Валерий Воронин - Заколдованная Русь. Древняя страна магов

То ли от магических звуков, то ли от постоянного вращения по кругу, у меня начала кружиться голова. Чтобы сбросить напряжение, я посмотрел на небо – и в тот же миг заметил яркий росчерк в горном безмолвии. Пролетел метеорит. А для меня, бесспорно, это был знак того, что Провидение видит мои усилия и поддерживает меня.

Надо мной висела луна, приумножая моё желание исполнить древний обряд до конца. Я посмотрел на часы. До искомой минуты оставалось совсем немного. Чтобы не упасть, я стал идти медленнее, представляя при этом, что происходит сейчас в иных местах. Ничуть не сомневался в том, что в далёком краковском замке, куда мы перенесли рулетку из юсуповского замка, тоже собрались мои коллеги. Возможно, среди них есть те, кто прежде работал со мной в группе 124 и кого я прекрасно знал. Они уселись на стулья вокруг рулетки, образовав своеобразный круг. За их спинами жарко горят свечи. Генерал Краузер… А он непременно должен быть там! Так вот, Карл Краузер по традиции зачитывает строки из старонемецкой библии и садится на трон. Звучит Вагнер, напряжение вокруг рулетки возрастает. Генерал самолично раскручивает рулетку, и колесо начинает своё стремительное вращение…

Нечто подобное я видел в Коккозах множество раз. Неоднократно сам раскручивал эту рулетку, так что в этом ритуале всё мне было знакомо до мельчайших подробностей.

Представилась другая картинка. Суровые пики Анд, по глухому ущелью с грохотом несётся горный поток. На одном из перевалов он резко меняет течение, образуя удобную заводь. Это исток (точнее, один из истоков) Амазонки, великой Южноафриканской реки. Равных ей в мире нет. Сила этих мест, родившая такого великана (или великаншу?) необъятна.

Возле этой заводи предки местных племён (впрочем, они ли?) устроили святилище, которое правильнее было бы назвать духовным комплексом. Он чем-то напоминает тот, который мы обнаружили в Биюк-Узенбаше. Связь между этими двумя местами сильнейшая! Конечно, я сам этого знать не мог, но наши выдающиеся люди утверждали, что проводились соответствующие исследования. И они подтвердили наличие такой связи. Причём она многоуровневая и очень древняя.

Вот в самой сильной зоне данного духовного комплекса было устроено уже наше святилище. Четыре золотых фрагмента геракловой цепи (которые мы обнаружили в толще горы Богатырь) соединили в одну и выложили её в виде круга. Это теперь золотое кольцо. Оно одето на «хвост» Амазонки, как будто на кончик хвоста гигантской змеи. Река Амазонка своей мощью, как и горы Анды своей силой, будет всё время подпитывать золотое кольцо жизненной энергией, не давая ему уснуть. Так что в определённом смысле это генератор всего нашего проекта. Он рассчитан на десятилетия успешной работы. А при определённых условиях его срок может растянуться и на века. Но об этом думать пока рано…

Я вижу, как вокруг золотого кольца собрались наши люди. Это мои коллеги из «Аненербе». Возможно, и здесь некоторых я знаю лично. Не исключено, что кто-то из них тоже какое-то время входил в группу 124. Они зажигают свечи и расставляют их по кругу за пределами золотого кольца. Сами садятся на землю и начинают быстро проговаривать заклинания, которые сейчас твержу и я. Мы сливаемся в едином духовном порыве, превращаясь в нечто единое, как будто бы нас разделяют не тысячи километров, а несколько сантиметров. Я чувствую их горячее дыхание, я слышу их голоса.

И тут же такие же голоса донеслись из краковского замка. Там рулетка вращается как заведённая. И сидящие за ней люди монотонно и точно повторяют то, что сейчас говорю я. Эта синхронность наших действий – одно из непременных условий успешности проекта «Генуэзец».

Я посмотрел на часы – теперь пора. Взяв в руки топор, я посмотрел на небо, как будто бы просил позволения на самую главную часть проводимого нами ритуала. А Липински что-то прошептал на ухо русской княжне. Она послушно положила голову на деревянную колоду, но так, как будто бы я должен рубить именно её, а не саму косу.

Пришлось мне слегка поправить голову, сдвинув её на край колоды. В этот момент я заметил вплетённую в косу золотую нить. Она блеснула от света ближайшей свечи. И я в этом отблеске увидел желоб, по которому струится огненный золотой поток, только что вырвавшийся из летки русского горна. Сейчас я его рассеку пополам…

И вот уже мой топор взметнулся вверх, а следом стальное лезвие молнией понеслось к земле. Я представил, что сейчас в моей руке находится судьбоносный топор Тора. Он молнией вонзается в деревянную колоду, раздаётся оглушительный громовой разряд, сумасшедшая вспышка озаряет всё пространство гор, затмевая собой даже луну.

Всё, что я сейчас делаю, происходит как во сне. Я помню лишь отдельные фрагменты происходящего. Вот на землю рядом с колодой упала коса, в которой вновь блеснула золотая нить. Зигмунд подхватил русскую княжну и, обняв за плечи, вывел из круга. Она вдруг пришла в себя и стала громко рыдать. Но её голоса я почти не слышал. Всё моё внимание было сосредоточено на косе. Она лежала, как обездвиженная змея, у которой только что отрубили голову. Лежала и плакала… Я всем нутром слышал этот надрывный плач.

Через мгновение выяснилось, что на самом деле плачет молодая женщина, которую Липински крепко держал за плечи. Я резко повернул голову в их направлении, желая прекратить эту истерику, но, увидев белое, как мел, лицо женщины, осёкся. Луна бросала свой холодный свет на её лик, делая его мертвецки бледным. Я вдруг подумал, как она похожа сейчас на Лунную богиню, которая является ипостасью таврской богини Девы. Возможно, все женщины, которые проходили данный обряд отсечения косы, выглядели также…

Зигмунд увёл свою спутницу куда-то в кусты. Позже я вообще перестал их слышать, подумав, что эта парочка, сыграв предназначенную им роль, ушла. Так, наверное, и случилось. Повторяюсь, в те мгновения жизни я всё видел, как пьяный: отдельные фрагменты сменяли друг друга, и ещё не факт, что все происходило в логической последовательности.

Я лишь помню, как отдал Курту топор. Но что дальше стало с Куртом – не имею ни малейшего представления. Очевидно, он ушёл. Я же ещё долго смотрел на косу. Она представлялась мне то рекой Амазонкой, то желобом, по которому течёт расплавленный металл, то убитой змеёй. Не знаю, где здесь правда, может быть её надо искать где-то в ином месте.

Но что я увидел отчётливо: тонкая сияющая нить напряглась, как струна. Она соединила воедино святилище с золотым кольцом в истоках Амазонки, рулетку в краковском замке (дублёр офицерского казино в Коккозах) и золотой алтарь в Биюк-Узенбаше, где сейчас находился я. И по этой цепи пошёл ток. Он стал циркулировать с такой стремительной быстротой, что уследить за этим движением было сверх моих сил.

Что было дальше, я не помню. Очевидно, на какое-то время я лишился сознания. Ибо очнулся лишь на дороге, ведущей к дому, где меня приютила татарская семья. Кажется, кто-то поддерживал меня под локоть, чтобы я не свалился в овраг. Возможно, это был Курт, но я его не запомнил.

Следующее, что я помню – ясный день первого мая. У меня был сильный жар, и Али, хозяин дома, принёс мне какой-то отвар. Я жадно его выпил, но моё положение лучше не стало. Отчего я заболел – непонятно. Не исключено, что на меня какое-то негативное воздействие оказал сам ритуал. Возможно, мне следовало сразу же выйти из круга после отсечения косы, но я этого не сделал. В трактате, касающемся брата Антонио, о подобном воздействии ничего не было сказано. Впрочем, мы значительно усовершенствовали ритуал, введя в него ряд новшеств…

Пролежал я две недели. И лишь к середине мая вновь встал на ноги. К тому времени ни Курта, ни Зигмунда в Биюк-Узенбаше уже не было. Каждый из нас следовал своей легенде, в которой наши судьбы больше не должны были пересечься. К сожалению, я даже поблагодарить своих коллег за отличную работу не успел. Пусть простят.

Болезнь, выбившая меня из колеи, спутала все мои карты. Ведь я уже второго мая должен был уйти из Биюк-Узенбаша (якобы домой в Карасу-базар). Но на самом деле в условленном месте меня ожидали люди с надёжными документами, позволяющими не только находиться на территории СССР, но и в дальнейшем переправиться в Западную Европу.

Понятно, что две недели никто ждать меня не станет. И тем не менее я не желал сдаваться и решил идти в искомое место. Мне потребовались ещё пара-тройка дней, чтобы окрепнуть и набраться сил. К тому времени до нас дошли слухи, что Красная армия уже освободила Севастополь. Конечно, я знал, что так случится, но для себя отметил: как неправдоподобно быстро они это сделали…

А затем случилось следующее: кто-то разбудил меня ночью и буквально выволок во двор. Там стояли русские солдаты с автоматами. Они дали мне пятнадцать минут на сборы. Конечно, я понял, что меня предали. Возможно, взяли Курта либо Зигмунда, и они признались, где искать меня…