Сергей Мильшин - Волхв

Воинко расслабился и тихо улыбнулся.

— Он с нами. Я его видел. — Он приподнял голову, — мама, я хочу стать волхвом Белбога. Как только встану на ноги….

— Хорошо, хорошо, сынок. Вот поднимешься, тогда и поговорим. Правда, дед Матвей?

— Желание понятно. Обсудим.

Воинко без сил откинулся на подушку и закрыл глаза. И почти в то же момент заснул. Безмятежно и мирно, как засыпал когда-то крохотным дитем на мягких любящих руках матери.

Телега мягко катилась по слегка примятой траве — малоезжей дороге, пробитой по залитому солнцем увалу. Выше тянулись стройные сосны, улетающие вершинами к облакам. Внизу раскинулась Веревка — заваленная камнем речушка, в два шага перейти можно. По мокрым булыжникам отважно прыгал голенастый мородунка. Трудень, гнедой красивый жеребец русской породы: высокий с длинными ногами и пегим вкраплением под грудью, не торопясь, натягивал постромки, степенно вышагивая по едва угадываемой дороге. Выехали с утра, еще лежала роса. Сейчас уже полдень, а и половину пути не проехали. Вдовец Несмеян Донсков — маленький и шустрый старичок с аккуратной полуседой бородкой, уютно расположившись полулежа на солидной охапке сена, оборачивался к своему слушателю — 16-летнему пареньку с серьезными серыми глазами, худому, но с широкими плечами и завивающимся пушком на щеках. Он сидел сбоку, свесив ноги, и чтобы услышать, что говорит дед, ему приходилось то и дело наклоняться вперед. Шумел ветер, качая и путая цветущие ветки жимолости и шиповника. Горий втянул носом цветочный аромат: «Как пахнет!». За околицей Коломны, села, где он вырос, вроде тоже полно всякого диколесья, той же жимолости, но все же не тот дома запах. Парню казалось, что здесь, в горах, аромат цветущих кустов более насыщенный и яркий. Буквально вчера он с другом Родиславом, конопатым и добрым увальнем, что приезжает частенько из города погостить у деда Богумира, бегал на сопку за селом — яйца в гнездах поискать. Разорили по дури пару гнезд, тут же на костре спекли найденные четыре яичка, сами не наелись, но зато накормили, наверное, досыта сотни две комаров. А по возвращении получил еще подзатыльник от Несмеяна за порушенные гнезда. Засвистела в кустах багульника выше по склону свиристель, закинув, наверное, высоко клюв и покачивая бледно-розовым хохолком. В горячем воздухе навязчиво звенели комары, мирно гудели пчелы на розовых метелках иван-чая и густел хриплый голос старика:

— Ты, Гор, парень смышленый. На лету все схватываешь. Учиться у старика легко тебе будет. А он кожедубец, знатный. Его сыромять в городе на «ура» разбирают. Это ремесло нужное, и тебя и семью твою прокормит. Да и то сказать, сироте учеба много крепче нужна, чем обычному мальчонке с отцом — матерью. А с меня какой прок? Сегодня жив, а завтра подойдет срок — и к праотцам отправлюсь. А тебе жить да жить. А старик — хороший, из ведунов, Белбогу капище хранит, то ты и сам знаешь. Правда, потому на него варяги и косятся. О чем-то, похоже, догадываются или доложил кто, но точно, видать, не знают, а слухи — они что — они и есть слухи. То ли так, а то ли и нет… — дед повернул лицо к внуку и хитро прищурился. — А старик, ох, не прост. Они же за ним следить хотели. Ан не вышло.

Горий заинтересованно склонился к деду.

— А почему не вышло?

Дед довольно хмыкнул:

— Я же говорю, не прост старик. Ну, да ничего. Вот поживешь у него, поучишься малёха, сам поймешь. А старик потворника* давно ищет. Про тебя меня спрашивал, еще когда ты голозадым по дому бегал. Понравился ты ему чем-то. Он же кого попало не возьмет в обучение. Ему приглянуться надоть. Я вот не слыхал, звал он кого еще после тебя, нет?.. — Несмеян почесал за ухом, вспоминая. Не вспомнил. — Да, был бы ты уже лет десять со стариком… Я тогда не отдал. Моложе был, думал, сам на ноги поставлю. А тут вот хворь налетела, сердце прихватывает чего-то… — дед помрачнел на мгновенье лицом, и тут же снова разгладил морщины мягкой улыбкой. — Ну, да ничего, с Божьей помощью справлюсь. А, может, и старик поможет.

Вдруг где-то рядом раздался возмущенный «крь-кррь-крррь-крюйу» и над головами людей метнулся мородунка. Дед с интересом проводил кулика взглядом. А тот развернулся почти на месте и еще раз прошелся с пронзительным криком над телегой, нырнул вниз у морды жеребца и исчез в траве у реки. Трудень никак на кулика не отреагировал. Больно надо на всяких птичек внимание обращать.

— Гнездо защищает, — одобрительно закивал дед. — Хорошая птаха. Полезная.

— А чем полезная?

— Чем? Да хотя бы тем, что мимо нее тихо не пройдешь. Обязательно всех в округе предупредит о том, что опасность рядом.

— Это значит, если кто за нами пойдет, мы сразу узнаем?

— Э… смышленый какой, — дед поерзал, подтянул под бок тюк со свежей бычьей шкурой, что вез на хутор старику, и улегся поудобнее, — вроде никому не говорили, что на Горючий камень собрались, но мало ли что.

Горий спрыгнул с телеги и пошел рядом.

— Это понятно. Осторожность не помешает. Дед, а как старика-то зовут? А то я только Светлый слышал.

— Старика? — задумчиво протянул Несмеян, — а по-разному его кличут. Светлый — это как обращение. А так, для своих, с кем дружен, он — Воинко, это его мирское имя. Для всех вообще он — Белогост. Так старика стали звать, когда он появился у нас лет щестьдесят назад с идолом на телеге. Как только через все заставы и городки прошел? Издалека ведь пробирался. Так его и называй — Белый гость. Тут и Белбога поминаешь и его как светлого гостя уважаешь. Особенно по-первости. Ну а дальше он сам подскажет, как кликать.

— Дед, а он знает, что я приеду?

Несмеян неспеша подтянул онучи* на лодыжках и хитро прищурился:

— Знамо, ведает. Он все ведает.

— Так уж и все?

— А вот скоро сам узнаешь…

Постепенно дорога заползла под кроны высоченных сосен. Речка осталась позади, дед с внуком начали углубляться в чащу, поднимающуюся по склону. Сюда солнце пробивалось поменьше, и травы сразу поредели. Вместо них дорогу теперь указывал слегка примятый мох с крапинками еще не спелой голубики и брусники. Дохнуло жарким сосновым ароматом: разогретой смолой и хвоей. Телега лениво запереваливалась по неровностям. Дед тоже сполз с сена и, придерживая вожжи, зашагал рядом. Внук забежал к нему сбоку:

— Деда, а сколько ему лет?

Несмеян поправил сползший за ним клок сена:

— Это никто не знает. Когда я мальцом бегал, он уже стариком слыл. Мне уже, почитай, восьмой десяток, так что считай сам.

Горий присвистнул:

— Ничего себе. Так ему, может, годков 150.

— Не меньше.

Знакомое «крь-кррь-крррь-крюйу» долетело до слуха людей. Где-то позади кулик атаковал еще кого-то.

— Мородунка! — дед встревожено оглянулся.

Горий заметил это и тоже беспокойно оглянулся:

— Деда, ты чего?

Не отвечая, Несмеян впервые за весь путь дернул вожжи:

— Ну, Трудень, шире шаг, — он еще раз оглянулся. — Скоро начнется подъем, с телегой там не проедешь. Пешком пойдем. Ты уж держись за мной, не отставай.

— Не отстану. А что там, деда?

— Идет кто-то за нами.

— А кто?

— Да кто его знает. Может, лось воды вышел попить, а может, тот лось на двух ногах. Проверить не помешает.

Беспокойство человека передалось и коню. Он задрал морду и, сторожко прижимая уши, оскалился.

Старик ласково погладил жеребца по шее:

— Но, но… Труденек, не балуй. Тише…

Конь, пофыркивая, немного успокоился и снова поднял уши.

Лес густел с каждым шагом. В стройные ряды сосен замешались тонкие ели и лиственницы. Сразу потемнело, и комары атаковали людей с новой силой. Все труднее приходилось и жеребцу. Мох на скользких камнях сменили редкие лишайники. Корни деревьев, змеями расползающиеся по каменистому ложу в поисках хотя бы ямки с землей, буграми переплетали чуть заметную тропинку. Рассыпающиеся камешки шуршали под копытами и ногами, грозя потерей равновесия. Трудень переносил копыта медленно, стараясь попадать между корней. Скорость упала. Перед первым крутым подъемом дед, все это время то и дело настороженно оглядывавшийся, остановил телегу:

— Распрягай пока, а я отлучусь ненадолго. Надо все-таки проверить.

Несмеян передал вожжи внуку. Вполголоса помянув Тарха Перуновича и сотворив перуницу*, осторожно начал спускаться с тропинки по камням. Вскоре разогнался и, скоро перебирая ногами, посеменил под откос. Все это произошло так быстро, что Гор даже не успел спросить, куда это он.

Парень потянулся к супони. Быстро развязал и, торопливо посматривая по сторонам, взялся за хомут. Ему хотелось распрячь Трудня до возвращения деда. Чтобы тот, когда вернется, улыбнулся и сказал: «Ну, ты шустрый, я и обернуться не успел, а ты уже все сделал».

Дед почти добежал до тропинки, по которой они недавно проехали. Она делала здесь крутой поворот, скрываясь между высокими, выше человека, камнями по левой стороне. Отличное место для засады. Несмеян выбрал валун, из-за которого, в случае чего, можно было быстро выскочить на тропинку, и прижался к его прохладному боку спиной. Он рассчитывал, что услышит преследователя: пройти по переплетенным корням и каменной крошке бесшумно невозможно — хоть человеку, хоть сохатому.