Милий Езерский - Марий и Сулла. Книга первая

Марий, узнав о статуе, возвеличившей Суллу, заболел. Вызванный врач нашел у него сердцебиение и посоветовал лежать и пить настой каких-то трав. Но Марин грубо оборвал его речь и, взмахнув волосатым кулаком, вскочил на ноги.

Испуганный врач с криком выбежал из кубикулюма. Юлия догнала его в атриуме и, вручая серебро, извинилась за мужа.

— «Зависть», — подумала она, и ей захотелось смешаться с толпою, слушать речи о Сулле и смотреть на его лицо долго, долго…

Она стояла, не спуская глаз с отлитого лица Суллы.

И вдруг вскрикнула: у статуи стоял сам Сулла и что-то говорил.

Она протиснулась в толпе и ясно услышала слова, выговариваемые звучным голосом:

— Нас, римляне, было около шестидесяти всадников, врагов больше тысячи, и когда нумидийцы вздумали отбить царя, я повел свой отряд и рассеял это стадо баранов…

Восторженные крики покрыли его слова.

— Так, с кровопролитным боем, — продолжал Сулла, — я пробился сквозь многочисленное войско и доставил Югурту в римский лагерь.

Толпа простодушно верила каждому слову Суллы, но Юлия, более развитая, поняла, что он, хвалясь, превозносит себя, и — странное дело! — это хвастовство не возмущало ее, Она продолжала смотреть на него с немым обожанием, едва владея собою.

Сулла поднял голову. Голубые глаза обратились к Юлии, и на лице его мелькнула улыбка. Юлия, вспыхнув от стыда, бросилась бежать, опасаясь, как бы ее не узнали в толпе и не донесли мужу.

В слезах возвратилась домой. Страстно желала видеться с ним и не знала, как поступить: написать ему эпистолу? Искать встреч в домах патрициев? Ей было известно, что Сулла бывает у Метеллов, но те ведь могли не принять жену Мария. А муж способен на все: может оскорбить или ударить.

Дома не было покоя. Жизнь становилась сумасшедшей, — Марий, казалось, взбесился: он бросался па всех, ломал вещи, в каждом слове своих подчиненных усматривал превратный смысл, в каждом поступке — злой умысел. Всюду мерещились ему козни Суллы, слышалась его хвастливая, насмешливая речь, и он ругал своего соперника, дикими выкриками пугая рабов.

По ночам часто просыпался, облитый холодным по том, зажигал свет и искал по углам злоумышленников.

Напрасно Юлия успокаивала его. Марий кричал, что весь Рим и италийские города в заговоре против него.

Друзья успокаивали Мария, пытаясь внушить ему, что один подвиг Суллы не может затмить многих дел Мария, но он подозрительно смотрел на них, ища в выражении лиц скрытой насмешки. Только когда Цинна предложил однажды свергнуть золотую статую, воздвигнутую Бокхом, настроение Мария переменилось, и он радостно ухватился за эту мысль.

Однако попытка потерпела неудачу. Клиенты и рабы, посланные ночью на форум, были жестоко избиты сторожами, преданными Сулле, задержаны и допрошены. И хотя пи один не выдал своего господина, однако Сулле все же удалось узнать от эдилов, что в этом покушении был замешан его враг.

Неудача повергла Мария в тяжкое уныние. Он не мог ни есть, ни спать, ни работать. Его настроение стало настолько мрачным, что Юлия настояла на немедленном отъезде в виллу.

Но накануне отъезда с ней произошел случай, перевернувший ее жизнь.

В то время, как Марий навещал друзей, чтобы проститься и заручиться их извещениями о событиях, которые могут произойти в его отсутствие в Риме, Юлия, приказав рабыням укладывать в сундуки женские одежды и украшения, прошла в сад.

Деревья, заботливо посаженные Марием ко дню ее свадьбы разрослись и теперь отбрасывали длинные тени.

Юлия села на мраморную скамью под дубом. Уезжать из Рима не хотелось.

«Он, всюду он: и во сне и наяву. Когда же я освобожусь от этого наваждения?..»

Сзади послышался легкий свист. Она обернулась, но из-за листвы ничего не увидела. Встала и, обойдя дуб, подошла к туфовой стене. Свист повторился.

Она подняла глаза и увидела человека, сидевшего верхом на ограде. Это был старый красноносый карлик с седыми волосами.

— Привет госпоже, хранимой богами! — сказал он, подняв руку, в которой держал эпистолу.

Юлия молча наклонила голову, сердце ее забилось. Навощенная дощечка упала к ее ногам. Юлия не решалась ее поднять.

— Торопись, госпожа!

Очнулась, вскрыла письмо. И, вспыхнув, шепнула:

— Иду.

Тихо пробралась в кубикулюм, оделась и, сказав рабыням, что отправляется в храм Меркурия помолиться о счастливом путешествии, вышла на улицу.

У Мугонских ворот увидела карлика. Оглянувшись на нее, он пошел впереди; свернул в одну уличку, в другую и, наконец, остановился перед невзрачным домиком.

— Господин ждет тебя, — шепнул карлик и, распахнув дверь, пропустил ее вперед.

Она очутилась в небольшом, чрезвычайно чистеньком атриуме.

Сулла сидел у водоема. Солнечные лучи, проникавшие сверху, освещали его лицо, зажигая волосы на голове.

При скрипе двери он встал.

— Я знал, что ты придешь, — просто сказал он, сжимая ее руки. — Ты не могла не прийти…

— Пощади меня…

— Юлия! Она молчала.

— Помнишь нашу первую встречу?

— Увы!..

— Юлия, ты меня полюбила…

Не знала, что ответить. В его глазах была необыкновенная суровость, испугавшая ее.

— Большая преграда разделяет нас, Юлия! Мы пошли разными путями. Ты — жена Мария…

— Зачем же ты позвал меня, Люций Корнелий? — упрекнула она его.

— Я позвал тебя, чтобы ты потребовала у Мария развода…

— А потом?

— А потом пусть свершится уготованное богами!

Она опустила голову. Вспомнились долгие бессонные ночи в думах о ком, вести из далекой Азии о громких победах над Митридатом, о переговорах с парфами на берегу Евфрата. Он был величественен и любил похвалиться своим счастьем. Чем же она пленила этого полководца? Юностью? Улетела. Молодостью? Проходит.

Некоторое время они молчали. Наконец Сулла сказал:

— Помнишь, Юлия, ты была в моей власти, когда я спас тебя от пьяных всадников? И теперь ты тоже в моей власти…

— Тогда я верила в тебя, Люций!

— А теперь?

— Верю еще больше.

Он засмеялся.

— А если ошибаешься? Может быть, кубикулюм готов уже для нас, может быть, ложе усыпано цветами…

— Пойдешь со мною?

Она вспыхнула.

Сулла провел рукой по затуманившимся глазам и тихо вымолвил:

— Пойдем. Разве мы не любим друг друга?

Не дожидаясь похорон Друза, Телезин и Лампоний, и сопровождении Мульвия, помчались, загоняя лошадей, м Аскулум, главный город области пиценов, где надеялись увидеться с вождями, подготовлявшими племена к восстанию.

Вскоре города всколыхнулись, воинственный клич разнесся по всему полуострову, и союзники, поставлявшие в мирное и военное время конницу и пехоту для легионов, подняли оружие против Рима.

«Вот он!»

Здравствуй, наш господин!

Хорошо, хорошо. Ты уже потерял, Тит, целый час; жду тебя долго, чтобы накормить девушку.

Не гневайся на меня, господин!

Глава сената.

Дражайший.

Иду в Сатурналиях!

Либра, или римский фунт, равнялась 369 граммам.

Соблазнитель девушек.

Название человека из низов, ставшего знатным.

Клянусь Геркулесом!

Мольба к богам для спасения от угрожающего несчастья.

Не приступать ли? (Не совершить ли?)

Делай свое.

Август.

Деревенский плебс.

Городской плебс.

Постановление сената.

Вот она!

Семпрониевы законы (название законов Гракхов).

Родные и друзья! Разве будет республика иметь гражданина, похожего на меня?