Олег Попенков - Битва за Ориент

«А ну-ка попробуем!» – вновь решил поэкспериментировать Дорошин, пристраивая наполовину выкуренную сигарету в пепельнице. Через минуту он с удовлетворением констатировал, что эксперимент удался: от сигареты остался лишь белый фильтр и полоска повисшего серого пепла.

Лёжа в кровати и дымя приятным куревом, который лишний раз напоминал ему о прошлом, отставной подполковник не мог уснуть.

«И на кой чёрт я всё-таки согласился сюда приехать?! Только душу бередить! Деньги, деньги…» – выругался про себя Дорошин. – Почему же мы на самом деле расстались со Светкой? Отчего погас наш некогда пылавший костёр?

Ну да, он много и часто отлучался из дома в бесконечные командировки по учебным центрам огромной страны, метался то на север, то на юг, то на шесть, то на девять месяцев, оставляя своих с родителями жены. Но ведь был с ними честен: скучал по семье, любил, торопясь поскорее вернуться. Привозил подарки. Ему приказывали – и он повиновался. То была служба в армии, а не его собственная прихоть!

Правда, при совке, власть не очень-то заботились о семьях военнослужащих, ютившихся кто где мог: в общагах, коммуналках да на съёмных квартирах. Отдельные квартиры с удобствами были лишь у единиц: счастливчиков да блатных, служивших в Москве, как тогда говорили – в «Арбатском военном округе».

И у них со Светланой тоже не было ни кола ни двора. Только квартиры родителей. Своим собственным «гнездом» обзавестись они так и не успели.

«Потому и „гикнулся“ Союз, что власть на людей наплевала! – мысленно с сердцем заключил полуночник. – Одна лишь отдушина была, это – загранка. Конечно, Запад – не Восток, но всё же… Курица – не птица, Ливия – не заграница!» – выплыла из памяти расхожая в те годы присказка.

Дорошин вдруг вспомнил, как в один из тех далёких счастливых дней они с женой поехали покупать джинсы с его зарплаты в центр города на улицу Истикляль[4], одну из центральных улиц Триполи.

Он крутил баранку российского военного джипа, который был превращён в кабриолет, и весёлый тёплый ветер трепал их волосы. Арабы на своих «маздах» и «пежо» шарахались от них в разные стороны, боясь даже близко подъехать к видавшему виды армейскому «козлику», и им было привольно и весело!

Светке тогда приглядели очень дорогие, по тем временам, белые джинсовые брюки (они оказались единственными в магазине). На заднем кармане умопомрачительного клёша красовался червовый карточный король.

Так она и щеголяла в них и деревянных сабо с заклёпками на босу ногу – молодая, стройная и красивая, – звонко цокая по асфальту и привлекая всеобщее повышенное внимание. А он очень беспокоился по этому поводу ещё и потому, что Светка не любила носить лифчики и соски её юной груди задорно торчали из-под просвечивающих кофточек.

А ведь Ливия – далеко не «цивильное» государство, а страна с населением, исповедующим ортодоксальное исламское течение в религии!

Сколько раз он говорил ей об этом, напоминая об осторожности. Только всё без толку. Молодо – зелено!

Но, да Бог миловал!..

Перед самым Новым годом Дорошину позвонили друзья, служившие в «оборонке», и предложили командировку в Бенгази со специалистами одного из оборонных предприятий сроком на два месяца.

Павел как раз только что вернулся из поездки на тот самый завод в российской глубинке, откуда формировали команду.

В старинном городке, полностью занесённом снегом, было много исторических памятников и мало асфальтированных улиц. Да и перемещаться по ним зимою было практически невозможно из-за сильной наледи, образовавшейся в результате систематических аварий теплосети и грандиозных сугробов, заваливших окна частного сектора почти до самых форточек.

Люди обречённо шагали прямо по проезжей части, в самой ходовой обуви, валенках, рискуя попасть под потерявший управление на скользкой дороге автомобиль.

Там за неполные десять морозных дней он успел и задачу выполнить, и «за рюмкой чая» подружиться с заводским руководством, с приятным удивлением для себя оценивших опыт работы подполковника с иностранцами и его языковые навыки.

Неслучайно потому, что, когда потребовали обстоятельства, руководители предприятия единодушно ходатайствовали перед «оборонкой», чтобы в Ливию с их представителями послали именно Дорошина, а не кого-то другого.

Задача поездки состояла лишь в том, чтобы обеспечить контакт эксплуатационников с местной стороной. Хабиры должны были продемонстрировать «мастер-класс» работы на «изделии» едва живого оборонного предприятия – радаре, ранее поставленном в Ливию.

При совке завод выпускал таких «изделий» по двести штук в год, а теперь только два-три за тот же период времени, да и то без особой перспективы продать их за рубеж.

Впрочем, и ливийская Джамахирия раньше покупала в СССР таких «изделий», если не сотнями в год, то уж точно десятками. Сейчас же военное сотрудничество между странами едва «теплилось».

Командировка казалась плёвой по сложности, по сути – прогулкой, но сулила немалые деньги в результате, которые были очень кстати для военного пенсионера, не имевшего постоянной работы. Вот он и согласился.

Загасив очередную сигарету в пепельнице, Павел поднялся и подошёл к окну, осторожно ступая в темноте по мягкому паласу.

Нащупав в правом углу тесёмки подъёмного механизма, потянул за верёвку вниз. Жалюзи с натужным визгом поползли вверх, образовав прогалы в решётчатой ленте.

Дорошин выглянул наружу. Крытый подъезд гостиницы и прилегающее к ней пространство лежало в песчаной мгле, через которую едва пробивался жёлтый свет фонарей наружного освещения.

По голой земле мёл назойливый гибли, бросаясь песком и поднимая вверх пустые целлофановые пакеты и гору иного мусора. В поле зрения, ограниченном рамой гостиничного окна, не было видно ни души.

Павел поглядел на часы. Светящиеся в сумраке ночи покрытые фосфором стрелки механического «Ролекса», подаренного ему когда-то начальником политуправления Вооружённых сил Северного Йемена, приблизились к цифре 2.

«Два часа ночи, – мысленно отметил мужчина, и, обращаясь к самому себе, задал простой по своей философской сути вопрос: – И что тебе не спится, приятель?»

Вдруг из песчаной круговерти вынырнул открытый джип с какими-то вооружёнными людьми в чёрных балахонах на головах, и через секунду бесследно растворился в сумраке ночи.

Потом ещё один, сплошь разрисованный краской, и тоже с какой-то командой и зенитным пулемётом на крыше.

«И кому это не спится в столь поздний час? Что вообще происходит? Неужели „буча“, прокатившаяся ранее по Тунису и Египту, „доехала“ теперь и до Ливии?»

В это не хотелось верить. Да и ливийцы, по своему качеству жизни были на голову выше своих бедных соседей, как на западе (Тунис и Алжир), так и на востоке (Египет).

«И чего им не живётся?!» – растерянно соображал Дорошин.

Мужчина вновь вспомнил восьмидесятые. Тогда в СССР всё было дефицитом. Даже простой колбасы и туалетной бумаги достать было невозможно. По дорогам столицы ездили раздолбанные тихоходные рыдваны-«Волги», и более шустрые, но ещё редкие – «жигули».

Москва, погружённая в серую мглу, едва освещалась по вечерам горящими через раз уличными фонарями. А зимою от снега чистились только главные улицы. Дворы же были завалены сугробами, а на крышах, опасно нависая над головами прохожих, поблёскивали предательские сосульки.

Об этом шли бесконечные нелицеприятные разговоры и жаркие дебаты на страницах центральных коммунистических газет. Все первые секретари МГК (Московского горкома партии) КПСС подвергались критике за состояние городского хозяйства, а их способность управлять городом в основном определялась их умением организовать работу по уборке снега зимой.

В Ливии же в это же самое время сытое население страны получало бесплатное жильё в новых домах, разъезжало по светящимся рекламой магазинам на французских и японских автомобилях, которые в три ряда теснились в торговом порту. Не торопясь потягивало прекрасный кофе в многочисленных кафе, испытывая волнение чувств лишь при просмотре в городских кинотеатрах очередного индийского «мыла» про любовь.

Военнослужащим в ливийской армии выплачивали зарплаты на несколько порядков выше советских военспецов. А работали они только до обеда! И не одни офицеры и сержанты армии. Так жила вся страна!

А когда речь заходила о том, сколько же получает в месяц советский хабир, то приходилось, краснея то ли за себя, то ли за страну, врать. Ведь не будешь же объяснять, что львиная доля твоего кровного заработка оседает где-то в «закромах родины», а тебе выплачивается лишь его пятая часть!

На этом благополучном фоне случился вполне логичный демографический взрыв. Население Ливии, прежде весьма малочисленное, резко возрастало из года в год, выйдя на рекордный среднегодовой процент прироста населения – 3,7!