Василий Седугин - Святополк Окаянный. Проклятый князь

– Князь, спасаться надо! – наконец обратился к нему один из дружинников.

– Куда бежать? – ухватив дружинника за полу кафтана, поспешно спросил Святополк.

– Туда! – махнул рукой тот.

К ним прибилось еще несколько человек, они кинулись в схватку, прорубаясь сквозь строй врагов. Это была жуткая, ужасающая рубка, люди будто озверели, кидались друг на друга, не помня себя. Святополк рубился, охваченный животным страхом, а в голове была лишь одна мысль: выжить, выжить любым способом!

И когда он вырвался на простор, то даже не поверил, что сумел спастись, в таком аду побывал.

– Ловите коней! – прокричал кто-то из его дружинников, и Святополк бросился вперед, туда, где носились, потеряв седоков, оседланные кони. Животные шарахались от них, взвивались на дыбы, но все же на одного из них ему удалось вскочить, и он помчался в сторону леса, поминутно оглядываясь. За ним скакали только его воины, но ему казалось, что с обеих сторон заходит конница противника, что ему не выбраться из этого проклятого места, и он стегал и стегал коня, пока тот не выдохся и не пал бездыханный.

Святополку удалось вовремя соскочить с седла. Подъехали дружинники, их оказалось шесть человек. Они были измучены, их коням тоже требовался отдых.

– Ладно, передохнем и дальше, – произнес князь и присел на землю. – Но мне добудьте коня.

Коня отобрали у селянина, поехали дальше. Хотя поле битвы теперь было далеко, Святополку продолжало казаться, что неприятель затаился где-то по пути, подстерегает его в лесах и перелесках, за домами селений. Он убеждал себя, что такого не может быть, что скакали они так быстро, что их никто не мог обогнать, и все же доводы разума не могли побороть в нем чувства страха. Никогда не считал он себя трусливым, не поддавался панике, но тут трепет и ужас, охвативший его, окончательно овладел им, и он ничего не мог с ним поделать. Он понимал, что надо заехать в Киев и забрать с собой Марину, но ему виделось, что в город уже вошли полки Ярослава и он сразу попадет в лапы своего братца, и он приказал следовать по дороге на Польшу.

…С ликованием встретили киевляне войско Ярослава. Путша успел сбежать вместе со Святополком, но Талец, Еловит и Ляшко жителями были пойманы и приведены к Ярославу. Убийцы по приказу князя на центральной площади Киева были привязаны к столбам и расстреляны из луков.

На другой день после вступления Ярослава в Киев к нему явился Шельма и стал говорить ласково и преданно:

– Ждали мы тебя, князь, как избавителя от ненавистного злодея и братоубийцы. Невозможно было жить и дышать при Святополке Окаянном, замучил и затерзал он жителей Киева. Только после освобождения от ненавистного правителя почувствовали мы себя свободными людьми…

Следом за Шельмой в горницу Ярослава проскользнул Бобока и тоже проклинал Святополка Окаянного и выражал преданность и желание служить новому властителю. За Шельмой и Бобокой потянулись остальные приближенные изгнанного князя.

И всех их принял и приласкал Ярослав, потому что начали они разговор с ним со лжи и низкопоклонства. А каждая власть держится на лести и неправде, позволяет одурманить и охмурить сначала себя, а потом и весь народ. Потому-то и узнаем мы, какая у нас власть была, лишь после того, как она уйдет в небытие.

Святополк отыскал своего тестя под Гнезно, куда тот отступил после очередного поражения.

– Войне не видно конца, – удрученно говорил Болеслав, развалившись в походном кресле. – Война уже шла в германских землях и я надеялся на скорое победное завершение, как всего одна неудача заставила меня скрываться в польских лесах.

Король за последние годы постарел и потолстел, живот его переваливался через пояс, он начал страдать одышкой. Помнил его Святополк большим любителем застолий, как видно, не изменил своим привычкам он и сейчас. Едва Святополк зашел к нему в шатер, как тотчас столик был установлен и едой, и питьем, явились воеводы и военачальники, и начался пир. По королю не было видно, чтобы он сильно переживал поражение, он был весел и задирист, подшучивал над подданными, а вскоре у него под рукой появилась молоденькая панночка, которую он ласкал, не стесняясь присутствующих.

Когда все наелись и напились и стали разбредаться по своим палаткам, Болеслав обратился к Святополку:

– Ну рассказывай, что у тебя там стряслось.

Святополк поведал про свое поражение.

– Значит, варяги помогли Ярославу побороть тебя, – спокойно проговорил он. – Знатные вояки, ничего не скажешь. Они в западных странах трепет и ужас наводят на народы, смелы и беспощадны, как сущие звери. Теперь и до тебя добрались… Но это дело поправимое. Но вот что ты мне скажи: где Марина и почему она не с тобой?

Этого вопроса Святополк боялся больше всего. Он и сам стыдился своего поступка, когда, ускакав от неприятеля, побоялся завернуть в Киев за Мариной, но теперь понимал, что Болеслав ему не простит такого предательства. Так оно и случилось.

Выслушав его сбивчивый ответ, Болеслав сказал, не скрывая презрения:

– Струсил, значит. Шкуру свою спасал. А надо было о семье своей сначала позаботиться, супругу от полона спасать.

– Но Ярослав мой брат, он не позволит ничего плохого по отношению к Марине…

– Брат, сват… Ругаются и дерутся в первую очередь родственники, так что ничем ты меня не удивил и не обрадовал. И от братьев можно всего ожидать.

Болеслав тяжело встал и вышел, не сказав больше ни слова. Понял Святополк, что затаил он на него обиду и на помощь едва ли можно рассчитывать.

Да и не в состоянии был оказать ему поддержку Болеслав, потому что сам собирал силы для отпора германскому императору. С трудом удалось собрать новое войско и двинуть на запад. Умелыми переходами сумел он запутать врага и разбить в ожесточенном сражении. А к этому времени узнал Святополк о судьбе своей жены. Марина была помещена в один из теремов в Киеве, а при ней постоянно состояла охрана. Видно, хитрый и изворотливый братец решил использовать ее в нужный момент как заложницу.

Святополк поселился в королевском дворце, но в город выходил редко. Живший с ним Путша как-то спросил его:

– Князь, ты как забился в свою горницу, так никуда носа не высунешь!

Святополк зябко повел плечами:

– Не знаю, что со мной. Чего-то боюсь.

– Чего опасаться? Врагов нет, а поляки к нам относятся хорошо. Я каждый день гуляю по улицам, наведываюсь на рынки, никто препятствий не чинит.

– А я только выхожу, как чувствую на себе враждебные взгляды. Кто-то за мной следит, но кто – никак не могу определить. И оборачивался внезапно, и останавливался, чтобы перегнали, и за угол завертывал, а потом бегом припускал – ничего не помогает. Кажется, что кто-то идет следом и вот-вот нападет.

– И давно такое с тобой?

– После битвы у Любеча. Может, кто порчу на меня напустил?

– Тогда тебе надо к бабке идти, чтобы заговором помогла.

– А ты знаешь, к кому обратиться?

– Поспрашиваю.

Скоро он привел Святополка в домишко на окраине Кракова. Вошли вовнутрь. Густо пахло высушенными растениями, и князь невольно вспомнил Чарушу, разволновался: не придется ли и здесь испытать нечто подобное?

К нему вышла сгорбленная старушка со сморщенным, как испеченное яблоко, личиком, прошамкала что-то еле слышно. Путша сказал:

– Уплати ей золотой и сядь рядом.

Святополк исполнил. Старушка наклонилась к его уху и стала говорить настойчивым голосом:

– От моего слова отыди бес нечистый, дух проклятый, на сухие древа, на мхи и болота и там тебе место, житие, пребывание и воля, и там кричи, а не во князе Святополке. Мое слово страшно и заговор силен. Запрещаю тебе, бес проклятый, дух нечистый, нигде не живи и не будь в князе Святополке, выйди вон, сейчас, сию минуту, со всеми порчами и чарами и отыди от раба сей прочь и поди на свое место, в землю пустую неделанную, туда и поди, там и живи, а сего раба остави навсегда, отныне и до века!

Перестал мучиться Святополк страхами преследования, и сон его укрепился после посещения старухи. Повеселел он заметно, начал вместе с Путшей прогуливаться по Кракову и даже пытался заигрывать с молоденькими полячками.

Вернулся из военного похода Болеслав. Узнав, что дочь Ярославом держится в качестве заложницы, он пришел в ярость.

– Мало, что новгородский князь не уважает братских чувств и привязанностей, – гремел он в просторных помещениях дворца. – Ему наплевать на дружеские отношения, которые существовали все время между Польшей и Новгородским княжеством. Ну, я ему покажу!

В тот же день он объявил о подготовке похода на Киев. Это было летом 1018 года.

Как видно, у Ярослава были свои соглядатаи в Кракове, потому что польское войско было встречено киевлянами на пограничной реке Буг. Болеслав выехал на берег реки, стал наблюдать, как вольно развертывались полки противника, не спеша перестраиваясь из походного в боевой порядок. Какой-то воеводишка из новгородских кричал ему с той стороны: