Сара Дюнан - Лукреция Борджиа. Три свадьбы, одна любовь

– Боюсь, что не могу этого сделать. – Он подошел к трону и протянул ей руку, помогая подняться, будто приглашая на танец. – Ей предстоит долгая дорога, и вся Феррара с нетерпением ждет приезда своей новой герцогини. Я прав, сестра?

– Да, – сказала она с улыбкой, ведь ничто уже не сможет омрачить ее радости. Последние дни были сущим безумием, бесконечные празднования, и у брата с сестрой совсем не было времени побыть наедине. Вот и настало время прощаться. – Да, ты прав.

– Ты уже сказал ей, отец? – Он по-прежнему крепко сжимал ее руку.

– О чем? – спросила Лукреция.

– О том, что будет.

– Ты про моего мужа и свекра? Не беспокойся, у меня есть некоторый опыт проживания с разными мужчинами.

– Ха! Отлично сказано! – засмеялся папа. – Боже мой, хотел бы я увидеть лицо старого скряги, когда он с тобой познакомится. А об остальном ей знать не нужно, Чезаре.

– О чем остальном? – спросила она, переводя взгляд с одного на другого.

Александр лишь махнул рукой.

– Да разные планы. Планы!

– А я говорю, что лучше ее подготовить, – заявил Чезаре таким тоном, который скорее подобал отцу в разговоре с сыном, чем наоборот. Александр отмахнулся, не желая развивать эту тему. Звезда Чезаре поднималась все выше, и папа, казалось, начинал побаиваться собственного сына. – В предстоящий год нас ждут великие дела, Лукреция. Италия навсегда изменит свой облик. А мы наживем еще больше врагов.

– В таком случае папа прав, – с тревогой сказала Лукреция. – Мне лучше ни о чем не знать.

– Тем не менее все это затронет и тебя. Семейные дела. Поскольку ты одна из Борджиа, тебя будут считать причастной.

Семейные дела. Она посмотрела на брата.

– Ты забыл, что я теперь замужем за наследником Феррары. Я теперь лишь наполовину Борджиа, а на другую половину д’Эсте. – Лукреция широко улыбнулась, будто намекая, что просто пошутила. Она взглянула в окно, за которым по-прежнему валил снег. – Мне пора.

– Да, раз пора, ничего не поделать. Ах, подойди же ко мне и поцелуй. – Александр широко раскрыл объятья, и она в последний раз ощутила на себе всю силу отцовской любви. – Как же я буду жить без тебя? – Его голос задрожал, и из глаз вновь хлынули слезы. Она сама едва не расплакалась.

С другой стороны комнаты за ними наблюдал Чезаре. Глаза его были совершенно сухими.

Лукреция расправила юбки и подошла к нему с высоко поднятой головой. Чезаре Борджиа, красивый мужчина, который носит в душе лед и пламя. Вот только недавно она стала замечать, что цвет лица его приобрел немного розоватый оттенок, и то там, то тут видны рубцы от сыпи, покрывавшей его кожу во время обострений. Теперь красота его уже не безупречна.

– Прощай, мой дорогой герцог Валентино, – сказала она, обнимая его. – Обещай, что будешь беречь себя на поле битвы.

– Ты тоже береги себя. – Он разжал объятья, но задержал ее руку в своей. – Так что? – Он понизил голос до шепота. – Услышу ли я теперь от моей любимой сестры долгожданные слова?

– Какие слова? – спросила она с улыбкой на губах.

– Что ты любишь меня и прощаешь.

– Ах, Чезаре. Разумеется, я люблю тебя. Ведь ты мой брат.

Он ждал, не произнося ни слова.

– Ты мой брат, – повторила Лукреция, и ее голос дрогнул. Она высвободилась из его рук и ушла.

А снаружи стоял Иоганн Буркард – так близко к двери, что с трудом верилось, что он не подслушивал. За все эти годы он так и не овладел каталонским, зато отлично понимал интонации.

– Госпожа, – сказал он, сразу выпрямив спину. – Я… Вас просят пройти во двор.

– Да, да. Уже иду, – машинально ответила Лукреция, пытаясь собраться с мыслями.

– Желаю вам счастливого пути. – Буркард поклонился. – Я буду молиться, чтобы город Феррара позаботился о вас должным образом.

– Прощайте. – Она взяла его руку. – И спасибо за добрые пожелания. – Наступило неловкое молчание, а затем, вдруг охваченная странным порывом, она добавила: – Иоганн, я знаю… я знаю, что порой мы… у нашей семьи много врагов. Но вы очень нужны отцу. И я знаю, вы хорошо к нему относитесь. Я очень благодарна вам за это. – Лукреция наклонилась и поцеловала его в щеку.

Еще долго пред ее мысленным взором стояло удивленное лицо старика.

Во дворце вовсю суетились фрейлины. Они укутывали хозяйку в шерстяные накидки, подыскивали меховые шапки и перчатки. Возможно, стоило воспользоваться паланкином – в нем бы она, по крайней мере, не вымокла. Но ей очень хотелось увидеть все происходящее. Она вскарабкалась в удобное седло мула, и кавалькада двинулась в путь. Они выехали со двора и направились мимо Ватикана к Виа Алессандрина. Снег пошел еще гуще, снежинки кружились, исполняя по пути к земле причудливый танец.

Лукреция посмотрела вверх на окна второго этажа, точно зная, что увидит там его крупное лицо, прижатое к толстому стеклу. Он махал ей рукой, и она помахала в ответ, затем переключила внимание на своего мула, который, предоставленный самому себе, не знал, куда идти в такую метель. Кавалькада ехала вперед, и отец переходил от окна к окну. Еще и еще. Затем переместился в следующую комнату, и еще в одну, быстро проносясь по длинному коридору Ватикана, отчаянно надеясь бросить на дочь последний взгляд, пока, наконец, она не скрылась за углом и оба не потеряли друг друга из виду.

Процессия пересекла мост Святого Ангела и медленно двинулась к Пьяцца-дель-Пополо. Одетый в белое город странно притих. Снег падал так густо, что они ехали будто во влажном тумане. Туман. Она направлялась в город туманов. Там он скатывается с реки и окутывает, будто одеяло. Говорят, что порой невозможно разглядеть ничего даже на расстоянии вытянутой руки. Лукреция протянула вперед перчатку и разглядела украшенную вышивкой кожу, а дальше – ничего.

Рим уже скрылся за спиной, впереди ждала Феррара. Она ударила каблуками по бокам мула. Пути обратно нет.

– Ваше святейшество? – позвал папу римского Буркард. – С вами все в порядке?

Александр стоял, прислонившись к стене возле последнего окна, тело его содрогалось от всхлипываний.

– Она уехала. Уехала, Буркард. Я никогда не увижу вновь ее милое, сияющее улыбкой лицо.

– Разумеется, увидите. В брачном контракте есть специальный пункт, помните? На будущий год вы с кардиналами посетите Феррару.

Он покачал головой:

– Никогда. Я знаю. Я чувствую. Это похоже на боль, я чувствую ее в сердце, – добавил он, театрально ударив себя в грудь.

– Не хотите ли вы, чтобы я позвал докторов?

– Ха! Докторов! Они ничего в этом не смыслят. Это не болезнь, это отцовская интуиция.

Буркард внимательно смотрел на него. За всю свою жизнь он никогда не встречал человека, который постоянно испытывал бы столько эмоций. Они работали вместе уже почти десять лет, хоть и не были от этого в большом восторге. И пусть он часто не одобрял папу римского… Но как Александр бегал от окна к окну, чтобы в последний раз взглянуть на нее! Ведь он будет так сильно скучать по дочери. «Вот что я запишу сегодня в своем дневнике», – подумал Буркард и, сам того не осознавая, дотронулся рукой до щеки, там, где его коснулись ее губы.

– Вам нужно в постель, ваше святейшество. – Он махнул рукой камерарию, который, как обычно, маячил где-то позади.

– Нет. Я не пойду в постель, – взял себя в руки Александр. – Не сейчас. День только начался.

Он обернулся. В дверях в ожидании стоял Чезаре, черный силуэт в белом свете заснеженного утра.

– Я выпью немного горячего вина и поем супа, – крикнул он на ходу, шагая обратно по длинному коридору. Папские одежды развевались, как шелковые воды, вокруг его внушительного тела. – Нам с герцогом предстоит много работы.

Традиционный головной убор католических священников. – Здесь и далее прим. перев.

Выбритое место на макушке.

Откровение Иоанна Богослова, 19:11

Командир наемного военного отряда в Италии XIV–XVI веков.

Беседка, арка или крытая аллея из вьющихся растений.

Человек незнатного происхождения, добившийся доступа в аристократическую среду и подражающий аристократам в своем поведении, манерах.

Еврейский квартал Рима.

«И сказал им Иисус: идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков» (Мар.1:17).

Легендарный английский герой, персонаж пьес XIII века.

Блин (фр.).

Высшая военная должность в средневековой Франции.