухгалтерией завтра разберемся. Ты будешь еще завтра в Москве?

«Хорошая она все-таки баба, – думал Артур, произнося необязательные фразы о бухгалтерии, о завтрашнем дне – все можно было решить сегодня, сейчас, не сходя с этого места. – Хорошая баба. И настроение у нее – лучше не бывает. А что будет, если я ее сейчас так озадачу? Мол – жив твой муженек первый. Что с ней будет? Она же любила его. Не любила бы – не маялась бы пятнадцать лет. Стоит ли ее сейчас этим напрягать, пока ничего доподлинно неизвестно? Может быть, да и скорее всего, это и не Леков вовсе...»

– Буду, буду, – улыбаясь ответила Стадникова. – Конечно буду. В контору к тебе заеду обязательно.

– Слушай... – Артур полез в карман, – я тебе штуку могу прямо сейчас дать. А остальное – завтра по бумагам посмотрим. Устроит тебя?

– Конечно, солнышко! Стадникова приняла из рук Ваганяна десять зеленых купюр с портретом президента Франклина и небрежно сунула в сумочку.

– А как там Боря Гольцман? – осторожно спросил Ваганян.

– Нормально. Жив старик наш. Жив и полон сил. Сейчас мутит какие-то проекты новые – выставки, что ли, я не в курсе, если честно. Это его дела. Курить бросил. С сердцем вроде тьфу-тьфу-тьфу, порядок.

– Ну да, славно, славно. Слушай, а с Огурцовым ты не общалась последнее время?

– Нет. А что?

– Да так. Я вчера у него на презентации был. Думал, и тебя там увижу...

– Не-е... Я только сегодня утром приехала. А Огурец – он снова пить начал. Как у него деньги пошли за романы его – рухнул в клевость.

Стадникова покрутила в руках пустую рюмку и в очередной раз кивнула официанту.

– А знаешь, когда он пить начинает, у него башня совсем съезжает...

– Ну, творческий человек, с кем не бывает, – хмыкнул Артур.

– Точно. Не знаю, может быть, когда в Питер приеду, заскочу к нему... Хотя он вроде бы на дачу собирался до конца лета... А сейчас в Москве он, ты говоришь?

– Ну да. Вчера виделись.

– Ладно... Может быть, пересечемся. Хотя у меня тоже тут дел по горло.

Артур ехал по Садовому кольцу. Так, со Стадниковой пока торопиться не стоит. Лишняя шумиха сейчас совсем ни к чему. И без этого не знаешь, за что хвататься. Да еще эта история с «Черным лебедем». Угораздило же парней перессориться в самый неподходящий момент. Два миллиона кассет продано, заявлен второй альбом, а господа артисты заявляют, что видеть друг друга не хотят. И было бы из-за чего. Ну, поссорились из-за денег, это понятно. Понятно и легко решаемо. А тут глупость какая-то, чушь несусветная, детский сад, гусарщина дешевая – грызня из-за женщины. Девчонку какую-то, вертихвостку, поделить не смогли господа артисты. И было бы из-за кого. Тем более что в каждом городе у «Лебедя» аншлаг – выбирай любую. Сами на сцену рвутся, сметая охрану. Так нет же, по самому идиотскому варианту сыграли. И что теперь, спрашивается, делать, если все летит в тартарары? А спрос за новый альбом с кого? Правильно, с него – с Артура Ваганяна. Артистам – им все до лампочки. Вот и приходится теперь Артуру выплясывать половецкие пляски, каждого уговаривать, водкой поить, сопли вытирать пятидесятилетним седовласым старцам. Впору самому за всех отпеть-отыграть, в студии свестись и самоиздаться – нате!

И девка эта, черт бы ее взял! Разговаривал с ней Артур, и не раз, и не два. Просил, умолял войти в положение. Деньги предлагал – ни в какую. И выбрать никого не может, весь коллектив ей люб. В результате – все в подвешенном состоянии, а она еще и Артура в постель потащила. Еле вырвался – еще не хватало.

Всякий ловит кайф по-своему. Вот и пигалица эта кайфует. Еще бы – держит за яйца целое стадо мэтров отечественной эстрады. Все пигалицы страны ей завидуют черной завистью. А Артур, вдобавок ко всему, после того, как от утех любовных с ней отказался, стал для пигалицы врагом номер один. Ну и для старцев-«лебедей» само собой.

Артур глянул на часы. Успевает. Артур Ваганян торопился на конспиративную встречу с ударником «Черного лебедя» – единственным представителем славного коллектива, с которым у Артура сохранились остатки дипломатических отношений. Иного пути воздействовать на токующих «лебедей» в этой водевильной ситуации сейчас просто не существовало. Студия оплачена, простаивает, деньги уходят в никуда, а господа артисты, по слухам, смотрят порнуху и медитируют на пигалицу.

А тут еще Огурец этот со своим бредом. Может, и права Стадникова, когда говорит, что крыша у Огурца едет. Ведь он, когда про Лекова ожившего рассказывал, вообще-то уже пьяненький был.

После ударника надо еще успеть в контору. Дизайнер должен прийти, обложку принести на подпись. Обложку, мать ее так, второго, незаписанного еще альбома «Черного лебедя». В отличие от пигалицы, дизайнера бы этого Ваганян трахнул с превеликим удовольствием. Да времени нет. А девчонка хоть куда, пусть и вся на понтах. И гонорары такие заряжает – мама не горюй. Зато альбомы с ее дизайном уходят не в пример прочим. Умеет нужную сумасшедшинку поймать – такую, которая глаз останавливает.

И кого, спрашивается, отправлять ожившего Лекова искать. Из администрации. Так мол и так, Лекова знаешь, мы еще трибьют его делали? Тут такие дела – вроде ожил он. Ты б походил по Москве, поискал.

Бред! Совсем, скажут, шеф спятил. Черных яиц переел. Слухи идиотские поползут. Сразу в газетах информация появится. Будут вместе с «Черным лебедем» склонять. Фотографии на первой полосе – вместе с пигалицей и какими-нибудь трансвеститами – фотомонтаж слепить – пара пустяков. А потом доказывай, что не было ни пигалицы, ни трансвеститов, а просто парился Артур в бане с самыми заурядными проститутками – кто этому поверит? Даже человек, похожий на генерального прокуратора, не смог отмыться после бани своей роковой. А уж Артуру-то – куда ему с прокуратором тягаться. Не отмоется.

Ему, Артуру Ваганяну, это нужно? Нет, ему это совсем не нужно. Пусть газеты и телик «Лебедем» тешатся и прайм-тайм слезливыми излияниями похмельных влюбленных старцев забивают. Народ это любит, народ это смотрит. Звонят, подбадривают, болеют. Одни за певца, другие за гитариста. Те, кто совсем отмороженные, – те за клавишника. Ну и пигалицу, понятное дело, вниманием не обходят.

Греку нужно звонить, вот кому. У него есть люди, обученные такого рода делам. Специалисты.

Ясное дело, что сам Грек этим делом заниматься не будет. У него и так головной боли хватает. Цены на нефть падают, выборы в тысяча триста десятом округе почти проиграны, пошлины на подержанные иномарки повышают, с таможней проблемы – из стран Юго-Восточной Азии комплектующие для компьютеров теперь гнать стало совсем невыгодно.

Но работники-то у него есть, поможет, пару-тройку ребят подкинет грамотных.

– Алё-о-о! – пропел Артур в трубку мобильного. – Георгий Георгиевич? Здравствуйте. Артур беспокоит...

Артур был удивлен. Прежде у Георгия Георгиевича не было золотых зубов. Ни у одного уважающего себя публичного человека в Москве золотых зубов нет. Фарфоровые, металлокерамика – чего проще. Не так уж и дорого.

– Чего смотришь? – спросил Грек, проглотив седьмого по счету (счет вел Артур) маринованного воробья. – Зубы мои, что ли, интригуют?

Они сидели в отдельном номере мексиканского ресторанчика «Гуано».

– Да не без этого.

Артур знал, что Грек любит фамильярность по отношению к себе, правда, до определенного предела.

– Ха... Я тоже удивился. Фарфор-то ваш, – он подмигнул Ваганяну, и тот машинально провел языком по своим передним, дорогим и очень искусно выполненным в хорошей американской клинике зубам, – фарфор-то ваш, он только в молодости хорош.

– Да, наверное, – протянул Ваганян, не понимая, куда клонит Грек. Ясно было уже, что бестактность проявил Артур, так откровенно разглядывая зубы Георгия Георгиевича. Обидится еще, не дай Бог. Тогда все дело насмарку пойдет.

Георгий Георгиевич не обиделся. Сегодня он был в хорошем настроении.

– Не поверишь, – Грек задумчиво гонял вилкой тушки воробьев, плавающих в широкой фарфоровой супнице, – вдруг протезы мои начали шататься. И десны распухли. Я – к дантисту. Так мол и так. Отчего плохо сделал? Протезы-то на гарантии. А тот руками разводит – крепитесь, Георгий Георгиевич, у вас новые зубы режутся. Регенерация, дескать, в вас, Георгий Георгиевич, полным ходом идет. В крови избыток металлов.