Джек Хиггинс - Операция «Валгалла»

Три

Утром 26 апреля двум «Юнкерсам 525», груженым снарядами для танков, удалось приземлиться в центре Берлина вблизи Сиджесзойле на полосу, которая являлась в спешке приспособленной для этой цели местной дорогой.

Карл Риттер и Эрик Гоффер были единственными пассажирами. Они выбрались через люк и оказались среди невероятной суеты. Следом за ними выбрался их пилот, юный капитан «Люфтваффе» по фамилии Рош.

Среди солдат, которые немедленно принялись разгружать снаряды, царила паника. Удивляться не приходилось, поскольку тяжелая артиллерия русских сильно обстреливала город, и периодически над головой со свистом проносился снаряд, чтобы взорваться в развалинах за спиной. Воздух был полон пороховым дымом, все покрыто пылью и словно затянуто пеленой.

Рош, Риттер и Гоффер поспешили под прикрытие ближайшей стены, и присели около нее. Юный пилот предложил им сигареты.

— Добро пожаловать в Город мертвых, — сказал он. — Новый дантов ад.

— Вам и раньше доводилось это делать? — спросил Риттер.

— Нет, это новый ход. Еще можно сесть в Темплхофе и в Гейтоу, но оттуда сюда по земле уже не добраться. Иваны заполонили все вокруг. — Он горько засмеялся. — Но мы их отбросим назад, можно не сомневаться. У нас же есть еще армия ветеранов, которых можно призвать. Подразделения «Фольксштурма», средний возраст — шестьдесят лет. А с другого края несколько тысяч «Гитлерюгенда», большинству из них лет по четырнадцать. А по середине осталось совсем немного, разве что фюрер, которого, естественно, хранит Бог. Разве он не стоит нескольких дивизий, правда?

Вызывавший неловкость разговор был прерван неожиданным прибытием штабной машины с водителем и сержантом военной полиции СС. Мундир сержанта поражал безупречностью, на шее сверкала эмблема полевой жандармерии.

— Штурмбаннфюрер Риттер?

— Так точно.

Сержант щелкнул каблуками, его рука мелькнула в четком партийном приветствии.

— Поздравления генерала Феджелайна. Мы здесь, чтобы доставить вас в штаб фюрера.

— Мы присоединимся к вам через минуту. — Сержант отошел. Риттер обратился к Рошу: — В странную игру мы играем.

— Здесь, в конце всего, вы имеете в виду? — Рош улыбнулся. — По крайней мере, я-то отсюда уберусь. В отличие от вас, друг мой, у меня приказ вернуться сразу, как будет возможно, и забрать пятьдесят раненых из госпиталя «Харите». Вам же, боюсь, окажется очень затруднительно покинуть Берлин.

— Моя бабушка была истинной католичкой. Она научила меня верить в чудеса. — Риттер протянул руку. — Желаю удачи.

— Вам того же. — Рош инстинктивно наклонился, когда над головами снова завыли тяжелые снаряды. — Она вам потребуется.

Штабной автомобиль свернул с Вильгельмплац на Фосштрассе, и перед ними вырос массив Рейхсканцелярии. Она представляла жалкое зрелище вследствие обветшания и разрушений, вызванных бомбардировками. Время от времени с воем проносился очередной снаряд, чтобы выполнить свою разрушительную работу. Улицы были безлюдны, завалены обломками настолько, что водителю приходилось выбирать дорогу с большой осторожностью.

— Боже мой, — сказал Гоффер. — Как кто-то может работать в такой обстановке. Это невозможно.

— Внизу, — ответил сержант полиции. — Между этими снарядами русских и бункером фюрера тридцать метров бетона. Там ему ничто не может повредить.

«Ничто? — подумал Риттер. — Возможно ли, чтобы этот клоун верил в то, что говорит, или его тоже коснулось безумие, как и его хозяев?»

Подъездной пандус был разрушен, но еще осталось достаточно места, чтобы штабная машина могла проехать. Когда машина остановились, из темноты выдвинулся эсэсовец часовой. Сержант отослал его и повернулся к Риттеру.

— Следуйте за мной, пожалуйста. Сначала мы должны доложиться генерал-майору Монке.

Риттер снял кожаный плащ и отдал его Гофферу. Под ним обнаружился безупречный черный мундир танкиста, блеснули награды. Он подтянул перчатки. Сержант был явно поражен и вытянулся по струнке, как бы поняв, что это их общая игра, и был рад наилучшим образом сыграть свою роль.

— Вы готовы, штурмбаннфюрер?

Риттер кивнул, сержант с готовностью двинулся вперед, они последовали за ним вниз по темному коридору с бетонными стенами, источавшими влагу. Каждый клочок свободного пространства был занят солдатами, многие из них спали, судя по виду, в большинстве своем они принадлежали к войскам СС. Некоторые поднимали головы, смотрели усталыми и безразличными глазами, в которых не рождал удивления даже подарочный вид Риттера.

Когда они переговаривались, то голоса звучали низко и приглушенно, и основным звуком казался монотонный гул динамо-машин и вращающихся электрических фенов вентиляционной системы. По временам ощущались едва заметные колебания, когда земля наверху сотрясалась от взрывов. Воздух был затхлый и неприятный, припахивал порохом.

Офис генерал-майора Монке был так же непривлекателен как и все остальное, что попадалось им на пути вниз по лабиринту коридоров. Тесный и неуютный, с теми же бетонными стенами, слишком маленький даже для стола и стула, но в момент их прибытия вместивший уже с полдюжины офицеров. Монке был бригаденфюрером СС, который теперь командовал Добровольческим корпусом Адольфа Гитлера, состоявшим из двух тысяч человек, предположительно индивидуально отобранных, которые должны были сформировать последнее кольцо обороны вокруг Канцелярии.

Он замолчал на полуслове, когда в комнату вошел Риттер во всей своей красе. Все повернулись в его сторону, сержант положил на стол предписание Риттера. Монке быстро его просмотрел, у него заблестели глаза, он наклонился через стол, протягивая руку.

— Дорогой Риттер, рад с вами познакомиться. — Он взялся за телефон и сказал остальным: — Штурмбаннфюрер Риттер, джентльмены, герой, совершивший тот невероятный подвиг под Инсбруком, о котором я вам рассказывал.

Послышался одобрительный шум, кто-то подошел пожать Риттеру руку, другие старались прикоснуться, словно на счастье. Все это заставляло Риттера нервничать, и он был рад, когда Монке положил трубку и сказал:

— Генерал Феджелайн сказал, что фюрер желает видеть вас немедленно. — Его рука взметнулась резко вверх в полном партийном приветствии. — Ваши товарищи по СС гордятся вами, штурмбаннфюрер. Ваша победа — наша победа.

— Эрик, я схожу с ума или они? — прошептал Риттер, когда они спускались следом за сержантом дальше вглубь бункера.

— Ради Бога, майор. — Гоффер коротко пожал ему руку. — Если кто-нибудь услышит ваше замечание…

— Ладно, я буду хорошим, — сказал Риттер успокаивая его. — Вперед, Эрик. Горю от нетерпенья увидеть, что произойдет в следующем акте.

Теперь он спустились на нижние уровни, к бункеру самого фюрера. В секцию, хотя Риттер тогда этого не знал, которая служила домом личному персоналу фюрера, а также Геббельсу и его семье, Борману и доктору Людвигу Штампфеггеру, личному врачу фюрера. Генерал Феджелайн занимал комнату рядом с комнатой Бормана.

Она была такой же, как у Монке: маленькая с влажными бетонными стенами, из мебели только письменный стол, пара стульев и шкаф с документами. Стол был покрыт военными карты, и генерал занимался их внимательным изучением, когда сержант открыл дверь и отступил в сторону.

Феджелайн поднял голову, лицо его было очень серьезным, но когда он увидел Риттера, то взволнованно засмеялся и поспешно обошел вокруг стола, чтобы его приветствовать.

— Дорогой Риттер, какая честь для всех нас. Поверьте, фюрер ждет вас с нетерпением.

Такой энтузиазм казался несколько излишним, учитывая, что Риттер раньше в глаза не видел этого человека. На каком-то этапе Феджелайн командовал кавалерией СС и был награжден Рыцарским крестом, это Риттеру было известно. Так что мужик не был трусом, но рукопожатие его было вялым, на бровях и у кромки поредевших волос выступили бисеринки пола. Это был очень напуганный человек из той породы людей, которых Риттеру довелось немало повидать за последние несколько месяцев.

— Это преувеличение, генерал. Не сомневаюсь.

— Вас тоже, штурмшарфюрер. — Феджелайн не протянул руку Гофферу, но коротко кивнул. — Замечательный подвиг.

— Это уж точно, — сказал Риттер сухо. — Как-никак, именно его палец был на спусковом крючке.

— Конечно, мой дорогой Риттер, мы все признаем этот факт, но с другой стороны…

Прежде чем он успел договорить, открылась дверь, и в комнату вошел довольно приземистый человек. На нем был мундир без знаков различия. Единственная награда — Орден Крови, самая ценимая нацистская награда, специально созданная для тех, кто сидел в тюрьме за политические преступления в старой Веймарской республике. В руке у него была стопка бумаг.