Кристи Филипс - Хранитель забытых тайн

Эндрю откинулся на спинку стула; похоже, он утратил дар речи.

Секретный параграф был подписан все теми же лицами: Арлингтоном, Клиффордом и Кольбером де Круасси – а также скреплен печатью короля Англии, под которой стояла размашистая, затейливая подпись.

– Пожалуйста, – торжествующе сказала Клер, протягивая листок Эдварду, – Вот он, тайный источник доходов: Франция! От Карла требовалось только одно: поменять религию.

Эндрю только качал головой: находка его потрясла.

– Согласно этой бумаге Карл был готов и даже желал стать католиком. И последствия этого могли бы быть громадными.

– А он действительно стал католиком?

– Нет, конечно, не стал. Разве что на смертном одре, когда он призвал к себе католического священника. Но я всегда думал, что это связано с желанием королевы, а не его собственным.

Эндрю все не мог оторвать изумленного взгляда от документа, которому было триста сорок лет.

– Подписать-то Карл его подписал, но он так и не исполнил свою часть этой сделки. Две его любовницы были католичками, жена его была католичкой, два министра были католиками, и даже Яков, его брат и наследник престола, тоже был католиком, но Карл понимал, что принять католицизм для него равносильно самоубийству. Страна снова была бы ввергнута в пучину гражданской войны, и тогда очень вероятно, что Карла ждала бы судьба его отца или, в самом крайнем случае, ему пришлось бы бежать из страны, как в тысяча шестьсот восемьдесят восьмом году это сделал Яков.

Клер еще раз, теперь не торопясь, прочитала секретный параграф.

– Меня сейчас вот что интересует: ставя свою подпись, он знал, что никогда не исполнит своего обещания, или в самом деле хотел сделать Англию католической державой?

– В отличие от многих его современников, я лично считаю, что Карл был хитер и далеко не глуп. Чем больше я об этом думаю, тем больше мне кажется, что этот секретный параграф похож на уступку Генриетте Анне, которая хотела сблизить Карла с Людовиком. Я подозреваю, что Карл прекрасно понимал: стать католиком и одновременно править Англией невозможно. Я думаю, он подписал его из-за денег и только потом, позже, понял, что это бомба замедленного действия.

– И если бы он поднял вопрос о смерти Генриетты Анны...

– Он дал бы Людовику средство держать себя на коротком поводке.

Эндрю снова сложил документ.

– По крайней мере, его верный министр Клиффорд хранил все это в секрете – даже после того, как подал в отставку, хотя это принесло ему мало пользы.

– Как теперь быть с этим открытием? – спросила Клер, – Ведь оно перевернет все представления ученых об этой эпохе!

Эндрю покачал головой.

– Не знаю, что и сказать. Пока я предлагаю положить документы обратно туда, где мы их обнаружили, а завтра я поговорю об этом с мистером Пилфордом.

Поставив коробку обратно на полку, они молча, каждый думая о своем, направились к дверям архива.

– О господи, завтра – вдруг сказал Эндрю, неожиданно о чем-то вспомнив, – Завтра я должен читать надгробную речь на отпевании Дерека Гудмена в церкви.

– Почему именно вы?

– Все остальные отказались. После того что стало известно про Дерека после его гибели, магистр даже подумывал отменить панихиду. Но завтра специально для этого приезжает брат Дерека, и мы не захотели его огорчать.

– Огорчать?

– Понимаете, не хочется, чтобы он думал, будто нам безразлична его смерть.

– И вы не расскажете ему всю правду?

– Боже милостивый, конечно нет.

– Но почему? А вдруг он и сам знает, что за человек был его брат?

– Может быть, вы и правы. Но если ему кто и расскажет, то только не я.

Эндрю все вертел ключ в старом и не очень податливом замке двери архива.

– Что там у вас? – не выдержала Клер.

– Ключ застрял.

Он повертел его снова, одновременно с силой дергая ручку двери.

– О господи! – воскликнул он, – Заело. Не открывается. Черт бы его побрал.

– А есть тут другой выход?

– Нет.

Эндрю вынул из кармана мобильник, открыл крышку и нахмурил брови.

– Нет сигнала, – мрачно сказал он. – Попробуйте ваш.

– Я не взяла с собой телефон.

– Черт побери, – снова сердито проворчал он. Потом посмотрел на Клер и попытался улыбнуться. – Извините. Я не хотел. Надо держать себя в руках. Но боюсь, мы с вами тут застряли надолго.

– Неужели здесь нет другого выхода?

– Сюда ведет только эта дверь.

– А если ее взломать?

– Эту дверь ставили больше трехсот лет назад, – саркастически произнес Эндрю. – Даже если мы вами вдвоем попробуем выбить ее, она и не пошевелится.

До нее наконец дошло, в каком серьезном положении они оказались: они замурованы в каменном мешке. Не говоря о том, что она промерзла до костей, устала и сильно проголодалась. Если кто-нибудь случайно не сунется по какому-нибудь делу в архив – хотя уже поздно и это маловероятно, – им придется просидеть здесь как минимум до утра.

– Да-а, что и говорить, влипли... это все я виноват, – тяжело вздохнул Эндрю, – Представьте, завтра по всему колледжу мгновенно разлетится новость: доктор Кент и доктор Донован освобождены из подвалов архива, где они провели вместе всю ночь. Пытливые умы хотят знать: перепихнулись они или нет?

– Перепихнулись? – озадаченно переспросила Клер.

– У вас в Америке говорят, насколько мне известно, потрахались.

– А-а-а. Неужели людям больше нечего делать, как только сплетничать?

– Почему, есть что делать, но, насколько мне известно, это везде так, и одно другому не мешает. Представляю, с каким удовольствием все будут чесать языками.

– Почему вас так волнует, что про вас будут говорить какие-то дураки?

– Вы своими глазами видели, что тут у нас в Тринити творится, наверное, думаете, что здесь всем наплевать на честь, долг, доброе имя... но уверяю вас, большинство в колледже высоко это ценят, и я в том числе. Людям рты не заткнешь, но ведь можно не давать им повода болтать о тебе что попало.

– И вы что, всю жизнь собираетесь оглядываться, как бы чего про вас не сказали? Так жить – уж лучше утопиться.

– Правда? – хмыкнул Эндрю, – А хотите знать, сколько людей уже на следующий день знали, что накануне вечером вы обжимались с Дереком?

– Нет, не хочу! А вы все еще злитесь на меня за это, правда?

– Да не злюсь, просто все это как-то странно. Я хочу сказать, двух недель не прошло, как вы здесь появились, и на тебе, вдруг вижу, как вы целуетесь, и с кем? С Дереком Гудменом...

– Нет, вы злитесь.

– Нет, не злюсь, просто удивляюсь, что вы в нем нашли...

– Ну признайтесь, вы злитесь.

– Ладно, может, и правда, злюсь немного.

– А я бы очень хотела знать, с какой стати вам пришло в голову, что вы имеете на это право?

Сердце Клер колотилось, как пулемет.

– Может, я и не стала бы целоваться с Дереком Гудменом, если бы вы соизволили заметить, что я существую на свете. Я прожила здесь целых две недели, а вы и двух слов со мной не сказали. Могли бы что-нибудь сделать, чтобы я не чувствовала себя здесь чужой, чтобы я видела, что мне здесь рады... пригласили бы погулять, что ли, показали бы здесь все, познакомили с достопримечательностями... А вы вместо этого вели себя так, будто пожалели, что предложили мне эту работу.

– Господи, – сказал Эндрю.

Он прислонился к стене и скрестил на груди руки.

– Я действительно все испортил, это правда! – покрутил он головой, потом вздохнул и уныло заглянул Клер в глаза. – Все испортил, с самого начала.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я же для вас старался, чтобы все у вас было хорошо, чтобы вас все устраивало. Вот и перестарался. Перед вашим приездом я договорился, чтобы вам предоставили все привилегии, которыми обладают остальные преподаватели, несмотря на то что вы у нас работаете временно. Я добился, чтобы вам выдали ключ «фа», я настоял, чтобы вы обедали за преподавательским столом, я забронировал для вас прекрасную квартиру. Я и представить себе не мог, что кое-кто станет завидовать или обидится. Стали задавать мне вопросы, почему, мол, да зачем я пригласил вас, кое-кто даже намекал, что у меня тут личный интерес, хотя ваш аттестат, рекомендации и диссертация говорили сами за себя. Когда вы приехали, я понял, что для вас же лучше будет, если я стану избегать вас.

– Могли бы, по крайней мере, объясниться, рассказать почему.

– Да я просто не знал, как объяснить, что говорить. Мол, все кругом считают, что я за вами ухлестываю – так, что ли? В таких обстоятельствах это могло бы показаться нарушением профессиональной этики.

– А почему же все-таки вы пригласили меня сюда работать?

– Потому что думал, что для нашего колледжа вы будете огромным приобретением.

Он замолчал и уставился в пол, словно не знал, стоит ли продолжать. Наконец он поднял голову и заглянул Клер в глаза.