Л. Дымерская-Цигельман - АЛИЯ 70-Х...

— Дети?

— Дочь учится в школе, сын в армии. Самая израильская ситуация, и мы уже — настоящая израильская семья со всеми ее проблемами, сложностями, надеждами и опасениями. Большинство друзей сына еще из среды «олим», а дочь — совершенная израильтянка. Не думаю, чтобы израильская школа давала больше конкретных знаний, чем советская, но она, несомненно, воспитывает более свободную, более широко и творчески мыслящую личность. А вообще-то дети в Израиле — тема бесконечная, особая. Отдельная тема.

{Pic}

Слева направо: Э. Диамант, Л. Диамант, Б. Грушко

Диамант Эммануил, 1937 г. рождения, инженер.

Жена Ирина, экономист.

Дочери Ирина и Дана.

Приехали из Киева в 1971 г. Живут в мошаве[12] «Аршах».

НЕЛЬЗЯ БЕЗ ПРОШЛОГО

Я приехал в Израиль в 1971 г. Для меня и моих друзей переезд сюда был не случайностью, а развитием определенных идей и событий. Мне не хотелось бы говорить о Киеве и о прошлом, но понятно, что движение за алию и движение алии не было стихийным. За этим стояли люди, и я был одним из них. И тогда, и теперь я понимал, что на мне определенная ответственность за судьбы людей, которых я там убеждал ехать в Израиль и которые сегодня в Израиле. Что же привело нас сюда? Мы все успели далеко уйти по пути ассимиляции и нас мало что связывало с еврейством. Но так получается, что в жизни каждого человека приходит срок, когда он начинает думать зачем он, кто он в этом мире. И тогда оказывается, что нельзя без прошлого. И тогда оказывается, что нельзя просто отмахнуться от этого груза, который до тебя и для тебя кто-то тысячелетиями тянул; груза, который тебе может быть и непонятен. Я не скажу, что он мне понятен. Я не знаю, зачем евреи в мире. Я только знаю, что это есть. И что кто-то до меня это донес. Почему же я сегодня своими руками должен положить этому конец? Я не мог и не считал нужным примириться с такой ролью в истории. И далеко не сразу стало ясно, что сохранить и продолжить прошлое можно только в Израиле.

СЕГОДНЯ СОХРАНЕНИЕ ЕВРЕЙСТВА — ЭТО СОХРАНЕНИЕ ГОСУДАРСТВА

Но когда ты уже приезжаешь сюда, снова встает вопрос — что значит в этих новых условиях сохранение донесенного до тебя еврейства. Может ли сохранение быть музейным? Не думаю. Здесь в Израиле быстро понимаешь, что сегодня сохранение еврейства — это сохранение государства, его жизнеспособности, его возможности принимать сюда еще людей, как можно больше и как можно скорее. Для этого оно создано. В жизни же все гораздо сложнее и вскоре после нашего приезда выяснилось, что государство неспособно нас принять. Мы были так долго оторваны друг от друга, что только номинально оставались родственниками. Фактически мы были чужими, и оно меня не знало, и я его не знал. Другие его строили, другие за него сражались. Оно не мое. Мне на самом деле места в нем немного. И в то же время я пришел и объявил, что я член этого государства, что я часть его. Все мое. По принципу самозванства. И не сразу, и не в один момент стало ясно, что жить в этом государстве можно только по принципу самозванства. Взять свою судьбу и его судьбу в свои руки, насколько оно демократически тебе это позволяет. Тем, я думаю, эта странами прекрасна, в том и состоит полученная нами свобода, что ты имеешь право сделать это. Никто тебе этого права не давал, но оно признается за тобой, оно не оспаривается. Вот тогда и родилась идея Аршаха. Она называлась тогда не Аршах, а Алия-70. Она прошла с тех пор длинный и сложный путь от умозрительных пониманий и заключений до конкретного приложения себя к месту и к действию.

ГДЕ ЭТО МЕСТО?

Ясно, что в стране, живущей в трех городах с пустующим Негевом, с пустующей Галилеей, с пустующими территориями, это место может быть только вне этих городов. Когда треть страны живет в одном городе — это ненормальное положение. Достаточно одной бомбы, чтобы такой страны не стало. Нельзя удерживать территории, нельзя претендовать на них, если ты их не заселяешь. На запас? Пусть на запас. Но тогда почему ты оставляешь это другим? Почему не ты? Очень быстро стало ясно, что наше место в районах малозаселенных или незаселенных вообще. В районах, без которых страна не может жить.

ЧЕМ ЗАНИМАТЬСЯ?

Поселенческое движение в Израиле всегда было связано с сельским хозяйством. Но зная ту среду, из которой я вышел, те два миллиона, которые по моему желанию должны были сюда приехать, я понимал, что сельское хозяйство не их путь. Столетия назад ушли они от сельского хозяйства. И не думаю, что правильно было бы сегодня начать их переделывать. Куда разумнее использовать то, что они знают и умеют. А умеют они заниматься прикладной наукой. Евреи России всегда были в сфере обслуживания. В Советской России из портных, сапожников, мелких торговцев они перешли в другую сферу — стали музыкантами, философами, литераторами. Когда же Советская власть отказала им в праве формировать ее идеологию, они занялись естественными науками и тем заполнили вакуум. Стали инженерами, учеными, физиками. Когда стал вопрос — чем эти люди должны заниматься здесь, ответ для меня был однозначным — прикладной наукой.

ХОЧЕШЬ ЧЕГО-ТО ПОЛЕЗНОГО

Итак, речь шла о научно-промышленном поселении. А как его организовать? Ты представляешь себе, каким оно должно быть. У тебя есть опыт работы в научно-прикладных лабораториях. Но ты никогда их не создавал. Этого опыта у тебя нет. Ты не можешь четко объяснить, чего ты хочешь. Хочешь чего-то красивого, хочешь чего-то полезного. Хочешь...

С другой стороны, можно ли было требовать от государства и от людей, стоящих во главе его, чтобы они понимали тебя, любили, поддерживали? Думаю, что нет. Т.е. требовать можно, но они все равно не понимают. И действительно, три года нас с удовольствием принимают, нам симпатизируют, нас похлопывают по плечу. А дальше...

КОМАНДОВАТЬ В ЧУЖОМ ДОМЕ

То, что для меня и сегодня неопределенно, в начале было еще менее ясным. Само это понимание, что ты самозванец и признание за собой этого права тоже не приходит сразу. Хотя с другой стороны, мы вели себя именно как самозванцы. В один прекрасный день объявили себя родственниками, потребовали, чтобы нас выпустили из Союза, приехали сюда и потребовали, чтобы нам дали работу, потребовали участия в строительстве государства. А оказалось, что все уже сделано, все ячейки заполнены, структура работает. И сколько ты не пытаешься вписаться в эту структуру, ничего не получается, она тебя отталкивает.

Почему так происходит? В 1971 г. было в Израиле 10 тыс. инженеров и очень легко подсчитать, что как только началась большая алия из Союза, в ней тоже нашлось 10 тыс. инженеров. А так как из одного рабочего места двух не получается, то создается ситуация, что ты пришел, а место для тебя не приготовлено. А ты пришел с большим потенциалом. Вот это тоже меня всегда смущало. С точки зрения оптимальности, у тебя есть право вытеснить того, кто сидит. Ты приехал из великой страны, из развитой страны, страны, которая успела сделать Спутники, и сейчас делает лучевое оружие. Можно сколько угодно смеяться над топорной работой Советского Союза, но когда МИГ-25 пролетал над Синаем и никто не мог его достать, можно было продолжать смеяться, но это уже не было признаком большого ума. Ты пришел из большой страны, и в ее успехах твое участие неоспоримо. Поэтому, когда ты приходишь и говоришь о равных условиях свободной конкуренции, в этом нет правды. Условия не равны. Он воевал, он строил страну, а ты в это время работал, ты прогрессировал, ты сегодня обладаешь большими знаниями, большим опытом. Так он должен уйти? Но тут возникает сильная моральная коллизия. Он должен уйти из своего дома, а ты будешь распоряжаться в этом доме. И тысячи олим успешно идут по этому пути и требуют для себя права — «Последний пришел, последний уйду». А он пусть уйдет раньше. А я умнее, пусть оставит мне университет. А я такой, а он плохой. Пускай уходит. Некоторых такое положение устраивает. Меня, скажем, оно смущает. Я не люблю командовать в чужом доме. Поскольку это мой дом, я должен его строить. Для меня он оказывается изначально пустым. Так и вышел Аршах. Так он и пошел жить своим умом, строить себя по образу и подобию своему.

Так Аршах начинался и так он продолжается. Но размеры его оказались непропорциональны ни тому, что ожидалось, ни тому, что планировалось.

ПО КАКИМ ДОРОГАМ РАЗБРЕЛИСЬ?

Уже в самом начале, в 1971 году, в среде олим из России наметились, а затем пышно разрослись тенденции войти в Кнесет, научить их, рассказать им, объяснить им, дать советы Правительству и Главнокомандующему. Когда же стал вопрос — кто готов идти и делать то, что он декларирует, уже тогда стало ясно, что таких немного. Сегодня в Аршахе 9 человек. Где же те — самые умные, самые талантливые, самые лучшие, самые... По каким дорогам разбрелись советские евреи?