Наталья Павлищева - Лукреция Борджиа. Лолита Возрождения

Подавляющее большинство в эту пропасть падало, причем с восторгом. Сам маркиз Мантуи был невероятно сексуален, ему оказалось мало супруги, любовниц, одну из которых он содержал открыто и даже появлялся с ней на публике, к полнейшему стыду Изабеллы, молоденьких девушек… Франческо был бисексуалом, он охотно пользовался услугами мальчиков. Эта страсть считалась в те времена не просто проступком, а преступлением, но стоило заплатить определенную сумму нужным людям, и содомию просто не замечали. Замечательное все же средство от излишней внимательности индульгенция! Изабелла тоже покупала себе послабления перед каждым постом, потому что не могла обходиться без сыра. Заплатил и живи как хочешь.

Могли ли такого человека ужаснуть глупые россказни Джованни Сфорца об инцесте Лукреции и ее брата? Да ничуть! А вот интерес подогрели.

Глаза Франческо Гонзага позвали и Лукрецию. Он терпеть не мог шурина, Альфонсо отвечал Франческо тем же. Изабелла ненавидела Лукрецию, герцогиня Феррарская также не пылала сестринской любовью к золовке. Но такое положение дел добавляло огня в их взаимоотношения. Оба прекрасно понимали, что резвятся на краю пропасти, для Лукреции такая игра была сродни танцу с кастаньетами – зажигательна и полна страсти. Платоническая воздушная любовь к Пьетро Бембо не шла с ней ни в какое сравнение.

Возможно, новое увлечение помогло Лукреции легко перенести расставание с Бембо, а также спокойно относиться к постоянным изменам собственного мужа, которые тот и не скрывал. На эти шашни она смотрела сквозь пальцы с первого дня, потому что среди его любовниц не было ни одной знатной дамы, Альфонсо увлекался исключительно простушками, упитанными и крепкими, к тому же Лукреция помнила, что он не ведет беседы по ночам, просто удовлетворяет свою физическую потребность.

Новая страсть, пусть только в письмах, к тому же шифрованных, с одними намеками, весьма помогла Лукреции пережить тяжелый период, когда все со всеми были в ссоре, а ее дорогой брат терпел одно поражение за другим.

Франческо Гонзага был болен, но той болезнью, без которой не обходился ни один мужчина. Как и Чезаре, Альфонсо и даже Джулиано дела Ровере, ставший Папой Юлием II, Гонзага болел сифилисом. Периодические обострения «французской болезни» заставляли мужчин проходить курсы лечения и какое-то время сторониться женщин. Возможно, это помешало Франческо и Лукреции стать любовниками сразу, а потому их роман превратился, как и в случае с Пьетро Бембо, в роман в письмах. Лукреция уже знала в этом толк, и в ее письмах было все от кокетства до настоящих страстных слов.

Попади хотя бы одно такое письмо в руки Альфонсо, беды не миновать, но почтовым голубем снова трудился ловкий Эрколе Строцци, холивший теперь новую страсть своей подопечной, и Альфонсо оставалось лишь подозревать. Он делал все, чтобы супруга не могла слишком часто видеться со свояком, даже вернулся из поездки раньше, чем ожидал.

Хотя для этого была и более веская причина – болезнь старого Эрколе.

Герцог все чаще не покидал постели, было понятно, что он долго не протянет, и вот тут-то между братьями развернулась едва ли не война за Феррару. Альфонсо был далеко, и Ипполито и Ферранте оба надеялись в случае смерти отца перехватить власть себе.

Осознав это, Лукреция поняла, что жизненные трудности не закончились. Стоило ли столько лет терпеть неудобства и неприязнь в Ферраре, чтобы отдать герцогство какой-нибудь надменной красотке, жене Ферранте? Но все оказалось куда сложнее, чем она думала.

Герцога лихорадило, ему то становилось легче, и тогда Эрколе даже пытался заниматься делами, то болезнь снова укладывала его под гору одеял, и тогда было ни до чего. Ипполито и приехавший из Рима Ферранте страстно желали стать следующим герцогом Ферраре, но заниматься делами не торопились, пришлось Лукреции все взять в свои руки. Вот когда пригодился опыт Сполето, Пезаро и Ватикана.

Однажды она сидела в кабинете д’Эсте, разбирая накопившиеся бумаги, секретарь уже ушел спать, в одиночестве работалось куда лучше, чем в присутствии кого-то. Лукреция настолько увлеклась, что не услышала, как дверь тихонько приоткрылась, и в комнату, с трудом передвигая ноги, вошел свекор. От его скрипучего из-за болезни голоса женщина даже вздрогнула.

– Что ты делаешь в кабинете?

– Зачем вы встали, ваша светлость? Позвольте, я вам помогу! – Лукреция бросилась к Эрколе, но тот остановил ее властным движением руки:

– Я повторяю, что ты делала в кабинете? Искала, чем бы поживиться?

Сначала захлестнула обида, вместо спасибо он еще и оскорбляет, но Лукреция взяла себя в руки.

– Надо же кому-то заниматься делами, если у кардинала Ипполито и у дона Ферранте нет времени. Я разбирала счета и прошения.

– Что разбирала? – Похоже, герцог несколько растерялся.

– Счета. Там есть срочные к оплате, если ваша светлость разрешит, я могла бы оплатить их пока из своих средств. К тому же нужно выдать жалованье некоторым слугам, охране я вчера заплатила. И пора закупать продовольствие. А еще нужно срочно отремонтировать часть дороги, что за главными воротами, иначе это будет трудно сделать, когда пойдут дожди. Договор с поставщиками мяса я возобновила, пока они предлагают хорошую цену. И о закупках зерна договорилась, сейчас самое время.

Эрколе смотрел на сноху, не веря своим ушам и глазам:

– Откуда в тебе такая деловая хватка?

Лукреция все же помогла ему усесться в кресло, укрыла большим плащом, чтобы не замерз, спокойно ответила:

– Я была губернатором Сполето, правила Пезаро, пока отсутствовал Джованни, и занималась светскими делами Ватикана, когда уезжал отец. Я могла бы помочь и вам, если позволите.

– Ты – губернатором?

Вместо ответа Лукреция просто протянула герцогу несколько бумаг. Он вгляделся в счета и распоряжения. Сама Лукреция все так же спокойно вернулась за стол и принялась что-то подсчитывать.

– Знаешь, о чем я сейчас жалею больше всего?

Не поворачивая головы, она усмехнулась:

– Что не назвали меня дочерью давным-давно?

Эрколе вздрогнул, все же она Борджиа, так угадать совершенно непредсказуемую еще минуту назад мысль мог только человек невиданной проницательности.

– Да.

Лукреция неожиданно даже для себя вдруг опустилась перед ним на колени, взяла старые холодеющие руки в свои:

– Но это никогда не поздно сделать.

В уголке глаза у герцога застыла слезинка. Не желая, чтобы она покатилась по щеке, он не моргал. Немного помолчав, Эрколе вздохнул:

– А теперь слушай меня внимательно. Я болен, очень болен, а Альфонсо далеко. Никто не знает часа своей смерти, я тоже. Если я умру до приезда Альфонсо, между братьями начнется свара за власть. Право Альфонсо они оспаривать не станут, но вот между собой Ипполито и Ферранте сцепятся обязательно. Ипполито поссорился с Папой, а Ферранте, напротив, подружился, дела Ровере непременно встанет на сторону своего крестника. Тогда будет война и с Альфонсо.

– Я уже отправила к Альфонсо письмо с просьбой вернуться как можно скорее, но послушает ли он меня?

– Что ты написала?

– Что вы очень больны.

– Послушает. Сейчас от тебя зависит очень многое.

– От меня?

– Да, дочь моя.

Лукреция вздрогнула от этого слова, но под пытливым взглядом старого герцога быстро взяла себя в руки.

– Если Альфонсо не успеет вернуться, ты должна помешать кому-то из братьев стать герцогом Феррары вместо своего мужа. Как это сделать, я не знаю. Но ты Борджиа, ты придумаешь. Это очень сложно, когда Папа на стороне Ферранте, а Альфонсо против твоего брата и тянется к ненавистной тебе Венеции. Повторяю, сейчас от тебя многое зависит. – Эрколе помолчал и вздохнул. – Они мои сыновья все трое, и я хотел бы дать по герцогству каждому, Альфонсо не лучший правитель, но и остальные двое тоже. Хотя теперь за правление я спокоен: если при Альфонсо будешь ты, то все в порядке. Ты понимаешь, как тебя будут соблазнять?

– Меня?

– Да. Папе нужен Ферранте в качестве герцога, он послушен воле Рима, и чтобы ты не мешала, тебе могут предложить развод с Альфонсо, найдя для этого повод, детей у вас нет. А потом выдать замуж за того же Ферранте. Но я не хочу войны между сыновьями, и того, чтобы Феррара была послушна Ватикану, тоже не хочу. Я не хочу, а выбирать придется тебе. Альфонсо обижал тебя, как и я. Ты вправе отказаться от него.

Лукреция задумчиво смотрела на колеблющееся пламя свечи, герцог не торопил с ответом.

– О разводе я не думала, но меры приняла. Обещал помочь маркиз Мантуанский. Дон Франческо Гонзага будет рядом с Феррарой на всякий случай. И подчиняться Риму Феррара тоже не станет. Не потому что там дела Ровере, а потому что неприятностей от Венеции может быть много больше, чем от Рима.

Эрколе прошептал:

– Где были наши глаза?

Губы Лукреции чуть тронула улыбка.

Она не стала говорить старому Эрколе, что тот плохо знает дела Ровере и сильно ошибается в своих предположениях. Новый Папа вовсе не собирался разводить Лукрецию с Альфонсо, чтобы выдать замуж за Ферранте, ему не нужна Борджиа вообще. Дела Ровере предпочел бы уничтожить и это «отродье Борджиа», если бы у него дотянулись руки. Хорошо, что маленький Родриго у Санчи, Лукреция надеялась, что Арагонская династия все же сумеет защитить мальчика.