Борис Васильев - Владимир Красное Солнышко

Князь новгородский Владимир уверенно плыл к своему первому княжескому престолу.

И лишь на второй день пути по Ловати их неторопливую насаду встретил распашной быстроходный струг. На корме сидел великий киевский воевода Свенельд. Повелел остановиться, Владимиру — пересесть в струг, а стругу — плыть к берегу. И как только пристали, сошел на берег, жестом пригласив Владимира следовать за собой.

— Я — с дурными вестями.

— Говори, великий воевода.

Свенельд вздохнул.

— Твоя бабка великая княгиня Ольга окончила трудные дни свои на этой земле.

— Как?!

— Еще не всё. Матушка твоя Малфрида пропала без вестей.

— Куда пропала? Матушка моя пропала? Как так — пропала?

— Навсегда.

— Навсегда, — горько повторил Владимир.

Помолчали, скорбно склонив головы.

— И еще не всё, — сурово продолжил великий киевский воевода. — Святослав хочет поделить Киевскую Русь между сыновьями на уделы.

— Передерутся, — усмехнулся Владимир.

— Возможно, — согласился Свенельд. — Но после того, как совместно расправятся с тобой.

Владимир тяжело вздохнул:

— Матушки моей больше нет. И бабки больше нет. Советчика моего.

— Нет королевы русов, — вздохнул и Свенельд. — Опустела наша земля. И закачается все.

— Может, об этом и говорил мне слепой кудесник в пещере над Днепром?

— Они считают тебя незаконным, — вдруг сказал великий воевода, не обратив внимания на его слова. — По повелению Святослава я вынужден буду служить его старшему сыну.

— Но…

— Помолчи. Новгородцы и рады бы тебя защитить, но у них не хватит на это сил. Я оставил для тебя золото. Уйдешь вместе с охраной за рубеж, наймешь на это золото варягов и вернешься в Новгород, когда начнется кровавая свара на Руси.

— Я понял, великий воевода.

— Воевода… — Свенельд невесело усмехнулся. — Расстаемся навсегда, так что узнай правду из первых уст. Твоя мать Малуша — моя внучка, дочь моего сына Люта Свенельдыча. Стало быть, я — твой прадед. И нещадно мсти тому, кто осмелится сказать, что ты — сын рабыни. Прощай, внук.

Он крепко обнял растерявшегося от этих новостей Владимира, прижал к груди.

— И помни: вовремя скрыться за рубеж и вовремя вернуться с нанятыми варягами.

В двух поприщах от Великого Новгорода новгородского князя на распашной четырехвесельной ладье встретил посадник Радьша. Уже в летах, как и положено быть посаднику, но еще сохранивший живость и ироническую усмешку в глазах.

— Буди здрав, великий князь!

— Не великий еще. Не спеши.

— Смоленский князь Преслав первым поздравил тебя, а ему виднее.

— Первым поздравил я, — вдруг вылез Ладимир. — Еще в детстве, когда…

— Первым поздравил меня мой дядька Добрыня Никитич. И сказал, что на Руси за власть платят кровью. А я не хочу крови. Не хочу. Так что лучше расскажи, как меня в твоем вольном городе встретят.

— Перебирайся на мою ладью, великий князь. Тут все тебе и поведаю.

Неожиданно в их добродушную беседу вмешался Яромир.

— Великая княгиня Ольга повелела мне, воеводе Яромиру, доставить великого князя Владимира в Господин Великий Новгород. А он — за твоей спиной, посадник. Стало быть, повеление великой княгини еще не исполнено. Оно будет исполнено только тогда, когда я доставлю великого князя в Новгород и когда буйные новгородцы признают его власть, — непреклонно сказал он.

— Великая княгиня закончила свои дни… — со скорбным вздохом начал было посадник.

— Знаю, — брови Яромира сурово сошлись на переносице. — Княгиня закончила свои светлые дни, но не отменила своего повеления.

— Это справедливо, воевода Яромир. Повеление великой княгини должно быть исполнено.

— Тогда, посадник, насада станет впереди. Ты, посадник Радьша, можешь пересесть на насаду, гребцы тоже, а ладью привяжем к корме.

— Все слышали? — спросил посадник своих гребцов. — Исполнять повеления воеводы великой княгини Ольги без промедления.

Гребцы перебрались на насаду, лодку привязали к корме, и по команде Яромира гребцы подняли весла.

Здесь не ожидалось никаких нападений, и потому Владимир вместе с посадником сидел на верхней палубе. Впрочем, рядом находился Добрыня, всегда готовый прикрыть нового новгородского князя.

— Твой отец, великий князь Святослав тоже начинал свой путь к великокняжескому престолу в нашем городе, — неожиданно вспомнил посадник.

Он явно нащупывал тропу к будущему разговору. Это Владимир понял.

— Разве с тобой не говорил великий воевода Свенельд, посадник?

— Воевода оставил для тебя золото.

— Оно поможет мне в твоем городе?

— Нет. Это золото проложит тебе дорогу к стольному граду Киеву.

«Лукавит, — подумал Владимир. — Зачем? Что он хочет получить от меня?» И спросил:

— А как меня встретят в Господине Великом Новгороде, посадник?

— Так, как в Новгороде исстари всех киевских князей встречают. Ну, заорут, конечно, что никакой князь им не нужен, что сами со всем миром управятся, — добродушно ответил Радьша. — Ну, подерутся, конечно. А так все ладно. Когда драться начнут, ты, князь, свое слово скажи. У тебя найдется такое, чтоб звучно отозвалось?

— Найдется, — улыбнулся Владимир. — У моих богатырей давно уж кулаки чешутся.

— Ну и славно.

— А коли до смерти прибьют?

— Значит, сам виноват. Противника, княжич, нужно по силам выбирать.

И так сказал, что Владимир сразу все понял.

— Об этом и говорил с тобой, посадник Радьша, великий воевода Свенельд?

— Поговорили по душам. Ты уйдешь за рубеж, как только новоявленные удельные князья зашевелятся в жалованных им гнездах.

— Они пограбят Господин Великий Новгород, посадник Радьша.

— Пограбят, но — в меру. Уберут моих людей, но меня вряд ли тронут. Я лицо выборное, за меня не только новгородцы вступятся. Уйдут и начнут целиться друг в друга. А тут ты вернешься с варяжской дружиной.

— Варяжской?

— А зачем нам усобица?

— Вот и прольется кровь, — вздохнул Владимир. — Много прольется крови, посадник.

— Много, — согласился Радьша. — Твой дядька Добрыня Никитич правду тебе сказал. Власть без крови не добудешь, великий князь.

— Я еще не великий князь.

— Тебе это предрек слепой кудесник в селище Гнездово под Смоленском.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю.

— Но мы одни были в пещере.

— Слухами русская земля дышит.

Владимир вздохнул, сказал с горечью:

— Не по плечам ноша.

— Богатыри помогут. Покойная великая княгиня Ольга всех богатырей под тебя собрала.

— Бабки у меня больше нет, посадник. И матушка моя пропала.

— Знаю, князь Владимир.

Помолчали. Потом Владимир, еще раз горько вздохнув, произнес:

— Ну, веди в княжеский дворец.

— Туда нас и везут.

Княжеский дворец располагался за городской чертой, почему новгородцы и не обращали на него никакого внимания. Кормчий знал к нему протоку, и тяжелая торговая насада вскоре там и ошвартовалась. И все быстро, чтобы не привлекать внимания, сошли на берег. В том числе и воины Яромира.

— Разве ты не возвращаешься в Киев? — Владимир был очень удивлен.

— Повеление великой княгини не может быть отменено, новгородский князь.

Эта новость обрадовала юного новгородского князя. Он сразу понял, что опытная, проверенная в боях дружина расчетливого и решительного Яромира поможет ему справиться с неукротимым свободолюбием новгородцев.

— Я выеду в Новгород через два дня. Ты со своей дружиной останешься здесь.

— Я знаю, когда мне появиться, князь.

Передохнув, все обдумав и обговорив с Ладимиром, новый новгородский князь все же долго не мог собраться с духом. На это как раз и ушло целых два дня.

— Корзно великокняжеское накинуть не забудь, — посоветовал Ладимир.

— Зачем? Я не великий князь.

— Будешь. Если накинешь.

Лишь на третьи сутки Владимир вместе с Ладимиром выехал в Новгород, оставив Яромира с дружиной на Княжьем Дворе.

Он сразу ожидал яростного отпора, драки — но новгородцы пока никого не тронули, хотя на вечевой площади их было предостаточно.

— А говорили — «новгородцы», — проворчал Добрыня. — Тут и не подерешься…

В княжеском дворце Владимир по совету Ладимира все же надел парадный княжеский наряд, украшенный присланным из Византии золоченым оружием. Он очень волновался, в голове было пусто, и о чем говорить со своенравным новгородским народом, он не знал. Но был уверен: сказать какие-то слова просто необходимо…

— Говори от сердца, — посоветовал Ладимир.

Так он и не придумал ничего путного. А тут прибыли тиуны посадника с герольдом и трубачом. Ждать больше было уже невозможно, площадь бурлила, гомонила, ругалась, а кое-где уже и дралась для разминки и поднятия настроения. И новый новгородский князь вышел к посланцам и покорно поплелся в торжественной процессии, понимая, что он проиграл свой первый день.