Валерий "Валико" - Волчья стая

        Сидя в командирском  кресле  своего юнкерса, Фриц Крюгер внимательно обозревал  проплывающую далеко внизу  ледяную пустыню, которая вскоре сменилась  отливающим под солнцем ультрамариновой синью морем.  

        Настроение у него было прекрасное,  и приказ о вылете он воспринял как очередную охоту - теперь уже на людей.  Майор воевал давно,   успешно, и убивать ему нравилось. В своем  «Ju-88»  с бронированной кабиной, тремя  пулеметами и полутора тоннами бомб, Крюгер чувствовал себя  могущественным и неуязвимым. 

        Все это, с предвкушением предстоящего боя, настраивало   на   мажорный  лад,   и  он затянул  свою любимую песню.

        Наконец на горизонте показался конвой с густым облаком синеватого  дыма  над ним.  Транспорты и корабли шли  походным ордером. 

        Гудящая  армада перестроилась  в два эшелона -   снизу юнкерсы, а над ними мессершмидты и  стала заходить на  цель  со стороны солнца. 

        Первая атака была неожиданной и увенчалась успехом.  Спланировав вниз, юнкерсы,   с ревом пронеслись  над палубными надстройками и сбросили на суда свой смертоносный груз.

        Рвущиеся бомбы  накрыли два транспорта и  они  потеряли ход, а на одном из эсминцев сопровождения, получившем прямое попадание в рубку, вспыхнул пожар,  и он отвалил  в сторону.  Но уже при втором заходе, конвой  открыл ответный огонь, и  все смешалось в адском грохоте. С ревом пикировали  самолеты, оглушительно рвались бомбы и, сотрясая воздух, гремели залпы корабельных орудий. 

        Выйдя из пике,  Крюгер   набрал высоту  и, решив добить  оставшийся без хода эсминец,  направил тяжелую машину в его сторону.  Корабль окутался дымовой завесой, из которой в сторону  атакующего юнкерса  понеслись орудийные и пулеметные трассы. 

        Зайдя к кораблю с кормы,  где их было меньше, майор  лег на боевой курс, а штурман  приник к бомбовому прицелу, в котором  стремительно нарастал  силуэт корабля.  Когда, едва не задевая надстройку, самолет пронесся над целью, он  нажал  кнопку  сброса и серия бомб  пошла вниз.

        В ту же секунду  в юнкерс попал снаряд, он завалился на крыло  и   стал терять высоту. Последнее, что увидел Крюгер, были стремительно несущиеся  ему  навстречу и кипящие от взрывов  волны…

        В это же время,  по  блестящему под солнцем фирну,  от базы эскадры люфтваффе, в сторону Полюса, удалялись три собачьих упряжки.

        В первой,  за спиной рослого ефрейтора - шведа,  выполняющего роль погонщика, полулежал с сигаретой в зубах    Макс Ланге, а в остальных  находились еще четверо егерей. Вся группа была  в арктической экипировке - меховых комбинезонах,  защитных масках и темных очках.  Их путь лежал  к острову   Греэм Белл, располагавшемуся в сотне километрах от базы.

        Именно на нем, по сведениям воздушной разведки и находилась стоянка эскимосов, которую необходимо было разыскать и уничтожить.

        Полученное задание не смущало капитана. За время службы в горно-стрелковых частях он привык к такого рода поручениям. Их  Ланге не раз приходилось выполнять в свое время в Греции,   а потом и в Норвегии. 

        - Ах, как тепло и солнечно  было на Крите,  -  вспоминал  капитан. - А какое вино и женщины?  Не то, что здесь, во льдах, где одни медведи и ночные сполохи на небе. Он огорченно сплюнул и  толкнул ефрейтора  ногой.

        - Хельмюрс,  вам приходилось иметь дело с эскимосами?

        - О да, господин капитан,  до войны я плавал на норвежском китобойном судне  и видел этих  дикарей, - обернулся  тот к Ланге. - Мы не раз посещали их  стоянки.

        - И что они из себя представляют?

        - Да как сказать? Это  немногочисленное племя, обитающее в Гренландии,   и еще на ряде островов в Арктике.  Кормятся  охотой на китов, медведей и рыбалкой.  Живут в снежных норах, грязные  и очень любят спирт.

        - Знаешь ли ты их язык?

        - К сожалению, нет, господин капитан. 

        Первый день путешествия прошел без приключений, и когда   солнце  склонилось к горизонту, егеря остановились на ночлег у отдельно стоящего тороса.  Не выпрягая собак из упряжек,  они накормили их   мерзлой медвежатиной и  разбили три небольших палатки.

        Затем, разогрев  в них  на спиртовках мясные консервы, основательно подкрепились, хлебнули рому  и, забравшись в спальные мешки, завалились спать.

        Утром, когда немеркнущее солнце  вновь покатилось по небу, стрелки  позавтракали, свернули лагерь  и двинулись дальше. 

        Через десяток километров,  путь упряжкам преградила глубокая извилистая трещина во льду, тянущаяся  перпендикулярно их курсу.   Ланге  внимательно осмотрел ее, выругался и приказал  объезжать - препятствие оказалось непреодолимым…

        Всю ночь старый эскимос Айаго беспокойно ворочался на своей постели из тюленьих шкур, слушая долетающий со стороны фиорда  шорох  и треск  дрейфующих  льдин.   

        Накануне, охотясь  в скалах  на птиц, его сыновья  видели в море  стаю китов, и вот уже второй день в заливе  для них приготовлена сеть, у которой  посменно дежурят  мужчины рода.

        Он небольшой,  всего четыре десятка мужчин и женщин, не считая детей.  В эти места род Айаго  переселился прошлым летом,  приплыв на каяках  с северного побережья Гренландии. Путешествие было долгим и утомительным. Во время него погибли две лодки с людьми. Одна утонула во время сильного шторма, а  на вторую обрушился тающий айсберг. Но усилия не были напрасными. 

        Воды вокруг острова кишели рыбой,   в скалах гнездилось множество птиц, а в тундре водились  белый медведь и песец. На берегу одного из фиордов переселенцы обнаружили  несколько  бревен и  останки кита, которые использовали для постройки трех  иглу  и рыбных вешал. Здесь же, рядом, вырубили во льду несколько ям для хранения  запасов копальхена и рыбы.

        Промысел в то лето был  небывало  удачным.  В котлах   не переводилось мясо  моржа и нерпы, а вешала гнулись под тяжестью жирной трески.  Однако за длинную полярную зиму запасы основательно поубавились,  и их следовало пополнить.

        Айаго  встал с постели,    подживил  нерпичьим жиром едва мерцающую плошку и  та, весело потрескивая, осветила подземное жилище.  Вдоль его стен,  увешанных охотничьим снаряжением,  завернувшись в шкуры, спали    обитатели  иглу - мужчины, женщины и дети.

        Все они были потомками старого охотника. Здесь же, у низкого, ведущего наверх лаза,  свернувшись в клубок и прикрыв морду пушистым хвостом, дремал  лохматый Хурх, верный спутник Айаго, не раз спасавший ему жизнь.

        Присев на плоский камень у очага, с висящим над ним  закопченным котлом, старик набил  мхом сделанную из моржового клыка трубку   и с наслаждением затянулся.

        Внезапно снаружи донеслись удары  в железо и пронзительные крики, - катакак,  катакак!

        В иглу все пришло в движение  и через минуту  все его взрослое население, оживленно переговариваясь,  выбралось наверх  и бегом помчалось к берегу. Из других жилищ  туда же спешили и соседи с  сыромятными лахтачьими канатами  на плечах.

        В сотне метров от  берега, в  прыгающем на волнах каяке,  напряженно трудились несколько  мужчин, выбирая  тяжелую сеть. Медленно, метр за метром она  появлялась из   воды и  поочередно перехватывалась  их  руками.

        Наконец на поверхности появляется громадная туша  белухи  со светлыми плавниками  и  судорожно бьющим по воде хвостом, на который  охотники ловко  набрасывают  канат.

        После этого они отпускают сеть  и начинают усиленно грести к берегу, где их, подбадривая выкриками, с нетерпением ждет толпа сородичей.  Когда лодка врезается в грунт,  толпа хватается за него и  вытаскивает на сушу.

        Затем все - мужчины, женщины и  дети, уцепившись за канат, тянут его к берегу, преодолевая усилия сопротивляющегося исполина.

        Выбравшийся из иглу последним, Айаго, щуря подслеповатые глаза и посасывая трубку, невозмутимо  наблюдает за  знакомой картиной.

        А тем временем мужчины, достав из висящих на поясах ножен острые ножи,     приступают к разделке туши.

        Мясо и жир, распластанные на большие куски, женщины и дети перетаскивают в ямы, а сочную шкуру, называемую матак, жмурясь от удовольствия, поедают на месте. Не забывают люди и собак и те, получив свою долю, жадно пожирают внутренности, рыча и скаля белые клыки.