Леонтий Раковский - Адмирал Ушаков

Италийский сказал, что Англия очень недовольна либеральной ушаковской конституцией, которую он дал Республике семи Ионических островов.

— Я это знаю, — ответил Ушаков. — Австрии тоже не понравилась конституция. Ну и пусть. Зато самим островитянам нравится!

Он стоял на шканцах — ждал визита англичан. После отъезда Италийского прошел час, а от Нельсона не было еще никого.

Ушаков во всех отношениях был старше Нельсона и полагал, что английский адмирал первым приедет к нему. И вот от «Фудройена» отвалила шлюпка. Кто-то шел на ней к берегу.

На шлюпке пестрели женские платья и зонтики.

Матросы «Св. Павла» смеялись:

— Весело живут англичане: вишь, мадамы к ним ездят!

Наконец одна шлюпка с «Фудройена» направилась к «Св. Павлу».

— Евстафий Павлович, встречай дорогого гостя! — усмехнулся Ушаков и пошел с накаленных солнцем шканцев в прохладную каюту.

Английский адмирал прислал своего флаг-офицера, рыжего, высокого бритта, поздравить Ушакова с благополучным прибытием.

Адмирал Ушаков поблагодарил за поздравление и пригласил милорда Нельсона назавтра в 11 часов утра пожаловать для совещания о дальнейших совместных действиях.

На следующее утро к четвертой склянке прибыл на «Св. Павел» длинный Кадыр-бей в неизменной шубе.

Стали ждать Нельсона.

Вот показалась шлюпка.

— Ваше превосходительство, едет тот же самый рыжий флаг-офицер, — сказал адъютант Балабин. — Что-то случилось.

— Ничего не случилось. Все это британские штучки! — ответил адмирал.

Через несколько минут к Ушакову в каюту вошел флаг-офицер Нельсона:

— Милорд Нельсон извиняется, что не может сегодня быть. Вообще он считает, что для совещания лучше встретиться у нас, на «Фудройене».

Ушаков понял: английский адмирал хочет, чтобы русский приехал к нему на поклон. «Не будет этого!» Он сидел красный от гнева.

— Почему на «Фудройене?» — почти крикнул Ушаков.

— У нас просторнее. И будут присутствовать сам король Фердинанд и королева!

«И леди Гамильтон, — прибавил за него в мыслях Ушаков. — Король Сицилии… Экая силища!»

Ушаков обернулся к переводчику:

— Передай: там будет король Сицилии, а здесь уже есть командующий турецкой эскадрой адмирал Кадыр-бей!

Англичанин даже бровью не повел, видя, как гневается русский адмирал. Он только еще ниже опустил углы губ.

— Пусть скажет милорду Нельсону, что если он не сможет и завтра приехать, то мы немедля уходим назад в Корфу.

Англичанин откланялся.

Кадыр-бей посидел немного, покурил, выпил кофе и тоже уехал.

Рыжий флаг-офицер побывал в этот день на «Св. Павле» еще раз: адмирал Нельсон соизволил согласиться прибыть завтра на русский флагманский корабль.

— То-то! Я ему не мальчик! Пусть знает! — шагал по шканцам довольный Федор Федорович, весело поглядывая на «Фудройен».

Наутро встреча состоялась. Нельсон приехал с первым министром короля Сицилии англичанином Актоном.

Нельсон был тщедушен и мал ростом. И как все люди небольшого роста, держался чрезвычайно прямо.

Два года назад он потерял в бою правую руку и потому здоровался левой. Пустой рукав был приколот к мундиру.

Италийский рассказывал, что Нельсон внешне очень похож на Александра Васильевича Суворова. Федор Федорович пригляделся: «Да, какое-то сходство есть!»

Английский адмирал поздравил Ушакова со взятием Корфу.

После него с поздравлениями выступил министр Актон, вертлявый щеголь. На Актоне был модный фрак с широким отложным воротником и до смешного узкими рукавами, которые кончались небольшими отворотами. Под фраком виднелось несколько роскошных жилетов — один поверх другого. Шею первого министра Сицилии обертывало два цветных шелковых платка.

«Адова жара, тут впору ходить в одной рубашке, а он навесил на себя дюжину жилетов. И преет. Не хуже моего Кадыр-бея в шубе!» — подумал Ушаков.

Черноглазый тонкий Актон чем-то походил на кузнечика. И говорил как кузнечик — трещал быстро и без умолку.

Ушаков пригласил гостей в каюту.

Когда сели за стол, на котором лежала карта Средиземного моря, Ушаков сказал переводчику:

— Переведите милорду Нельсону: я полагаю — надо идти со всем соединенным флотом к Мальте!

Услыхав слово «Мальта», Нельсон сразу поджал губы. Он сидел, не глядя на русского адмирала, прямой и надменный.

— На Мальте и без того скоро будет все кончено, — последовал ответ.

— А что же думает делать милорд Нельсон?

— Английская эскадра имеет приказ идти частью в Гибралтар, частью в порт Магон, — ответил Нельсон.

— Выходит, нам здесь делать нечего? Ведь французская эскадра блокирована в Тулоне!

— Я считаю, что русско-турецкой эскадре надо идти к Неаполю.

— Это зачем?

— Бунтовщики никак не успокаиваются. Королевская власть еще не чувствует себя там достаточно твердо… Русские должны помочь. Они превосходно сражаются на суше… — говорил Нельсон.

Ушаков чуть усмехнулся: в последней фразе Нельсона чувствовалось желание уколоть русских.

— Благодари милорда за признание наших успехов на суше, — обратился к переводчику Федор Федорович. — Но напомни, что русские показали себя и не такими уж плохими моряками. В этих же водах действовал Спиридов. Да и Корфу взята моряками…

Нельсон взглянул на Актона. Видимо, срочно требовалась поддержка. Первый министр ждал этого момента — вручил Ушакову конверт, сказав:

— Его величество просит вас поспешить в Неаполь.

«Понимаю, куда вы оба гнете», — подумал Ушаков, но стал говорить о том, что император Павел — великий магистр Мальтийского ордена и для русских Мальта — первое дело.

— На Мальте во многих местах уже развеваются два флага: британский и сицилийский, — ответил Нельсон.

Он встал, сказав, что, к сожалению, не может больше уделить времени для беседы и что он надеется видеть адмирала Ушакова у себя. И уехал с Актоном.

Альянса между двумя адмиралами явно не получилось.

Италийский передал, что Нельсон возмущался чрезвычайной гордостью Ушакова, которого он так и назвал: «русский медведь». Да, ему делать было нечего: английская коса нашла на русский камень!

Непримиримую, твердую позицию Ушакова неожиданно поколебали коварные турки.

Турецкие абабы давно тосковали по «вольной» жизни. Мимо стольких роскошных и богатых мест они плыли, столько «купцов» встречали в море и ничем этим не смогли попользоваться!

Такого скучного плавания не ждал ни один из них! Такого бесприбыльного, бедного плавания не запомнил из них никто!

Прибыв в Палермо, они добились того, что капитаны стали отпускать их десятками на берег.

Турецкие матросы решили, что если на Ионических, греческих островах не позволяли грабить, то, может быть, будет дозволено им поживиться хоть тут, на берегах Италии.

И попробовали заняться этим в окрестностях Палермо.

Но сицилийцы неожиданно дали грабителям хороший отпор. Четырнадцать турок остались навсегда лежать на острове, пятьдесят три вернулись кое-как на свои суда израненными, посылая проклятия «неверным». До сорока турок пропало без вести.

Тогда чаша терпения турецкой вольницы переполнилась: они с ятаганами, саблями и интрепелями приступили к своим командирам, требуя немедленного ухода домой, в Константинополь.

Офицеры сами мечтали об этом, видя, что никакой прибыли от дальнейших морских и сухопутных путешествий не предвидится.

Один только Кадыр-бей перепугался насмерть: он боялся, что султан отрубит ему голову за самовольный уход от Ушакова. Кадыр-бей примчался к главнокомандующему бледный и в поту, без своей обязательной шубы.

Кадыр-бей умолял главнокомандующего, чтобы он собственной властью восстановил бы порядок на его кораблях.

Ушаков бесстрашно поехал один на взбунтовавшиеся турецкие суда.

Приезд грозного Ушак-паши, которому, как все знали, султан дал полную власть над турецкой эскадрой, отрезвил горячие головы. Порядок был восстановлен.

Однако Ушаков, уезжая от Кадыр-бея, взял с собою Метаксу и его помощников-переводчиков, говоря:

— Уедем-ка со мной. Не ровен час…

Он понимал, что турки угомонились ненадолго.

Вечер и ночь прошли на турецких судах спокойно.

Но ранним утром 1 сентября вдруг снялся с якоря корабль коварного Патрон-бея, который все время косо смотрел на русских и старался как можно меньше им помогать.

Чуть только остальные суда увидали, что их собрат уходит домой, как сразу же стали рубить якорные канаты. К парусам бросились все — и абабы и артиллеристы.

Русские моряки смеялись, глядя, как беспорядочно, хотя и быстро, турки одеваются парусами:

— Ишь как стосковался осман по своим женам!