Сюгоро Ямамото - Красная Борода

Жизнь этих людей проходит не на этой улице, а в отраженном мире, где все хорошо. Как же иначе, как может не существовать то, ради чего они живут? Ведь счастлив Року-тян, когда водит свой несуществующий трамвай. Он делает это по всем правилам, со всей тщательностью и с такой лю­бовью, что ему позавидовал бы профессиональный води­тель. Те-то не любят своего дела и тяготятся им, а он душой и телом предан своему детищу. Ну а эти двое так же тща­тельно строят несуществующий дом и рады этому. Японцев не удивишь этим: ощущать реальность нереального — при­вычное дело. Им это было знакомо еще до того, как они уз­нали притчу даоса Чжуан-цзы (IV в. до н. э.): «Однажды Чжуан Чжоу приснилось, что он бабочка, весело порха­ющая бабочка. Он от души радовался и забыл, что он Чжоу. А проснувшись, удивился, что он Чжоу, и не мог по­нять: снилось ли Чжоу, что он бабочка, или бабочке сни­лось, что она Чжоу».

У одних потребность в любви, чистой, подлинной, у дру­гих потребность в любимом деле, и тоже чистом, подлин­ном. И то, и другое возможно лишь в воображении, в мире несуществующем, но где все получается, где никто никому не мешает. Однако и в реальной жизни эти люди способны порой на тонкое чувство и истинную привязанность, только до поры до времени, пока этому чувству не нанесен удар (как это произошло, скажем, в рассказе «Волосатый краб»). Он уходит от любимой женщины, которая выста­вила его на посмешище. Совсем уходит от людей, скры­вается в глухом жилище, где сам с собой разговаривает и сам с собой играет в шахматы — и находит в этом утешение. Он уже не может вернуться, не то что не может простить обиды, а не может вернуть утраченное, вернуть само чув­ство, хотя женщина раскаивается и ждет его.

Есть и жестокость, и злоба, которые порождает «улица без сезона», но и последний из людей может одуматься (как в рассказе «Уточка»). Опустившийся, одичавший вконец че­ловек истязает жену побоями. Но, когда однажды она вдруг закричала, прося о пощаде, он опомнился, пережил в одно мгновение весь ужас содеянного и всю бездну страданий и отчаяния своей жертвы. В нем вдруг проснулась жалость и вместе с ней — человек. Мог неожиданно погаснуть чело­век и так же неожиданно пробудиться. Значит, в нем не все потеряно.

Как ни горек вкус этих рассказов с «улицы без сезона», все же не скажешь, что это беспросветный мрак. Что-то теплится и в этих изгоях. Может быть, потому, что присут­ствует в рассказах налет ваби. Так японцы называют кра­соту грубоватую, неброскую, красоту бедности. Есть и в этом своя прелесть. Японцы любят и красоту яркую, брос­кую, когда в полном цвету сакура, но предпочтение отдают красоте незаметного, хрупкого, мимолетного. В этом мало кто с ними может сравниться. Ваби, говорят, — это одино­кая хижина рыбака на пустынном берегу, или первые фиал­ки, пробивающиеся сквозь толщу снега, красота чистой, не­замутненной родниковой воды, бьющей из нутра земли. Ваби — это и то, что говорит писатель о жителях улицы: «На этой улице человек и жизнь существуют в их «изна­чальной форме». Эти люди живут в нищете и невежестве, выполняя свою поденную работу. Но здесь таятся неисчер­паемые силы».

В большей степени ваби ощущается в рассказах «Голу­бой плоскодонки», по-японски «Аобэка-моногатари». «Аобэка» значит «голубая плоскодонка», а «моногатари» — по­вествование. Так японцы называли свои первые повести IX—X вв. — о том, что видели и слышали, — так называли и последние. Так что «Аобэка-моногатари» — все то, что позволила увидеть голубая плоскодонка. Писатель, или «сэнсэй», в самом деле купил лодку у местного старика, все так и было, как в рассказе «Как я купил голубую плос­кодонку». В прибрежном городишке Уракасу, который стоит на канале, Ямамото Сюгоро прожил около трех лет. Жители здесь промышляют рыбной ловлей, сбором раку­шек, водорослей. Есть у них и своя фабрика и харчевни — все, как описано в рассказах. Здесь он и познакомился с ка­питаном Коямой («Ночь в камышах»). Странный был человек, этот капитан, жил отшельником на списанном судне, которое, однако, держал в полном порядке. А полу­чается — ничего странного. Это не прихоть, это Любовь. Никто и не догадывается, но писатель-то знает. Кояма когда-то любил девушку, и она его любила, но ее отдали за другого, состоятельного. Они продолжали любить друг дру­га: девушка выбегала на берег, когда он проплывал мимо. Она вскоре умерла, но не умерла любовь. После смерти де­вушки разлученные соединились. Теперь она принадлежала только ему, он мог беседовать с ней по вечерам и ощущать ее близость. Конечно, японцам, воспитанным на синтоизме, легче представить, что умершая живет где-то рядом и при­нимает участие в его жизни. А может быть, просто это та любовь, которая не знает пределов времени и простран­ства? Потому он и может жить лишь этой любовью и счаст­лив ею. Любовь душ истиннее, чем любовь в физическом мире. Это чистое чувство, без примеси, как родниковая во­да, — ничто ей не помеха. На земле это редко, на небесах — бывает. Так или иначе, именно эти люди, не от мира сего, милее писателю. Им он беспредельно верит.

Кто-то назвал рассказы Ямамото Сюгоро «жемчужина­ми». Может быть, жемчужины, которые остаются в своей среде и блестят естественным блеском.

Т. Григорьева

Сёдзи - раздвижные перегородки в японском доме.

 Дзё — 1,5 кв. м., единица измерения площади помещений.

Бакуфу — феодальное правительство в Японии. 

Даймё — крупный феодал. 

Хибати — жаровня с углями для обогрева помещения. 

Эдо — старинное название Токио.

В XVII в. передовые представители общества («голландоведы») начали изучать медицину, астрономию, математику и ботанику по голландским книгам. Они требовали отмены политики изоляции Японии от внешнего мира, выступали за европеизацию страны. 

В Японии, как правило, пьют сакэ подогретым.

Сэнсэй — вежливое обращение к учителю, врачу, ученому. 

Фуросики — платок, в который японцы заворачивают вещи.

Рё — старинные японские монеты (золотая или серебряная); бу — монета достоинством в четверть рё. 

Сёгун — феодальный правитель Японии. 

Один коку риса — около 150 кг. Доходы феодалов-даймё исчислялись в коку риса. 

Синнай-буси — одна из школ песенного сказа дзёрури в XV—XVII вв. 

Соба — лапша из гречневой муки.

Таби — носки из плотной ткани. 

Момохики — короткие и узкие штаны.

Суси — колобки из вареного риса с ломтиками рыбы, яйцом, овощами и приправленные цикорием и сахаром.

Токугава Мицукуни (1628—1700) — правитель феодального клана Токугава в провинции Мито. 

 Период с 1688 по 1704 г. 

Речь идет о реформе годов Тэмпо (1830—1843), в частности об указе о введении режима экономии и наблюдения за нравами общества, о запре­щении всяческих излишеств, вплоть до курения табака. 

 Японцы часто носят с собой небольшие полотенца, используя их вме­сто носового платка. 

 Минамото, Тайра — феодальные кланы в средневековой Японии.

Токонома — стенная ниша с приподнятым полом в японском доме. 

 Камисимо — старинный мужской парадный костюм.

 Утикакэ — старинная женская одежда покроя кимоно. 

Симада — прическа молодой девушки с узлом на затылке. 

Сямисэн — японский трехструнный щипковый инструмент. 

 Сэмбэй — сухое печенье, изготовленное из риса.

Мон — старинная мелкая монета. 

 Камигата — район современных Осаки и Киото, а также прилега­ющих префектур. 

Одиннадцатый месяц по лунному календарю. 

 Сивасу — двенадцатый  месяц по лунному календарю,  последни месяц года.