Артуро Перес-Реверте - Карта небесной сферы, или Тайный меридиан

XVI

Кладбище безымянных кораблей

Город виднелся в глубине залива, его дома, окутанные бело-голубой, переходящей в темные оттенки, дымкой, которую расцвечивали еще и лучи заходящего солнца, сгрудились под замком. Солнце клонилось к закату и висело над громадой горы Рольдан, когда «Карпанта» с марселем и взятым одним рифом грота вошла в порт между двумя маяками, под бойницами старинных фортов, охранявших гавань. Кой держал курс, пока не остались позади маяк Навидад и удочки рыбаков, пристроившихся на бетонных блоках волнореза, потом положил руль на наветренную сторону, паруса заполоскались, и «Карпанта» застыла на тихой воде с той стороны дока.

Танжер вертела рукоятку лебедки, наматывая на рей марсель, Кой дернул за конец, и грот скользнул вдоль мачты. Пока Пилото крепил его к рею, Кой включил мотор и направил «Карпанту» к Эспальмадору, туда, где громоздились недоразобранные корпуса и надстройки безымянных кораблей.

Танжер смотала шкоты и смотрела на него. Она смотрела так долго, словно изучала его лицо, он ответил на ее взгляд подобием улыбки. Улыбнулась и она, потом отвернулась, облокотилась о фальшборт и стала наблюдать, как Пилото открывает якорный колодец. Кой поглядывал на причал, у которого стоял «Феликс фон Лукнер» рядом с большим пассажирским кораблем. Ему жалко было, что они вынуждены скрываться, ему бы хотелось войти в порт с победным флагом, как немецкие подлодки — они поднимали вымпелы, на которых были написаны цифры, обозначавшие тонны водоизмещения судов, ими потопленных. Докладываю: задание выполнено, сокровище существует и находится у нас на борту.

Да, изумруды находились на борту «Карпанты».

Известковые отложения, в которых они были, теперь покрыты несколькими слоями герметика, уложены в пакет, а пакет в дорожную сумку, на вид абсолютно обыкновенную. Эти отложения они снимали с величайшей осторожностью, почти не веря своим глазам, пораженные тем, что осуществилась мечта, зародившаяся у Танжер давным-давно, когда она рылась в старых бумагах, что лежали в папке с наклейкой Клир/Иезуиты/Разное № 356 — Все трое словно плыли на облаке, Кой даже не решился сообщить Пилото хотя бы приблизительную стоимость этого грязного камня, поднятого ими со дна моря, на международном черном рынке. Но и Пилото не задавал вопросов, но Кой его хорошо знал и различал особую напряженность под маской безразличия: блеск в глазах, необычность молчания, любопытство, сдерживаемое скрытностью моряка, который чувствует себя уверенно в своей стихии, но исполнен неуверенности, застенчивости и опаски, когда сталкивается с ловушками и искушениями, подстерегающими его на суше. Кой боялся, что напугает друга, если скажет, что двести изумрудов, проданные оптом, даже за четверть реальной цены, стоят никак не меньше нескольких миллионов долларов.

У Пилото было вполне хорошее воображение, но такую сумму он никогда бы не смог вообразить. Как бы то ни было, по плану требовалось подождать еще некоторое время, пока Танжер вступит в контакт с посредником, а уж только потом делить деньги, семьдесят процентов ей, двадцать пять — Кою, пять — Пилото, которые они проведут по банкам так, чтобы избежать подозрений. Танжер, когда ездила в Антверпен, задействовала соответствующие механизмы, тамошний ее контрагент имел связи с банками на Карибах, в Цюрихе, Гибралтаре и на британских островах в Ла-Манше. Ничто не помешает Пилото купить такую же «Карпанту», но зарегистрированную на острове Джерси, например, а Кою, до тех пор, пока не истечет срок запрета на профессию, получать среднюю зарплату от судовой компании, расположенной, скажем, на Антильских островах. А что до нее самой, ответила Танжер на вопрос Коя, не отрывая взгляда от кисточки, которой тщательно очищала изумруды, то отныне его это не касается.

Они долго разговаривали обо всем при свете настольной лампы прошлой ночью, после того, как подняли с «Деи Глории» шкатулку иезуитов. Они отмывали ее в пресной воде, а потом Танжер старательно и терпеливо, с помощью соответствующих инструментов и постоянно справляясь в специальных пособиях, в пластиковой ванночке удаляла химическими реактивами известковые отложения.

Кой и Пилото почтительно наблюдали за ней, не решаясь вымолвить ни слова. И наконец появилось сращение шестиугольных кристаллов с прямыми гранями. Кристаллы не были огранены, сохраняли естественные не правильности и сияли под лампой зеленым светом, чистым и прозрачным, как вода.

Это — совершенные изумруды, так восторженным шепотом сказала Танжер, не прерывая работу ни на минуту и время от времени утирая тыльной стороной руки пот со лба. Один глаз она держала закрытым, перед другим у нее была ювелирная лупа — маленькая узкая лупа с десятикратным увеличением. Она наклонялась совсем низко, чтобы разглядеть кристаллы внутри сращения, одновременно освещая их под разными углами мощной лампой «Маглайт». Прозрачный зеленый цвет, настоящий Be3 Al2 Si6 O18, камни идеальные по цвету, блеску и чистоте воды. В течение долгих месяцев она терпеливо училась, читала, наводила справки и теперь с полным правом могла произнести этот вердикт. Изумруды от двадцати до тридцати карат каждый, без посторонних включений, прозрачные, как оливковое масло; в умелых руках гранильщика, который придаст им восьмиугольную форму, применит так называемую ступенчатую огранку, выявит самый красивый цвет, «игру», эти камни станут драгоценностями, и дамы высшего света, жены и любовницы банкиров, миллионеров, русских мафиози и нефтяных королей наденут диадемы, браслеты, колье с вправленными в них изумрудами, не задавая вопросов ни об их происхождении, ни о том, какой долгий путь прошли эти соединения алюминия, бериллия, окислов и воды, из-за которых люди всю свою историю убивают и умирают. В самом крайнем случае пройдет слух, да и то среди посвященных, что найдены великолепные бриллианты на затонувшем два с половиной века тому назад судне; тогда цена лучших из них, самых больших и лучше прочих ограненных, взовьется на черном рынке до небес. А в большинстве своем эти камни вернутся в безвестность и темноту, на сей раз банковских сейфов по всему миру. А хозяин подпольной гранильной мастерской в Антверпене многократно увеличит свое состояние.

Кой сделал резкий маневр, пропуская по левому борту катер с лоцманами, направлявшийся к танкеру, ожидавшему своей очереди у нефтеперегонного завода на Эскомбрерас. Он на минуту отвлекся и теперь поймал на себе удивленный взгляд Пилото. На самом деле Кой думал об Орасио Кискоросе. Он где-то рядом, Кой чувствовал это. Изумруды на борту, занавес вот-вот упадет. И Кою трудно было поверить, что Нино Палермо с этим так просто смирится. Он помнил предупреждения Палермо, его твердую решимость не упустить это дело. А меланхоличный недомерок на то был и нанят, чтобы осуществлять его угрозы. Кой взглянул на Танжер: опершись о фальшборт, она не шевелясь смотрела прямо по курсу, на Кладбище безымянных кораблей. Озабоченной она не выглядела, а выглядела отсутствующей, словно целиком ушла в мир своей зеленой мечты. Но тревога Коя все возрастала, так бывает, когда вроде бы и море спокойное, и небо ясное, но на горизонте вдруг вырастает черная туча, и ветер начинает свистеть в снастях. Он тщательно осмотрел небольшой серый волнорез у причала. Палермо появится, вопрос только, когда и где.

Ветер дул перпендикулярно причалу, Кой приближался к нему, выставив мотор на «малый вперед» и на расстоянии трех кабельтовых поставил на «стоп».

Пилото бросил якорь, и когда Кой почувствовал, что якорь зацепился за грунт, он положил руль налево, чтобы «Карпанта» немного повернулась на якорной цепи и можно было пришвартоваться с кормы. Потом чуть подал назад, следя, как натягивается якорная цепь. В половине собственной длины «Карпанты» от причала он выключил мотор, прошел на корму, взял конец намотанного на кнехт каната и, держа его в руке, спрыгнул на причал. Пилото выбрал немного якорную цепь, чтобы судно прочнее держалось на месте, а Кой наматывал конец на причальную тумбу — маленькую ржавую старинную пушку, по самые цапфы утопленную в бетон, потом завел второй конец. Теперь парусник стоял неподвижно возле полуразобранных корпусов и надстроек, никому уже не нужных. Танжер стояла в кокпите, ее глаза встретились с глазами Коя, и он увидел, что она смертельно серьезна.

— Вот и все, — сказал он.

Она не ответила. Она смотрела дальше, в самый конец причала, Кой проследил ее взгляд. А там, на обломках старой спасательной шлюпки, посматривая на часы, словно в ожидании пунктуальнейшим образом назначенной встречи, сидел Нино Палермо.