Сергей Смирнов - Тайна Кира Великого

— Какой лживый дух нашептал в твои уши, что я могу нарушать договоры?! — еще больше разгневался мой брат.

Я поклонился ему и с тяжелым сердцем подумал, что спокойствию в царстве наступает конец. Ведь Кир приходился внуком Астиагу, а характер деда часто пе­редается внуку, когда последний достигает преклонных лет.

— Есть не только договор, но и предсказание скифов, которое достигло тебя первым,— дерзнул я еще раз потре­вожить память моего брата.— Твой ребенок живет среди них. Кто теперь сможет покорить их?

Кир усмехнулся на мои слова.

— И ты, как эллин, веришь предсказаниям? — произнес он с тем лукавством, с которым обычно задавал каверзные вопросы,— Ты, почитатель Ахурамазды и последователь Зороастра?

— Сбылись предсказания халдеев, эллинов, иудеев,— заметил я.— Чем хуже предсказания скифов, тем более что они пришли к тебе первыми?

— Ты видишь меня, Гистасп? — немного помолчав, вновь вопросил меня Кир,— Где я стою? Где нахожусь те­перь?

— На башне царского дворца в Вавилоне,— с удивле­нием ответил я.

— На этом месте кончаются все предсказания обо мне, разве не так?

— Так, брат мой,— признал я.

— Значит, завтрашний день истинно в моих руках,— громко изрек он.— Мы, Ахемениды, рождались воинами. Я сделал ошибку, отдав Камбиса халдеям. Великий Митра наказал меня. Теперь я, Кир, Ахеменид, должен искупить вину и утвердить славу нашего рода.

И тогда я понял, что не в силах отговорить Кира от единственного опрометчивого поступка, который он решил совершить в своей жизни. Я жил в Бактрах и теперь знал о скифах куда больше своего брата. Я знал, что отразить их нападение возможно, но идти на них войной, идти покорять их бескрайние степи — просто безумие. Но я смолчал об этом, иначе только усугубил бы безумие моего брата.

— Тебе служит Кратон,— сказал мой брат немного по­годя,— Он рассказывал тебе про Эдипа, эллинского царя?

— Слышал от него историю этого несчастного Эдипа,— подтвердил я.

— Его несчастье было в том, что он ничего не знал,— сказал Кир, вновь помолчал и наконец добавил такие сло­ва: — Я же хочу проверить, мой ли это отпрыск растет среди скифов... или же боги умалчивают о своих замыслах, а нас только тешат предсказаниями.

Что случилось потом, известно всему миру. Мой брат Кир, Ахеменид, двинулся с большим войском на скифов и погиб в сражении.

Незадолго до того дня, когда царь пошел в роковой брод через Араке, он призвал меня к себе и стал обвинять в злых замыслах, в том, что я подстрекаю своего сына Дария захватить персидский престол.

Я знал, что мидяне, которых приблизил к себе мой брат, наговаривают на меня как на последователя Зороастра, и потому не слишком огорчился.

— Брат,— твердо обратился я к Киру, глядя ему в глаза,— со дня той, самой удачной нашей охоты, когда я отдал тебе власть над Аншаном, мне никогда не приходило мысли нарушить наш договор. Тебе, верно, привиделся дурной сон.

— Привиделся,— мрачно подтвердил Кир, и я немало удивился своей проницательности.

Он рассказал, что ему приснилось, и я с усмешкой сказал ему:

— Неужто ты, Кир, Ахеменид, будешь теперь воевать и со снами, как некогда Астиаг?

Он раздраженно посмотрел на меня, потом долгое время пребывал в раздумьях и наконец проговорил с улыбкой на устах:

— В чем ты прав, Гистасп, так только в том, что престол все равно останется кому-то из нас... Так придержи своего сынка. Пусть не торопится. На все воля богов.

Потом он еще немного помолчал и спросил меня:

— Помнишь ту нашу игру в «царя горы» на задворках?

Разве мог я забыть! Ведь годы детства помнишь куда яснее, чем все остальные.

— Как ты думаешь, Гистасп,— проговорил Кир с гру­стью,— долго бы я простоял тогда на той горе, если бы вы все вместе вдруг покинули меня и пошли бы играть в другое место и в другую игру?

Признаюсь, я ничего не мог ответить на этот его нео­бычный вопрос.

Мы простились, и больше я не видел Кира живым.

Таков путь, который привел моего брата к смерти за пределами великого царства.

После смерти Кира сын его, Камбис, тайно убил своего младшего брата Бардию, а потом захватил Египет, чтобы сделаться фараоном. Так Камбис отрекся от своих богов и своего народа, и нельзя стало называть его истинным царем персов.

Тогда великая смута поднялась в царстве. Камбис поспешил вернуться из Египта в Эктабан, но умер по дороге.

Мне известен слух, будто Камбиса отравил Аддуниб, его вавилонский учитель. Тем самым ядом, который не­когда предназначался халдеями для Кира. Дальше говорят разное. Недоброжелатели Кратона Милетянина уверяли меня, будто бы сам эллин отдал в руки Аддуниба тот яд, который у него некогда похитил. У гробницы моего брата я видел собственными глазами, как Аддуниб, оказавший­ся там в один день с Кратоном, подошел к последнему и имел с ним какой-то короткий разговор. Я видел, как Кратон усмехнулся и несколько раз кивнул. Но это не может быть доказательством вины Кратона, хотя злые языки утверждают, что именно в тот день, перед гроб­ницей, и состоялся между ними сговор. Иные же говорят, будто эллин, украв яд, припрятал его на дороге, непо­далеку от Пасаргад, и сделал это для устрашения Адду­ниба, на тот случай, если потребуется доказательство его старых происков против Кира. Ведь отрава содержалась в маленьком вавилонском сосуде, на котором были хал­дейские заклинания. Так вот однажды Кратон решил за­глянуть в тайник, а Аддуниб подглядел за ним. Кто мог нанять этого «ученого» для убийства Камбиса, также ос­тается загадкой, если только вся эта история — не досу­жий вымысел.

Как бы то ни было, Камбиса покарал великий Ахурамазда за отречение от своих богов и своего народа.

И вот, мой сын Дарий, Ахеменид, воссел на престол Кира, царя царей, Ахеменида. Случилось же это так. После смерти Камбиса власть в царстве захватил некий жрец Смердис, утверждавший, что он и есть истинный сын Кира, Бардия. Тогда семеро знатных персов, среди которых был и мой сын, заключили между собой клятвенный союз и, напав на Смердиса, на его сторонников и его воинов, пе­ребили их. По закону престол должен был достаться Дарию, однако остальные считали, что теперь также имеют право царствовать над персами и другими народами. Тогда мой сын предложил им бросить жребий, как любил это делать в трудные дни Кир. Шестеро персов согласились с ним, и вот, когда жребий был брошен, то по воле Ахурамазды, властителя справедливости, царство моего брата досталось моему законному сыну из рода Ахеменидов. Дарий подавил многочисленные мятежи, случившиеся во многих сатрапиях, и восстановил царство во всем его былом величии — таким, каким оно было при Кире.

Теперь он замыслил поход на скифов, считая, что дол­жен отомстить за своего предка.

Я, Гистасп, Ахеменид, получил от Ахурамазды долгую жизнь — видимо, в дар за некогда отданную мною по доб­рой воле власть. Дни мои уже ветхи, и у меня ныне остается только один долг: отговорить своего сына от этого похода, этого безрассудного дела, которое мог позволить себе только тот, кто смог стать «царем горы», как это сделал мой брат, Кир, царь стран, царь царей, Ахеменид.

Конец книги Гистаспа, Ахеменида

ТЫ — КИР, ЦАРЬ СТРАН, ЦАРЬ ЦАРЕЙ, АХЕМЕ­НИД.

СЛЫШИТ ЗОВ ТВОЙ АЗЕЛЕК, СУПРУГА ТВОЯ, И ПО СВОЕЙ ВОЛЕ ИДЕТ К ТЕБЕ.

Конец книги Жаворонка

СЕРГЕЙ АНАТОЛЬЕВИЧ СМИРНОВ — московский про­заик, член Союза писателей России. По образованию психо­физиолог, кандидат медицинских наук. Автор ряда книг в жан­рах исторического романа («Сны над Танаисом», «Семь свит­ков из Рас-Альхага») и триллера, вышедших в издательствах «Молодая гвардия», «Современник», «Центрполиграф», «Келвори» и др. Основная область писательских интересов — древ­ний мир и раннее средневековье.

Стр 5. В Британской энциклопедии нет упоминания о вре­мени рождения Кира. Здесь оно приводится в соответствии с косвенными данными, имеющимися у Геродота.

Элам — во времена мидийского царя Астиага был одной из провинций Вавилона.

...подвергся завоеванию в 596 г. до н.э.— Возможно, Аншан был захвачен во время завоевательных походов мидийского царя Киаксара.

Эсхил (ок. 525 — 456 до н.э.) — великий древнегреческий поэт-драматург, считавшийся «отцом трагедии». Основные про­изведения: «Орестея», «Семеро против Фив», «Прометей при­кованный».

Гобрий — изначально был наместником вавилонского царя в Эламе и командующим эламскими частями в вавилонской армии. Он перешел на сторону Кира, как только тот вторгся в пределы Вавилона. Некоторые историки считают, что Гобрий и перс Губару, бывший одним из военачальников и сподвиж­ников Кира еще со времени мятежа против Астиага,— одно и то же лицо. В романе принята версия об эламском проис­хождении Гобрия.