Борислав Печников - «Рыцари церкви». Кто они? Очерки об истории и современной деятельности католических орденов

Он оказался в узком коридоре с низким потолком и сочившимися сыростью стенами. Виконт прошёл по коридору и увидел длинную череду келий, похожих больше на тюремные клетки. Здесь Жильбер остановился в нерешительности и прошептал:

– Где же отец? Как мне позвать его? «Отец»? Но ведь на это слово может отозваться каждый второй узник! – Он в отчаянии схватился за голову, но быстро взял себя в руки и тихо постучал в первую же дверь. Почти тотчас же ему отозвался взволнованный шёпот:

– Кто здесь?

– Я ищу Жерара де Соньера.

– Я не знаю, где он. Не знаю даже, кто в соседней камере. Знаю только одно: все здесь тамплиеры.

– Простите, что потревожил вас, – произнёс Жильбер, поняв, однако, всю неуместность своей вежливости.

Голос за дверью не отозвался. В голове узника, вероятно, теснились тысячи вопросов, но он сказал только:

– Да поможет вам бог!

Виконт хотел было постучаться к следующему храмовнику, но услыхал гулкие шаги в другом конце коридора. Он быстро огляделся вокруг в поисках убежища. Везде были только голые стены, серые и влажные, без единой ниши. Вдруг Жильбер заметил, что дверь одной из келий приоткрыта. Недолго думая, он проскользнул туда.

В камере было пусто. Де Соньер затушил почти уже догоревший факел и прислушался. Шум становился всё явственнее. Шаги приближались, а потом замерли как раз перед кельей, где находился виконт. Жильбер затаил дыхание, судорожно вцепившись в эфес шпаги.

Вошли несколько человек в монашеских рясах и бросили на постель какое-то недвижимое тело. Они не заметили виконта, стоявшего за дверью, открывавшейся вовнутрь. Один из пришельцев, в котором Жильбер узнал своего старого знакомого, королевского стражника Луи де Грие, верного клеврета короля Филиппа IV, откинул с головы капюшон и угрожающе прошептал:

– Мы вернёмся ровно через два часа. Советую тебе хорошенько поразмыслить, Лопес. Пытки твои, и ещё какие, впереди!

Он злобно ухмыльнулся и вышел вместе с другими стражниками. Ключ провернулся в проржавелом замке кельи.

Человек на нарах хрипло застонал. Когда глаза узника открылись, Жильбер быстро приблизился к нему вплотную и приставил к его горлу кинжал:

– Если ты закричишь, я убью тебя!

Пленник был стариком с белыми трясущимися губами, совершенно седыми растрёпанными и сальными волосами и точно такой же бородой, склеенной кровью. Лицо его было измождено бесконечными страданиями от пыток и следами какой-то неизлечимой болезни: провалившиеся щёки, огромный заострённый нос, мутные глаза в глубоких впадинах глазниц. С величайшим усилием повернув голову, узник долго и пристально смотрел на незнакомца.

– Кто ты? – спросил он наконец еле слышно, хотя в его шёпоте Жильбер почувствовал привычку повелевать.

– Это не имеет значения. Я разыскиваю Жерара де Соньера. Известно ли вам, где он?

– Так он тоже здесь? – Тело старика обмякло, он был близок к беспамятству.

– Вы его знаете?

– Это имя знакомо многим… – уклончиво ответил старик тамплиер и задумчиво прошептал:

– Так, значит, мясник де Грие торчит здесь так долго не из-за меня одного…

– Где же мне найти его? В какой он камере?

Взгляд старика снова стал пристальным.

– Кто же ты? – подозрительно переспросил он, – уж не королевский ли соглядатай?

– Нет. Я сын де Соньера, – решил открыться Жильбер.

В потухших глазах узника промелькнуло удивление.

– Да, ты действительно похож на него…

– Вы были другом моего отца? Может быть, даже одним из его сподвижников?

Старик усмехнулся:

– Я комтур Лопес Рамон, доверенное лицо великого магистра Жака де Моле, только его сподвижником меня можно назвать.

Рамон задумался.

– Что ж, ты, видно, послан ко мне самим богом, чтобы я выдал тебе тайну, которую красавчик король тщетно пытается вырвать у меня вот уже больше месяца.

– Прежде я должен узнать, где мой отец, – голос де Соньера задрожал от нетерпения.

Старик нашёл в себе силы рассмеяться:

– Глупец! Разве тебе не ведомо, что таких, как Жерар, они содержат не здесь, а в подвале? Меня самого совсем недавно перевели сюда, да и то лишь потому, что я не могу уже не только убежать, но и встать с постели. Когда они придут, чтобы вновь бросить меня в камеру пыток, слава богу, они найдут только моё бездыханное тело. Судьба послала мне тебя в духовники, и я вижу в этом провидение. Скажи, ты веришь, что тамплиеры невиновны перед богом и людьми?

– Мой отец, прецептор Жерар де Соньер, был тамплиером…

Старинный рисунок, изображающий катаров

– Он им и остался… В своё время я сделал немало зла Жерару, а теперь его сын станет моим наследником. Впрочем, это в то же время и месть, тайна может стать и для тебя роковой… Если узнают, что ты владеешь ею, жить тебе недолго.

Жильбер с нетерпением оборвал узника:

– Ваши тайны мне не нужны. Лучше расскажите, как пробраться в подвал к отцу.

– Ты безумец, если надеешься освободить его.

– Это не ваше дело.

– Хорошо, раз ты так настаиваешь. Это недалеко отсюда. Ты пройдёшь дальше по коридору и увидишь окованную дверь. За нею и будет лестница в подземелье. Твой отец там.

Жильбер сделал резкое движение, но вспомнил, что дверь заперта. Хотя у него были ключи от всех дверей монастыря, открыть её изнутри он не мог.

Старик погасил злорадную усмешку. Потом он закашлялся и выплюнул на пол несколько сгустков крови:

– Я рассказал тебе всё, что ты хотел узнать, теперь ты должен выслушать мою исповедь. Вряд ли у меня хватит сил довести её до конца.

Узник собрался с мыслями и медленно начал свой рассказ:

– Моё имя Лопес Рамон, я дворянин из Андалузии. Видимо, теперь я один обладаю тайной сокровищ и пергаментов тамплиеров. Ищейкам Филиппа Красивого удалось всё же напасть на мой след. Меня схватили и бросили в эту обитель. Вот уже чуть больше месяца, как я здесь, но им не удалось ничего вытянуть из меня. Иначе я откусил бы грешный мой язык.

Глаза старика заблестели. Он с трудом выговаривал слова, делая продолжительные паузы, каждое усилие укорачивало те немногие минуты, которые ему оставалось жить на этой земле. С трудом он приподнялся и положил руку на плечо виконта:

– Ты будешь богат…

– Я и так богат, – усмехнулся Жильбер.

– О, это не то богатство. Ты будешь богаче и могущественнее королей. Поклянись только, что клад тамплиеров не попадёт в руки Филиппа и нечестивого папы. Де Соньер нехотя поклялся. Его мало интересовал рассказ старика, и в глубине души он не верил ни одному слову собеседника, считая его выжившим из ума. Гораздо больше виконта занимали мысли об отце. Он с нетерпением ждал, когда де Грие и стражники в монашеском одеянии вернутся за старым храмовником.

Между тем Рамон откинулся на тряпьё. Несколько минут он собирался с силами, борясь с наступавшей агонией.

– Я не сказал тебе самого главного, – заговорил он наконец поспешно, – где находится это золото и свитки тамплиеров…

Лицо его озарила улыбка, от которой дрожь ужаса пробежала по спине Жильбера. Ему было страшно остаться наедине с умирающим безумцем. А тот, заметив, что виконт хочет отойти от постели, схватил его руку дикой предсмертной хваткой.

– Дурачьё! Они и не подозревают, что план, который они искали в моём доме, находится у них под самым носом… – у Рамона что-то забулькало в горле, и он невнятно забормотал:

– Монсегюр… Великий магистр… Лангедок… Церковь Марии Магдалины… Ренн-ле-Шато…

Старик рассмеялся таким жутким смехом, что волосы на голове де Соньера встали дыбом. Видимо, этот смех отнял у узника последние силы. Судорога пробежала по его телу, грудь опустилась в последнем выдохе, рука бессильно свесилась к полу. Тамплиер был мёртв…

Летом 1885 года в глухой лангедокской деревушке Ренн-ле-Шато появился новый житель: кряжистый энергичный здоровяк лет тридцати с небольшим. Тотчас же о столь важном событии узнала вся округа.

Человек этот, Беренжер Соньер, приступил в сонном Ренн-ле-Шато к обязанностям приходского священника. Незадолго до этого соученики по семинарии прочили умному и достаточно ловкому Беренжеру местечко где-нибудь под Парижем или, на худой конец. Марселем. Однако кюре настоял на приходе в маленькой деревеньке в восточных отрогах Пиренеев, в целых сорока километрах от центра лангедокской культуры – города Каркассона.

На пирушке, устроенной молодыми людьми по случаю выхода из постылых стен семинарии, Соньер так объяснил свою добровольную ссылку:

– Хочется отдохнуть от суеты, удалившись в приход скромный и нравственно здоровый. К тому же я коренной лангедокец – родился и вырос в соседней деревне Монтазеле. А Ренн-ле-Шато для меня второй дом и вызывает воспоминания детства. – Возбуждённые вином и казавшейся столь близкой свободой семинаристы вскоре забыли о странном выборе Соньера…

Появившись в Ренн-ле-Шато, новый приходский священник, получая в среднем 150 франков в год – сумму в общем-то весьма незначительную, – вёл неприметную жизнь: как в годы своей юности, охотился в горах, ловил рыбу в окрестных речушках, много читал, совершенствовал свои знания латинского языка, почему-то начал изучать иврит. Прислугой его, горничной и кухаркой стала 18-летняя девушка Мари Денарнанд, превратившаяся впоследствии в верную спутницу жизни.