Андреа Камиллери - Пансион Евы

«Пансион Евы» был для Ненэ местом загадочным и притягательным. Там жили красивые недоступные женщины. Туда наведывались солидные мужчины. Что там происходило? Мир взрослых был полон загадок, однако «Пансион Евы» заключал в себе какую-то одну, самую главную тайну, которую взрослые изо всех сил скрывали от детей, строго охраняя границу между маленькими и большими. К двенадцати годам Ненэ удалось наконец-то разрешить эту загадку.

В семь лет Ненэ, как и все мальчики его возраста, пошел в школу. Тогда же мать позволила ему ходить одному в порт, где работал отец. Ненэ был живой, неуемно любопытный черноглазый парнишка с вечно сбитыми коленками. К тому времени Ненэ начал испытывать жгучее, непреодолимое влечение к «Пансиону Евы». Всякий раз, когда Ненэ проходил мимо этой трехэтажной виллы, прилепившейся к молу, сердце его начинало учащенно колотиться, а глаза внимательно изучали окна здания, ловя случайное движение, звук, запах. Однако окна были закрыты плотными жалюзи. Стены дома, окрашенные кремовой краской, местами облупились и покрылись густым слоем пыли, так что ярко-зеленые жалюзи казались нарисованными на фасаде. Сама вилла была старинной постройки, изящна, красива, с балкончиком на втором этаже, украшенным лепниной и резными деревянными ставнями. Ах, пожалуй, никогда Ненэ не суждено эти ставни открыть!

Часто Ненэ воображал, что там, за стенами виллы, живут добрые феи, которые прилетают на помощь к детям, когда им плохо и они горько плачут от страха и отчаяния.

— Ах, феи! Добрые феи, помогите мне! — и сказочные феи появляются. Взмах волшебной палочки, и вот уже в мгновение ока исчезают и злой волк, и черный человек, и страшный лесной разбойник. Массивная входная дверь была всегда приоткрыта, рядом на стене висела медная доска, которая блестела так, что казалась золотой. На доске было выгравировано буквами с завитками: «Пансион Евы».

Ненэ знал, что такое пансион: его двоюродный брат, студент университета в Палермо, объяснил, что это нечто среднее между постоялым двором, только лучше, и гостиницей, только хуже.

Ненэ жил с родителями в паезе Вигата, небольшом портовом поселке на востоке Сицилии. Для семилетнего Ненэ паезе был целой страной со своей географией и неисследованными областями. В Вигате, например, была гостиница и целых три постоялых двора, где останавливались матросы, коммерсанты, поставщики боеприпасов, машинисты поездов и водители грузовиков. Двери четырех заведений никогда не закрывались, пропуская нескончаемый поток постояльцев.

Но почему же днем в дверь этого пансиона никогда никто не заходил? Ни разу при свете солнечного дня Ненэ не видел, чтобы чья-нибудь рука отворяла створку двери ни снаружи, ни изнутри.

Один только раз, утром того дня, когда Ненэ исполнилось восемь лет, его любопытство пересилило настолько, что он осмелился подойти к двери. Она была приоткрыта больше, чем обычно. Ненэ огляделся — на дороге не было ни души. Он шагнул к двери, наклонился, вытянул шею и осторожно заглянул в проем. Но то ли глаза его не могли никак отойти от яркого солнечного света, то ли кровь чрезмерно бурлила, в общем, Ненэ ничего не увидел. В этот момент послышался женский смех и громкие голоса, раздававшиеся откуда-то из дальней комнаты, слов не разобрать, о чем говорят, было не понятно. Ненэ подошел еще на полшажочка, вытянул шею как можно дальше и жадно втянул запах вымытых полов, мыла и духов. Обычно так пахло в парикмахерских.

Он решился продвинуться чуть подальше.

Ненэ уже было поднял ногу, как вдруг чья-то рука схватила его за шиворот и вытащила наружу. Перед ним стоял незнакомый мужчина в форме морского капитана, который смотрел на Ненэ как-то странно: и сердито, и насмешливо одновременно. Капитан заговорил по-итальянски:

— Что, уже не терпится? В такие-то года, а уже на сладкое потянуло? Ну-ка, пацан, марш отсюда!

Ненэ слов мужчины не понял, но, охваченный стыдом, что было сил побежал прочь.

В четвертом классе он задавал вопросы о таинственном пансионе своим школьным товарищам. Большей частью это были переростки, простые ребята — сыновья возчиков, портовых грузчиков и моряков. Друзья охотно и наперебой принялись вводить Ненэ в курс дела, вдаваясь в детали, смакуя подробности, объясняя подходы и правила поведения, будто сами всю жизнь провели в этом «Пансионе Евы».

Один из них рассказал, что его старший брат якобы наведывается в «Пансион» каждый день и иногда берет себе сразу двух женщин. Другой сообщил, что там ни в коем случае нельзя называть свое имя и все, кто приходят в дом, и мужчины, и женщины, придумывают себе специальные псевдонимы. Третий заявил, что ходить в «Пансион» вообще опасно, поскольку там можно заразиться неизлечимой болезнью, от которой отваливается нос и слепнут глаза. Потом один из друзей поведал, что мужчины покупают женщин, чтобы спать с ними.

Ненэ отвечал всепонимающей улыбкой. На самом деле он ни черта не понимал и был скорее обескуражен, нежели удовлетворен объяснениями. Разве не спокойнее спать одному?

Как-то раз Ненэ проходил мимо «Пансиона» вместе со своим отцом, держа его за руку. Набравшись мужества, Ненэ спросил:

— Папа, а правда, что в этом доме дяди могут брать себе голых тетенек?

Это было все, что он почерпнул из беспорядочных рассказов своих товарищей. Да, кроме этого, он еще понял, что «Пансион Евы» можно называть по-разному: — и казино, и бордель, а также, что женщины, которые там жили и которых можно было купить, назывались путанами. Однако слова «бордель» и «путаны» были ругательствами, которые воспитанные мальчики не должны произносить.

— Да, — спокойно и сдержанно ответил отец.

— А берут на целый год?

— Нет, минут на пятнадцать или на полчасика…

— А что они с ними делают?

— Смотрят на них.

Ненэ успокоился. Такое объяснение его вполне устроило, потому что в последнее время он и сам сгорал от желания задрать юбочку у своей кузины Анжелы, которая была всего на два года старше его, и посмотреть, что у нее там.

Ненэ было уже одиннадцать лет, когда мать неохотно разрешила ему залезать на чердак и рыться там в старом хламе. Чердак был еще одним запретным и оттого безумно притягательным местом. До этого на все просьбы матери был для Ненэ один ответ:

— Нет, ты еще слишком мал, не дай бог, упадешь, расшибешься.

Счастливый Ненэ немедленно сообщил об этом Анжеле, которая жила на одной с ним лестничной площадке, и девочка тоже получила разрешение лазить на чердак.

На чердаке жило с десяток сизых голубей. Потревоженные, они взлетали и били крыльями, поднимая облака пыли, от которой хотелось чихать. Из-под стропил пробивались солнечные лучи и прорезали пыль длинными яркими ножами. Мириады пылинок вели бесконечный танец в желтых лучах. Казалось, за эти солнечные трубки можно ухватиться руками и подтянуться. На чердаке в избытке было навалено всякой всячины: диваны, буфеты, продавленные стулья, джутовые мешки, забитые бумагой, еще мешки с газетами и журналами, стопки книг, сундуки, набитые сложенной одеждой бабушек и прабабушек, дедушек и прадедушек, умерших бог знает сколько лет назад. В одном сундуке лежала даже сутана и другие церковные облачения. Кроме того, на чердаке обнаружилась пианола, на которой еще можно было играть, две фарфоровые куклы (одна с отбитой ногой, другая с отбитой рукой), перевязанные веревками чемоданы, старые кувшины, горшки, две сабли, охотничье ружье, два дуэльных пистолета, зеркала, фотографический аппарат со светозащитной накидкой и на треноге, вазы, керосиновые лампы, расколотый граммофон и даже огромный настенный телефон.

Ненэ, который уже с пяти лет умел читать и был знаком с романами Сальгари, дал волю своей фантазии.

Реквизита было в избытке. Анжела облачалась в какие-то старые платья, наворачивала на себя цветные тряпки и легко превращалась в Жемчужину Лабуана или в дочь Черного Корсара. А сам Ненэ, в зависимости от настроения, был то Капитаном Бладом, то Сандоканом, то Ясоном, но чаще всего Тремал-Найком, великим охотником на тигров. В одно мгновение чердак превращался в пещеру на Таинственном острове, в заколдованный грот, в тропические джунгли. А мог, по желанию ребят, стать заколдованным местом, царством злых духов. Но больше всего Ненэ восхищало, что сабля и пистолет, которые он держал в руках, были самые настоящие, взаправдашние, и, может быть, даже использовались на какой-нибудь войне.

Ненэ наворачивал старый макинтош на швабру, нахлобучивал сверху рваную соломенную шляпу, сложив ей поля на манер пиратской треуголки. Потом приделывал к швабре веник и привязывал к нему пистолет. С другого боку к швабре цеплялась ржавая коса — и капитан Хук был готов. Капитан Хук сторожил вход в пещеру с сокровищами. Роль пещеры играл источенный червями платяной шкаф красного дерева без дверки. Сбоку к шкафу была «прикована» пеньковыми веревками прекрасная пленница — Анжела, вся в каких-то бусах, побрякушках, с цветным платком на черных волосах.