Александр Козенко - Джон Голсуорси. Жизнь, любовь, искусство

Джон впервые увидел Георга Саутера в биллиардной, где художник работал над эскизами. Он увидел молодого человека с коротко подстриженными темными волосами, такими же темными бровями и усами и обычным лицом выходца из Центральной Европы. Особое обаяние ему придавали глаза, излучавшие особый блеск таланта и интеллекта. Георг сразу вызвал у Джона чувство глубокой симпатии, он заулыбался, и монокль выпал из его глаза. Молодые люди обменялись крепкими рукопожатиями. Но разговаривать они могли только с помощью Лилиан, так как Джон не знал немецкого, а Георг – английского. Джон впервые общался с человеком, не имевшим отношения ни к Харроу и Оксфорду, ни к юридической среде, ни к аристократии или верхушке британского среднего класса. Джона поразило непреклонное стремление Георга посвятить себя служению искусству, сделать карьеру профессионального художника. «Какое это счастье, – думал Джон, – зарабатывать деньги деятельностью, приносящей удовольствие и удовлетворение. Какой контраст с ним самим, вынужденным заниматься нелюбимым делом».

Увлечение Джона артисткой и дружба с художником сильно беспокоили его отца. Для того, чтобы оградить его от влияния богемы, он решил отправить Джона в длительную поездку с целью инспекции угольной компании в Нанаймо на острове Ванкувер.

16 июля 1891 года Джон поднялся на борт парохода «Сиркэсснен», отправлявшегося в трансатлантический рейс в Квебек. Это было его первое настоящее морское путешествие. Он проводил время, гуляя в одиночестве по палубе, остальные пассажиры показались ему «так себе». Время тянулось очень медленно, и к 8.30 первого вечера Джон не страдал от морской болезни, но однообразный вид моря ему явно надоел. Он и не предполагал, что при первом знакомстве море может производить очень гнетущее впечатление. Дня через два усилившаяся качка заставила Джона признать, что он заболел морской болезнью. Он с удивлением отмечал совпадение приступов морской болезни со страданиями от тоски по дому.

Наконец, как казалось Джону, через целую вечность, а на самом деле всего через десять дней, 26 июля, пароход пришвартовался в Квебеке. Джона шокировала развязность «американских французов». Он писал домой: «Некоторые французы, прощаясь друг с другом, целовались, что выглядело просто ужасно».

Сухопутное путешествие Джона по Канаде с небольшими остановками в Квебеке и Виктории заняло несколько больше времени, чем морское. И 9 августа Джон встретился с уже находящимся в Нанаймо братом Хьюбертом. В течение недели братья инспектировали шахты и вели переговоры с управляющими. Затем они на пару дней отправились в Викторию для подготовки к туристическому походу.

В дождливое утро 17 августа они на лошадях с проводником-индейцем Луис Гудоном отправились на озера. Они проехали 15 миль по горной тропе и затем 5 миль спускались вниз к уровню озер. Они основательно вымокли и поэтому обрадовались, найдя незанятой бревенчатую хижину, в которой можно было высушить одежду и приготовить пищу.

На следующее утро Джон с Луисом вышли поохотиться. Но, как оказалось, индеец не знал местности, и они заблудились. Легкомысленно не взяв с собой карту, они оказались в очень опасной ситуации. Луи заметил воду, которую приняли за второе озеро, но оно оказалось первым. В конечном счете, как решил Джон, они пошли налево, крича и стреляя из винтовок. Через какое-то время они услышали ответный выстрел.

На следующий день погода была прекрасной, и Джон с Хьюбертом решили соорудить плот для путешествия по озеру. Они построили его из трех кедров длиной в 20 футов, скрепив их поперечными жердями. К половине пятого плот был готов. С плота они поймали почти полтора десятка форелей и стреляли по уткам, но убили только одну. Эта рыбалка и охота были так увлекательны для Джона, что он оступился и свалился с плота в воду. По словам его брата, это выглядело довольно комично. Сначала Джон вынырнул из воды вверх ногами. Затем появился на поверхности в правильном положении с удочкой в руке и моноклем в глазу с самым невозмутимым видом. Густые и крепкие волосы на макушке Джона, впоследствии значительно поредевшие, позволили Хьюберту мгновенно вернуть брата на плот. К вечеру возвратились к бревенчатой хижине.

На другой день братья перенесли все необходимые вещи на плот и отправились к истоку озера. Там они установили палатку, намереваясь провести в этом месте несколько дней.

Рыбалка оказалась не очень удачной, удалось поймать несколько форелей, было слишком жарко, и вода была очень прозрачной. Джон снова решил испытать удачу в охоте. Он отправился к истоку второго озера, в пяти милях от лагеря. Джон взял с собой два одеяла, винтовку и удочку и залег под кедром, где накануне видел следы оленей. Ночь была очень ясная и лунная, и он видел, как олени несколько раз спускались к водопою, но охота опять не удалась. Тем не менее Джон поймал несколько рыб, две из них весьма больше 2 фунтов каждая. Но самое неприятное в этой его «охоте» было то, что его искусали москиты. К тому же индеец не появился с плотом, как договаривались, для того чтобы возвратить его с имуществом в лагерь. И Джону пришлось самому все весом в 40 фунтов 4 мили тащить в лагерь. Но интенсивные занятия спортом в молодости выручили его, и он дошел всего за 4 часа.

В понедельник братья с проводниками расположились лагерем у Волчьего ручья в 10 милях от Нанаймо. Охота на оленей снова не удалась, но они подстрелили несколько шотландских куропаток. В среду 3 сентября они подошли к Комоксу, а два дня спустя – к острову Денмен, рыбача и охотясь. Во вторник 15 сентября братья вернулись в Ванкувер. Хьюберт остался в Канаде, а Джон отправился в обратный путь в Англию. Он думал: «Странное ощущение – быть одному среди этих лесов, и вряд ли оно скоро забудется. Боюсь, я слишком привык к обществу, чтобы повторить эксперимент».

После возвращения из Америки Джон приступил к изучению Морского права и навигации. Однако его успехи в адвокатуре Высокого Суда оставляли желать лучшего. К тому же безответная любовь Джона к Сибил Карлайл привела к опустошающей депрессии. Поэтому отец Джона, будучи очень проницательным и всегда чувствовавший возникшие трудности в жизни своих детей, летом 1892 г. предложил ему снова отвлечься в длительном морском путешествии. Практика в Морском праве могла пригодиться Джону при его работе в адвокатуре Адмиралтейства.

Быстро нашелся и компаньон Джону. В то лето в семье Голсуорси, снимавшей загородный дом в Ворсинде в Шотландии, гостил его друг Тед Сондерсон. Тед переутомился на работе и хотел отдохнуть за границей. Друзья решили путешествовать вместе. Они оба были почитателями модного тогда писателя Роберта Льюиса Стивенсона и в надежде встретиться с ним на островах Самоа запланировали плавание в Австралию, Новую Зеландию и Южные моря.

В ноябре 1892 г. Джон и Тед на пассажирском лайнере Восточного пароходства «Оруба» отплыли из Англии. Джон уже имел опыт длительных морских путешествий, и сами по себе они его не тяготили. Тем не менее в письме к сестрам 26 ноября он пишет, что не особенно стремился сейчас уезжать из Англии. Он все не может забыть Сибил Карлайл. Из письма видно, что приятели не имели твердо установленного маршрута: «Я не встречал людей, у которых было бы столько интересных планов и которые меняли бы их также быстро, как делали это мы». Расписание рейса в Австралию предполагало остановку на полдня на Цейлоне, в Коломбо. Джон и Тед собственными глазами увидели фрагмент жизни Индии. Уже одно буйство красок и ароматов могло произвести неизгладимое впечатление. Друзья пообедали в отеле под подвешенными к потолку опахалами, а затем, сидя на веранде, наблюдали, как туземные фокусники жонглируют плодами манго и демонстрируют другие такие же примитивные трюки.

– Не надоели ли тебе, Тед, эти фокусы? – спросил Джон. – Да, кстати, к вечеру становится прохладнее. Не совершить ли нам небольшую прогулку?

– Хорошая идея, – поддержал предложение Тед.

Они посмотрели плантации коричных деревьев и прошлись по местным базарам. Растительность на Цейлоне очень богатая и вследствие благоприятного климата хорошо плодоносит. Но особое впечатление на них произвели базары. Восточные базары – это нечто неповторимое. Изобилие фруктов и овощей, подчас неизвестных европейцу, запахи экзотических специй, всевозможные дары моря и весьма специфический звуковой фон, создаваемый расхваливающими на все лады свой товар торговцами. При покупке даже на самую незначительную сумму необходимо обязательно торговаться, иначе обидишь продавца. И в отличие от цивилизованных стран народ острова кажется довольным жизнью и счастливым. Джон задумался над этой особенностью. А что, собственно, он знал о Цейлоне? Его население – дравиды – отличается более темной кожей от индусов. В отличие от последних, исповедующих индуизм, они буддисты. В изоляции в дебрях джунглей живут дикие племена веддов – охотников. Имеются также племена сингалезов, живущих в деревнях, и племена тамилов – завоевателей, пришедших на Цейлон с материка и обитающих преимущественно в восточной части острова. «Что же это за религия такая – буддизм, – думал Джон, – ведущая к удовлетворенности и самодостаточности?». У него даже возникло желание провести год в Индии и на Цейлоне с целью изучения жизни, обычаев и обрядов, религиозных верований населения, как ему показалось, этой счастливой страны.