Наталья Павлищева - Даниил Галицкий. Первый русский король

У монаха от папы Иннокентия к князю Галицкому величайшее предложение. Такое, от которого не отказываются…

– Какое?

– Папа Иннокентий прислал для князя… – монах намеренно сделал паузу, чтобы Даниил прочувствовал момент, – …корону! Мне поручено, конечно, при Вашем согласии, безусловно, только в случае согласия, короновать Вас королем Галиции!

Даниилу стоило усилий скрыть свои чувства. Они были двоякими: с одной стороны, очень хотелось отшвырнуть приторного монаха от себя, как что-то непотребное и надоедливое, с другой – он говорил именно то, что Даниилу было нужней всего в тот момент. Именно коронация могла на некоторое время оградить его от наступления «друзей-королей». Некоторое время запрет папы Иннокентия трогать новоиспеченного короля будет действовать. Вопрос только, хватит ли ему этого времени.? Но выбора не было.

И все же он постарался не соглашаться поспешно.

– Но у меня были условия.

– Да, конечно, все они соблюдены! Папа Иннокентий призовет к крестовому походу против язычников!

Едва сдержался, чтобы не рассмеяться в лицо:

«Да эти язычники плевали на твой поход! Рыцари со своими крестами уже были биты и еще будут, если придется!»

Но Даниил промолчал, ожидая, что еще скажет Опизо. Монах чуть поерзал и продолжил (надеялся, что можно будет ограничиться только этим?):

– Папа Иннокентий запрещает рыцарям орденов приобретать каким-либо путем земли на территории нового королевства…

– Буллой или на словах?

– Буллой.

Постепенно Даниил вытянул из Опизо подтверждение выполнения всех своих требований, которые он выдвигал, когда пытались уговорить принять корону. Папа соглашался на все, даже проклинал тех, кто станет хулить Греческую церковь (слышал бы Кирилл!).

И тут Даниил нанес последний удар:

– Но короноваться в чужой стране я не буду!

– А… где же?

Похоже, Опизо все-таки растерялся. Одно дело «проклинать тех, кто будет хулить…», и совсем другое проводить службу в православном храме самому. Где можно короновать князя Галицкого, если в его Холме попросту нет латинского собора?!

Даниил с удовольствием наблюдал, как мучается монах, как он пытается найти выход, как мечутся его мысли, точно мыши, застигнутые котом. У самого-то решение давно было, но он позволил монаху пострадать и только потом пожал плечами:

– В Дрогичине. Там латинский храм есть.

И снова с интересом наблюдал за страданиями Опизо. Короноваться в Дрогичине, где были биты рыцари? Но если уж выбирать, то лучше пусть Дрогичин, чем вообще отказ. Папа Иннокентий строго наказал сделать все возможное, чтобы на сей раз отказа не было! Галицко-Волынские земли были нужны папе как хорошая защита от возможного повторения страшных событий пятнадцатилетней давности.

Монах вдруг осознал, как долго уговаривали этого князя принять корону! Он просто не понимал этих русских! Один и совсем отказался от короны, хотя дважды предлагали, почти прогнал кардиналов с привезенными предложениями. Этот кочевряжится, точно ему не корону предлагают, а купить старую лошадь. Другие деньги платят, чтобы быть коронованными, руки целуют, а этих уговаривать надо!

– Хорошо, это Ваша воля, в Дрогичине так в Дрогичине. Если князю Даниилу не хочется надеть корону торжественно в красивом соборе, мы можем провести этот обряд в маленьком захолустном городке…

Вид Опизо выражал сожаление, почти обиду из-за невозможности провести красочную церемонию, а внутри у него все пело! Строптивый князь согласился! Конечно, радоваться рано, сегодня согласился, завтра может и отказаться, но монах все же надеялся, что, сказав «да», Галицкий не передумает через день.

От Даниила не укрылась радость, мелькнувшая в глазах Опизо, хотя тот и поспешил глаза опустить. Ладно, пусть радуется, корона на голове и название «королевство» вместо княжества мало что меняют, зато хоть на время защитят его от нападок других королей. Это время Даниилу было как воздух нужно для другого.

Его короновали. В Дрогичине. Безо всяких особых торжеств. Опизо снова и снова всплескивал руками, всем своим видом пытаясь изобразить страдания из-за недостаточно торжественной церемонии, а в глазах плескалась радость от того, что удалось уломать строптивого русского князя. Теперь он в руках у папы Иннокентия! Теперь Галицкая земля станет вотчиной монашеских орденов. А земли-то богатые, будет чем поживиться…

Но королю Галицкому Даниилу было совсем не до строительства новых храмов и не до основания обителей для доминиканцев или францисканцев, у него на уме были совсем другие дела. И называл он себя привычно князем, да и остальные тоже. Так что изменилось после его коронации? Сам себе Данила отвечал, что ничего. Но ему и не нужно было. Корона валялась на поставце от одного праздника до другого. Носить ее было неудобно, привыкать Даниил Романович не собирался, не для того короновался, чтобы в короне красоваться. А для чего? Это пока знал только он.

То ли побоявшись поддержки со стороны папы Иннокентия, то ли еще почему, но вдруг окончательно примирился с ним Миндовг. Переговоры вел его сын Войшелг, причем предлагал то, чего Даниил и ожидать не мог: Роман Данилович в знак их примирения получал все ранее отвоеванные Миндовгом русские города и земли, но на условии подчинения его Войшелгу. Получалось, что Роман становился кем-то вроде заложника. Соберись отец воевать, и сыну не поздоровится. Но как раз воевать с Миндовгом Даниил и не собирался. И снова все складывалось как нельзя лучше. Он начинал веровать, что Господь поддерживает его в тайных мыслях. На севере и западе все словно наперебой торопились подружиться с Даниилом. Неужели действительно боялись нового похода Орды?

А в Орде происходили страшные дела. Конечно, в своих подозрениях Даниил Романович оказался прав, никто Сартака долго в качестве хана терпеть не стал, отравили, и года не правил. Ханом был назван внук Батыя Улагчи. Совсем юнец, но пыжился, стараясь изобразить из себя величину. Ни для кого не секрет, что его именем правил брат Батыя Берке. И все понимали, что Берке просто тянет время, чтобы набрать сил, а мальчишка скоро последует за своим дядей.

Берке действительно переманивал на свою сторону одного за другим тех, от кого зависело избрание его ханом. Кого-то подкупал, кого-то устранял, кого-то запугивал.

Но правление Улагчи дало возможность князю Александру Ярославичу попробовать вернуть с чужбины брата и выпросить ему прощение. Несмотря на то что Андрей умудрился насоветовать Биргеру попытаться захватить не сразу Новгород, а сначала Корелу, что тот и попытался сделать, был снова бит и прекратил свои потуги против Невского, брат простил незадачливого советчика и позвал сначала в Новгород.

Неизвестно, сколько связок мехов, сколко золота, серебра, дорогих тканей и даже красивых девушек пришлось привезти в Сарай Невскому, что он там говорил юному капризному правителю, но убедить сумел, новый хан простил опального князя.

– Только где он коназем будет?

– В Суздале посажу. Будет сидеть под моим присмотром.

Улагчи, которого пока еще никто ни о чем не просил, милостиво кивнул:

– Дозволяю.

Князь Андрей с семьей вернулся во Владимиро-Суздальское княжество. Конечно, Суздаль не Владимир, но это и не Швеция, где все чужое и, главное, не из милости.

Конечно, князю Андрею было нелегко видеть последствия своего неразумного поступка, за время на чужбине он многое передумал и давно понял хитрую разумность старшего брата. Если чувствуешь, что сил драться нет, сумей избежать драки.

Зато галицкий князь чувствовал в себе силы именно для драки. Ему показалось самое время взять свое. Всем не до него, Берке пока не стал менять никого из наместников или крупных военачальников. И Даниил задумал для начала забрать у Куремсы Болоховские земли!

Это было впервые со времени появления татар на просторах Руси и Европы. От них оборонялись, но пока никто не рисковал нападать сам. Даниил Романович все рассчитал верно. Большие силы Орды были оттянуты на войну на юге, сам по себе Куремса не столь силен, а когда опомнятся, Галицкий будет держать под собой большую часть Киевского княжества. Потом пусть попробуют отобрать, он тоже умеет и огрызаться, и подарки возить…

Первыми вздрогнули болоховские города. Не знавшие разорения татарами, они если и пострадали за последние годы, так только от самого же Даниила Романовича. Но теперь он шел на те города, которые не тронул в предыдущий поход, когда мстил Ростиславу за Понизье.

Бить чужих проще, когда перед воином вооруженный чужак, не говоря уже о рыцаре, он не чувствует угрызений совести. А вот если свои же русские… Не потому, что они лучше других или неприкасаемы, просто потому, что свои. Наверное, так и у остальных народов, своих бить тяжелее. Сначала тяжелее, пока не начнешь. Потом своих обычно бьют куда более жестоко.

И поджигать тоже, трудно только первый дом, остальные как-то тянет сжечь невольно.