Мак Химэн - Трудно быть сержантом

Наконец отец сказал, что я приду на призывной пункт пешком, и, Маккини, в свою очередь заявил, что ему абсолютно все равно, как я буду добираться до города, лишь бы я был там завтра. Дело окончилось тем, что все мило распрощались, а отец и Маккини даже похлопали друг друга по плечу. Сначала я стоял в стороне и молча наблюдал, а потом и мне захотелось подойти и пожать им руки. Но в это время все разом пошли, сели в машины и стали махать нам на прощание, и мне было жаль, что они уезжают без меня. Я ведь никогда в жизни не ездил в новом автомобиле. И как не хотелось идти завтра пешком в город, когда сегодня туда шли целых три машины! Но я ничего не сказал об этом отцу и отправился отвязывать кур и собак, снимать проволоку с забора, в общем, приводить все в порядок.

На следующий день я должен был явиться в город, в здание суда, где находился призывной пункт, не позднее пяти часов дня. Дорога предстояла длинная, поэтому мне пришлось подняться с восходом солнца. Я положил в дорожный мешок галеты и мясо и отправился. По пути я зашел к Корнерам. Они держали закусочную. Во дворе у них стояла бензозаправочная колонка. Но в это утро, как назло, около нее не было ни одной машины или хотя бы телеги. Двор был пуст, если не считать двоих мужчин, игравших в шахматы, и еще двоих, наблюдавших за игрой, да нескольких собак и кур. Я купил стакан виноградного вина, достал свои галеты и мясо, вышел на крыльцо и присел на ступеньку перекусить и отдохнуть. За завтраком я разговорился с хозяином и проболтал довольно долго. Было уже около одиннадцати часов, когда я собрался идти в город. Только я вышел из закусочной, как вижу вдалеке знакомого — Барта Гловерса. Я хотел было скрыться от него, вернувшись во двор, но было уже поздно. Барт отчаянно замахал мне руками. Пришлось остановиться и ответить ему.

Я очень торопился и не мог тратить много времени на разговоры, но мне не хотелось обидеть старого знакомого. Дело в том, что Барт с детства сильно заикался и очень страдал от этого. Ему всегда казалось, что его никто не любит и не хочет с ним даже разговаривать. Когда Барт подошел ко мне, радостно восклицая и жестикулируя, мне ничего другого не оставалось, как ответить ему тем же. Он хлопнул меня по животу, а я немного потрепал его за волосы, потом он стал брыкаться, мы затеяли борьбу, и я уже был рад, что встретил приятеля. Мы давно не виделись, а ведь раньше частенько ходили вместе на охоту. Правда, долго находиться в обществе Барта было довольно трудно, так как он был ужасно недалекий и раздражительный парень и к тому же сильно заикался. После небольшой схватки Барт отступил на шаг и, по привычке сильно моргая глазами, сказал:

— Будь я проклят, если это ты, Уилл.

— Да, мы не виделись целую вечность, — заметил я.

Продолжая моргать и улыбаться, Барт спросил:

— Какого черта ты здесь делаешь? Чёрт меня раздери, я никак не ожидал тебя увидеть.

Барт пересыпал ругательствами почти каждую фразу. Такая уж была у него манера разговаривать.

Я его в шутку назвал старой развалиной, а он меня — старым бандитом. Обмениваясь такими любезностями, мы болтали несколько минут, а потом Барт, вдруг, спросил, что я собираюсь делать. Когда я сказал, что меня берут в армию, он удивился:

— Правда, Уилл? И как это они разыскали тебя?

Я рассказал Барту всю историю, а он слушал меня и. казалось, недоумевал, почему призвали меня, а не его. Узнав, что за мной приезжал из города Маккини, Барт заморгал еще сильнее:

— Я знаю его. Это еще тот парень! Как-нибудь я расскажу тебе о нем. Мы были когда-то в хороших отношениях.

— А откуда ты его знаешь?

— Я жил в городе около двух лет. Теперь я стал расспрашивать Барта о том, что он делал все это время, бывал ли на охоте и почему не заходил к нам. Барт охотно рассказал о себе, а потом предложил зайти в закусочную и сыграть в бильярд. Я начал было отказываться, говоря, что у меня нет времени, но он так умоляюще смотрел на меня и так сильно моргал глазами, что мне ничего не оставалось, как согласиться на одну партию. Скажи я, что тороплюсь на призывной пункт. Барт подумал бы, что я просто не хочу с ним играть, и обиделся бы. Я решил побыстрее сыграть партию и отделаться от него, тем более что у бильярда были настолько разбитые лузы, что даже слепой мог бы забить одним ударом сразу два-три шара, а всю партию, мне казалось, можно было сыграть за четыре удара. Правда, я знал, что Барт играет не так, как все. Он слишком серьезно относится к игре, больше рассуждает, чем бьет. Он всегда подолгу примеряется и прицеливается и говорит, что это самое главное в игре в бильярд.

Я разбил шары и Барт стал готовиться к своему первому удару. Па этот раз он был еще медлительнее, чем обычно. К удару он готовился по крайней мере минут пятнадцать. Он долго выбирал шары, обходя стол со всех сторон, взвешивал на руке кий, щупал борта в тех местах, куда должен удариться шар, внимательно осматривал глубокие выбоины на бильярде, несколько раз наклонялся, медленно прицеливался и, казалось, вот-вот готов был ударять, но вдруг опускал кий, качал головой и опять обходил стол, выбирая другой шар. Потом он вдруг отошел в сторону, сел на скамью и закурил. Так он сидел, задумавшись и поглядывая на бильярдный стол, пока не выкурил почти всю папиросу. Наконец он поднялся и стал опять прицеливаться, но бить по шару не решался. Мне казалось, что он никогда не ударит.

Когда же он пробил, то шары от сильного удара перескочили через борт, и ни один из них не попал в лузу.

Тут я сообразил, что мне нужно делать. Если следующим ударом я положу все шары и выиграю, то мой партнер захочет начать новую партию и будет мучить меня до тех пор, пока не выиграет, а, судя по тому, как он медленно играет, на это уйдет целый день. Поэтому я решил, что лучше дать ему возможность выиграть. Тогда он поскорее отвяжется. Но вскоре я обнаружил, что не загнать шар в лузу на этом столе было не так легко. Дело в том, что, прицеливаясь, я нагибался над столом так низко, что шар двигался от моего дыхания, попадал в выбоину и катился в лузу, как будто его тянули туда на веревочке. Я старался незаметно придержать шар, чтобы он не угодил в лузу. Право, никогда в жизни мне не приходилось так изворачиваться. Так мы играли около часа, пока, наконец, Барт, прицеливаясь, не наклонился очень низко над столом и своим дыханием не сдул шар в лузу. Ему это понравилось, и он так осмелел, что шары стали падать в лузы один за другим. Конечно, он вскоре обыграл меня.

Я был очень доволен, тут же положил кий и сказал своему партнеру, что мне с ним тягаться трудно и что, прежде чем играть с ним, мне нужно хорошенько потренироваться. Барт, радуясь успеху, так разошелся, что даже заявил:

— Я, черт возьми, чуть было не промазал последний шар, ты заметил, Уилл?

Теперь я уже думал только о том, как бы наверстать упущенное и попасть на призывной пункт вовремя.

Я уже был готов отправиться, как вдруг Барт объявил:

— Я тоже пойду с тобой в город.

Его решение меня ничуть не обрадовало, а скорее, раздосадовало. Барт не умел быстро ходить, поэтому я наверняка, мог сильно опоздать. Но делать было нечего, и я согласился взять его с собой.

Когда, мы, наконец, вышли, было уже за полдень. Я торопил Барта, но он все время задерживался, рассматривая и обнюхивая все, что ему попадалось по пути, точно охотничья собака. И как я его ни подгонял, мы прошли совсем немного. А тут еще на мою беду у обочины дороги мы спугнули перепелов. Они чуть отлетели и опустились в траву. Барт тут же ринулся на поиски. Уж это он умел делать как никто другой на свете. Тут ему было чем гордиться! У него был не только большой опыт охотника, но и особое чутье на птиц, которых он разыскивал не хуже собаки.

Когда до того места, где опустились птицы осталось немного, Барт встал на колени, понюхал воздух, а потом лег на живот и пополз.

Я неотступно следовал за ним. Увидев птиц, Барт замер, как собака в стойке, и не двигался, пока я не крикнул:

— Вперед, дружище!

Барт резко поднялся, и птицы вспорхнули. Работа была отличная. Мы так увлеклись, выслеживая перепелов, что забыли о времени.

Скоро пришлось напомнить Барту, что нужно торопиться в город, и следующие три-четыре мили мы прошли быстро.

По пути нам попалась повозка, запряженная мулом, которой правил седой негр, такой же старый, как и мул. Негр не отказался подвезти нас. Однако большого удовольствия мы не испытали, так как мул еле-еле передвигал ноги. Повозка тащилась так медленно, что я не выдержал и вскоре слез, а Барту сказал:

— Можешь ехать, если хочешь, мы встретимся позже в городе.

Но и он слез, так как тоже вдруг решил идти на призывной пункт.

— Черт подери, — горячился он, — я хочу знать, почему они мне не прислали повестку? Это, конечно, все Маккини. Мы с ним не очень-то ладим.

И мысль об этом парне так захватила Барта, что, казалось, ничто уже не могло отвлечь его. Барт сказал, что он собирается пойти прямо к Маккини и спросить, почему его не призвали.