Василий Седугин - Князья Русс, Чех и Лех. Славянское братство

— Прежде всего мне хочется знать, как тебя зовут. Меня Чехом кличут.

Она долго молчала, наконец, разлепила спекшиеся тонкие губы, уронила:

— Туснельда.

— Пора отдыхать, Туснельда. Ты ляжешь с края, рядом буду я.

Он не столько увидел, как почувствовал, как она вздрогнула, поэтому поспешил добавить:

— Но между тобой и мной будет лежать меч. У нас, славян, это означает, что мужчина своей жизнью гарантирует неприкосновенность женщины.

Она некоторое время подумала, потом не торопясь встала и направилась к шалашу. «Отчаянная, своенравная, но разумная девушка», — думал Чех, шагая за ней.

Ночью караулили по очереди.

Проснувшись, Чех выглянул из шалаша. Стояло тихое солнечное утро. Он повел носом. Откуда-то доносился аппетитный запах жареной рыбы. Блазнится, что ли, или селение невдалеке? Увидел: на том месте, где вчера ужинали, сидел Лех, перед ним горел костерок, по обе стороны от него лежали две коряги, на которых рядком располагалось несколько прутьев с нанизанными на них рыбами. Так вот откуда такой одуряющий запах!

— Подъем! Подъем! Завтрак готов! — радостно крикнул Чех и устремился к реке, с ходу плюхнулся в прохладную воду, стал нырять, барахтаться.

Из шалаша высунул голову Русс, прищурился на солнце, а потом, не раздумывая, устремился следом за Чехом.

Когда они уже сидели вокруг костра и поедали жареную рыбу, показалась Туснельда. Чех краем глаза видел, как она проверила, не следит ли кто за ней, затем медленно пошла за кусты, ступила в воду и принялась за умывание. Когда вышла на берег, навстречу ей шагнул Чех.

— Доброе утро, княжна, — приветствовал он ее на германском языке. — Как спалось?

Она некоторое время колебалась, отвечать ли, но потом все-таки кивнула головой: дескать, все в порядке.

— Это тебе на завтрак, — протянул он ей рыбу с поджаренной кожицей. — А это отвар из трав. Приятного аппетита.

Может, было на самом деле, а может, просто ему очень хотелось увидеть улыбку, но ему показалось, что по лицу ее пробежала легкая тень, а в глазах мелькнул светлый огонек. Так или иначе, но княжна приняла завтрак, и на сердце Чеха стало намного легче. Оказывается, его все же тяготило, что приходилось держать в невольницах такую знатную и весьма привлекательную девушку.

А после завтрака снова вдоль берега на юг, то продираясь сквозь заросли, то шагая по самой кромке воды, под кручей берега, со свисающими черными корнями деревьев, чем-то напоминающих змей, то проходя ускоренным шагом по песчаным разливам. И постоянно приходилось глядеть в оба, чтобы ненароком не попасть в засаду какому-нибудь отряду из проживающих в этих краях племен…

Впереди Чеха сидела Туснельда. Он постоянно касался ее тела. То на неровностях качнет вперед, и грудь упирается в ее спину, а лицо погружается в рассыпанные по плечам волосы, то ноги заденут ее мягкие ягодицы, и почему-то сразу тепло расплывалось по груди. То приходилось поддерживать ее руками за плечи, за тонкий стан, когда она на крутых подъемах или спусках вдруг начинала сваливаться набок. Ему нравилось вдыхать ее особый, неповторимый, мягкий девичий запах, который будоражил воображение, и он начинал думать, что вот везет девушку, которая достанется кому-то в жены и составит счастье на всю жизнь или, наоборот, станет предметом бед и невзгод…

Около полудня Лех вдруг завертел носом, проговорил озабоченно:

— Запах дыма. Думаю, где-то недалеко жилье.

Чех приказал остановиться, выслал на разведку Русса: у него и ноги быстрее, и глаз зорче. Тот вернулся довольно скоро.

— За поворотом стоит домишко-развалюха, рядом свежий сруб. Вокруг кое-какой огород с грядками, висит рыбацкая сеть. Перед избушкой валяется мужичишка, наверно, спит. Из дома выходила женщина. Больше никого не видел.

— Что предлагаешь — обойти стороной или наведаться к рыбакам?

— Конечно, обойти. Чего мы не видели в этом домике?

Русс и Лех были уверены, что Чех даст команду на обход, но тот что-то прикинул в уме, спросил:

— Сруб большой?

— Изба получится вместительной. Думаю, на большое семейство, не меньше полутора десятков человек.

— Бревешки, конечно, новенькие?

— Не совсем, годок простояли, не меньше.

— Очень хорошо. Давайте навестим одиноких рыбаков.

Русс недоуменно хмыкнул, Лех пожал плечами, но оба подчинились приказу.

Они выехали на лужайку. Действительно, избушка была старенькой, покосившейся набок, с маленьким оконцем, закрытым бычьим пузырем, соломенная крыша сгнила и кое-где провалилась. Рядом стоял большой по размерам сруб под новую избу. Все было так, как доложил Русс.

Лех слез с коня, подошел к спящему мужичку, ткнул его ногой:

— Эй, дядя, встречай гостей!

Тот не спеша присел и, опершись обеими руками в траву, стал подслеповато рассматривать неожиданных пришельцев. Был он маленький, сухонький, с трясущимися руками. Оглядев всех, мужичишка улыбнулся морщинистым лицом и ласково проговорил надтреснутым голоском:

— Добро пожаловать, добрые люди, в мой дом. Прикажу сейчас хозяйке поставить на стол все лучшее, что у нас есть, будете довольны.

Он стал вставать, но покачнулся и снова сел. По всему было видно, что был рыбачок сильно пьян.

— Благодарствуем за душевный прием, — ответил Чех. — Только спешим мы очень и не до угощений. Вот если бы нам сруб свой продал, мы были бы тебе очень благодарны.

— И зачем вам мой сруб? Дом где-то рядом ставить будете?

— Да нет, для других надобностей приспособим. Ну так как, сговоримся?

В затуманенных слезящихся глазках его мелькнул хитроватый огонек, и он проговорил игриво:

— Вот ежели нальете мне на опохмелье, может, и сговоримся!

— Ну, это мы живо спроворим! — сорвался с места Лех, раскрыл седельную сумку, вынул оттуда бурдюк с вином, налил в бокал:

— Поправляйся на здоровье!

Мужичок обеими руками живо схватил бокал, припал к нему и стал жадно пить, только острый кадык заходил по жилистой заволосовевшей шее. Выпив до дна, он блаженно откинулся, некоторое время посидел с закрытыми глазами. Потом на его лице появилась блаженная улыбка, он открыл глаза, поднялся и проговорил, махнув рукой в сторону сруба:

— А, забирайте! Для хороших людей ничего не жалко.

— Это чего еще — забирайте? — вдруг раздался от избушки властный голос, и путники увидели на пороге здоровенную женщину с могучими плечами и обнаженными по локоть увесистыми руками.

— Да вот с мужем твоим сторговались насчет сруба, — миролюбиво проговорил Чех.

— Это что еще за торговля с пьяницей? — гневно проговорила женщина и решительными шагами направилась к ним. — Ты-то чего тут раскомандовался? А ну пошел отсюда! — она поддала мужичку коленкой. Он полетел в траву и затих.

— А теперь говорите, чего вы тут решили без меня, — с суровым видом обратилась она к Чеху. — Я тут хозяйка, а не этот прыщ.

— Нужен нам сруб для своих дел, — начал издалека Чех, на ходу соображая, как бы найти подход к этой властной женщине. Конечно, можно было просто отнять у нее подготовленные для строительства дома бревна, но тогда женщина тотчас сообщит о грабеже соседям и неизвестно, чем все это обернется для путников; на убийство же мирных жителей у него не хватало духа. — Леса много, вы себе срубите новые хоромы. А мы очень спешим, и для такой работы просто нет времени.

— Вон, значит, в чем дело, — неторопливо проговорила женщина, подумала, потом спросила:

— И какую плату предлагаете?

— Оставим тебе трех коней. Если продашь даже одного из них, то с лихвой покроешь все расходы на новый дом.

— Это ты правду говоришь. Лес рядом, а работа даровая…

— Так что, договоримся?

— А не обманете?

— Нам расчета никакого нет тебя обманывать, — как можно убедительнее стал говорит Чех. — Из бревен мы построим плот и отправимся по течению реки. Зачем нам кони, сама подумай.

— Это верно, кони вам тогда ни к чему.

— Так что, договорились?

— Соглашайся, любимая, — раздался пьяный голосок из травы. — Это я тебе говорю!

— Никшни! — цыкнула она на него и — Чеху: — Будь по-твоему. Все равно другого выбора у меня нет. Если вам нужен сруб, вы и без моего согласия отнимете, а тут я целое состояние получу.

— Ну, вот и славно! — облегченно вздохнул Чех. — Значит, по рукам?

— По рукам! — И женщина так крепко стиснула ладонь Чеха, будто жал ее бывалый воин.

Женщина хотела убрать руку, но Чех задержал ее:

— Только одно условие: никому о нас ни слова, а коней пока спрячь где-нибудь в лесу.

— Краденые, что ли?

— Нет. Кони свои. Но только гонятся за нами по пятам, поэтому мы на плот и пересаживаемся.

— Ах, вот оно что…

— И еще. Пока строим плот, вы с мужем никуда из избушки не отлучайтесь. А потом, когда отплывем, можете заявлять кому хотите, мы будем уже далеко. Но имей в виду, что тогда коней у вас наверняка отберут да еще за пособничество привлекут к ответственности.