Александр Косарев - Картонные звезды

— Одна частота у нас и так есть… — неуверенным голосом произнес полковник, важно оттопыривая нижнюю губу.

— Да, но ваша группа уже неделю как не выходит на связь, — подхватил Максим, заметив, что его начальник с досадой отвернулся в сторону. — Мы не раз пытались…

— Тогда нужно срочно их искать на коротких волнах! — возбужденно вскочил я с места. — Если они не отвечают вам на ультракоротких, то, вероятнее всего, просто вышел из строя второй передатчик. Вот, пожалуйста, — схватил я со стола листок бумаги. — Есть три стандартные частоты, которые используются группой постоянно. Будьте любезны, попробуйте вызвать Воронина на них, — пододвинул я исписанный листок поближе к Пал Палычу.

Тот некоторое время поиграл им, но все же отдал Максиму, сопроводив листок весьма выразительным взглядом. Тот тут же поднялся и вышел.

— Если и это не поможет, то можно попробовать отыскать их по земле. Наша предыдущая стоянка была в том месте, откуда работал зенитный дивизион. Там, правда, тоже все к чертовой матери разбомбили, но ракетчики по большей части легко отделались. То есть, конечно, я лишь примерно дорогу знаю, не точно. Но помню приблизительно район… Может быть, так быстрее будет? — жалобно попросил я, остро ощущая полную свою ничтожность и бесполезность.

— Зенитчики чуть не каждый день дислокацию меняют, — отмахнулся от моих слов полковник. — Ты думаешь, здесь один дивизион, что ли, действует? Ничего подобного. И отдельные батареи здесь есть, и даже целые полки ПВО по лесам шныряют.

— Да и не могли они все разом пропасть, — продолжал я гнуть свою линию, — поскольку часть людей была направлена на поиски сбитого самолета. Я, Щербаков, да и Башутин со Стуловым в этих поисках участвовали. То есть я хочу сказать, что хоть кого-то можно будет найти.

Полковник повернулся в сторону мгновенно приподнявшегося Андрея.

— Лейтенант, — звонко пристукнул он пальцами по краю тарелки, — распорядитесь найти транспорт… и хоть пару сопровождающих. Да, — повернулся он ко мне, — какой, считаешь, необходим автомобиль?

— Любой грузовик подойдет, — обрадовано воскликнул я. — Все же семь человек, кроме меня самого, и, может быть, там даже часть аппаратуры уцелела…

Я готов был сорваться с места прямо сейчас, но мои собеседники ясно дали мне понять, что с поисковой экспедицией они торопиться не намерены. Даже Андрей, которому, кажется, были выданы прямые указания к действию, лишь переменил позу и закинул ногу за ногу. У меня почему-то даже сложилось такое впечатление, что все чего-то от меня ждут, чего-то такого, о чем даже и не решаются спросить. Шумно закипел чайник.

— Чайку? — приподнимаясь с места, спросил лейтенант.

— Нет, угости лучше нашего гостя кофе, ну знаешь каким… нашим… желтым.

— Объясни мне, Саша, — вдруг ни с того ни с сего встрепенулся полковник, до того равнодушно наблюдавший за тем, как Андрей собирает со стола грязные тарелки. — Как это вы так ловко оказались там, где упал американский самолет-разведчик?

— А очень просто, — с готовностью отозвался я. — Взяли трофейные винтовки, сели на УАЗ и поехали. В назначенном месте встретили машину с ополченцами и…

— Я не про то, — качнул головой Пал Палыч. — Понятно, что вы не бегом за ним бежали. Но раз вы заранее договорились с ополченцами, то, стало быть, были твердо уверены, что самолет упадет именно там?

— Еще бы, — самодовольно подтвердил я. — Это ведь была целая эпопея. И, надо сказать, преинтересная.

— Ну, ну, — подбодрил меня полковник.

— Вы ведь наверняка знакомы с проблемой линейного шифра? — начал издалека я.

— Не совсем, — услышал я в ответ.

Пришлось мне начинать рассказ издалека, от самых азов радиотехники и шифровального дела. И когда я подошел к перечислению американских самолетов, имеющих на борту телетайп с шифровальной приставкой, полковник встрепенулся и торжествующе хлопнул в ладоши.

— И вы решили при случае подловить такой самолет, — воскликнул он.

— Как же, подловить! — возразил я. — Это не муха бестолковая, чтобы его можно было просто так подловить. Пришлось целую операцию разрабатывать и массу вспомогательных сил подключать. Два десятка ополченцев — это только так, одна тысячная всех задействованных сил, — все больше и больше распалялся я, энергично размахивая руками. — Пришлось хитро выманить экипаж именно этого конкретного самолета, заставить его прилететь именно в заранее определенное место, отсечь истребители сопровождения и совершить еще сотню совершенно необходимых действий.

— Так вот в чем дело, — удовлетворенно произнес полковник, когда мой рассказ подошел к концу. — Выходит, в этой истории нет ничего случайного. И все, что произошло, было тщательно отработанным и осуществленным планом.

— Да, нет, — сдал я немного назад, — в конце все пошло совсем не так, как планировалось. Уж никак мы не ожидали того, что к месту падения пришлют команду спасения аж на двух вертолетах. Хотя, с другой стороны, нам удалось во время поисков обломков выследить и поймать выпрыгнувшего радиста. Так что одна неудача была несколько компенсирована неожиданной удачей.

— Все верно, сынок, — подхватил Пал Палыч с энтузиазмом в голосе, — это не просто удача, это неслыханная удача! Надеюсь, что завтра, когда американец придет в себя, мы его допросим и выясним массу для себя полезных сведений. Теперь, когда мы знаем об этом вояке достаточно много, ему уже не отвертеться от ответственности за совершенные преступления против вьетнамского народа!

— Он вовсе и не вояка, — уточнил я, — и никаких преступлений не совершал.

— Да нам-то, какое, собственно, дело, — отмахнулся полковник от моих слов. — У нас есть определенные обязательства перед вьетнамскими товарищами, и я намерен строго их придерживаться. В конце концов, вся наша деятельность слишком зависит от их расположения и содействия.

— А они и вовсе все скопом зависят от нашей помощи, — запротестовал я, — так что еще неизвестно, кто от кого больше зависит.

— Ты что же, — удивился он, — неужели пытаешься выгородить своего пленного? Выходит, поверил всем тем басням, которыми он тебя кормил? Откуда ты вообще знаешь, что он из себя представляет? Может, он в свое оправдание на ходу сочинил жалостливую историйку и тебе, дурачку, ее задвинул, чтобы ты его в лесу не бросил.

Я совсем было хотел обидеться на «дурачка», но следующей фразой полковник перевел мое внимание в совершенно иное русло.

— Ты же давеча говорил, что вытаскивал не только его, но и какую-то медсестру. Или я неправильно информирован?

— Правильно, — закивал я, — действительно медсестру. Она была из того самого отряда ополчения, который придали нам на подмогу. Звали ее Лау Линь. Нельзя ли, кстати, как-то узнать о ее самочувствии? В женские палаты в госпитале меня не пустили… Может быть, ваш авторитет как-то поможет?

— Лау Линь? — повторил Пал Палыч, непроизвольно улыбаясь в ответ на мою незамысловатую лесть. — А фамилию ее ты, случаем, не знаешь?

— Сунь, — не сразу вспоминаю я. — Да, кажется, Сунь. Она тоже может много полезного рассказать, — добавляю я, — для составления более полной картины произошедшего.

Вздохнув, полковник все же взялся за трубку телефона. По-вьетнамски он говорил хотя и с запинками, но громко и уверенно. Ведь телефонистка на коммутаторе сразу должна была понять, что с ней разговаривает высокий начальник, и поэтому она просто обязана соединить его с требуемым абонентом безо всяких проволочек и отговорок. Но в данном случае все не так просто. Прямой связи, как я скоро догадался, с госпиталем нет и пришлось дозваниваться через несколько телефонных коммутаторов. Какое-то время Пал Палыч сидел в ожидании, держа трубку у уха. В основном, он для себя все уже выяснил и выполнял мою маленькую просьбу исключительно по доброте душевной.

Наконец происходит долгожданное соединение, и он несколько оживляется. Слышу, как он два раза повторяет имя моей подружки, выслушивает ответ, потом озадаченно кашляет, благодарит и вешает трубку. Какое-то время столь внимательно рассматривает инкрустацию на столешнице, что у меня неожиданно начинают ныть зубы. Потом поднимает взгляд на меня.

— Эту твою Сунь Лау Линь, — неуверенно растягивая слова, произносит он, — вчера, оказывается, похоронили. Так что, дружочек, не выжила она. Врач сказал, если бы хоть на день пораньше…

Что он там говорил еще, я уже не слушал и не слышал. Просто дождавшись, когда Пал Палыч замолкнет, я поднялся, механически попросил разрешения выйти и, даже не дожидаясь ответа, выскочил из землянки.

Куда в тот момент вели меня ноги, я толком не понимал и только медленно брел вперед, то и дело яростно ломая ветки, будто специально лезущие в почему-то плохо видящие глаза. Хотелось завыть волком от такой вопиющей несправедливости. Почему, ну почему именно нам встретился этот дурацкий американец? Почему мы не прошли мимо его парашюта? Зачем он вообще обстрелял нас с Лау Линь? Чего ему в лесу-то спокойно не сиделось?