Валерий "Валико" - Волчья стая

        - Хайль!  -  выбросили руки в нацистском приветствии, вскочившие  со своих мест офицеры.

        Затем последовали тосты за победу, во славу великой Германии, здоровье фюрера, и через час торжественный ужин превратился в банальную пьянку.

        На одном конце стола  до хрипоты спорили  о дате окончания войны, на другом  цинично обсуждали достоинства парижанок, а подводники   нестройно затянули гимн Хорста Весселя:

- орали они, стуча бокалами и кулаками по крышке стола.

        - Вилли, - пьяно, бормотал фон Майер, обнимая Меендсен-Болькен за плечи - мне чертовски надоело сидеть в этой дыре. Я хочу домой, в Фатерлянд. Давай выпьем.

 Он неловко потянулся к стоящей рядом бутылке,  потерял равновесие и рухнул с кресла.

        -  Клаус, - наклонился Меендсен-Болькен к сидящему рядом осоловевшему старшему офицеру, - наш герой устал.  Организуйте доставку его на берег. И проследите что б эти свиньи, - кивнул он в сторону  орущих подводников, - не облевали кают - компанию.

        Ранним утром, провернув оружие и механизмы, рейдер развел пары и исчез в туманной мгле.

        Этим же вечером,  подводные лодки Майера, следуя друг за другом в кильватере, вышли из залива  и  взяли курс в Баренцево море, где, согласно полученным инструкциям, ожидалось появление идущего в Мурманск конвоя. Там им надлежало встретиться еще с тремя субмаринами  группы «Викинг»,  развернуть завесу и устроить охоту на суда каравана.

        В  проливе Карские ворота,  гидроакустик  U-113, следующей под командованием   Майера,   услышал шум винтов идущего вдоль побережья судна.

        - Классифицируйте цель и ее параметры!  - приказал  капитан 3 ранга.

        - Предположительно сухогруз. Скорость хода шесть узлов, курс по пеленгу 2-6, дистанция три   тысячи метров!  - доложил акустик.

        - Боевая тревога! Всплываем на перископную глубину!  - скомандовал фон Майер,  и  тишину отсеков разорвал  звон боевой трансляции, и  топот матросских каблуков.

        Откинув рукоятки  управления перископом, он обхватил их ладонями и приник глазом к пористой резине окуляра.

        Сначала в нем возникли прыгающие гребни волн, а затем смутные очертания идущего вдали судна.  Это был  морской буксир, тянущий за собой  груженую баржу.

        - Торпедная атака! Аппараты 1 и 3 к выстрелу приготовить!  - не отрываясь от перископа, рявкнул   фон Майер. -  Механик, увеличить обороты! Боцман, курс 2-6, следовать на пересечение с целью!

        В лодке завыли электромоторы, и она рванулась вперед. Через пятнадцать минут  контуры судна прояснились, наплыли на сетку перископа и последовала команда, -  пли!   

        Субмарина  дважды вздрогнула,   штурман включил хронометр  и на десятой секунде, один за другим,  раздались  далекие взрывы.

        - Еще одним коммунистом меньше, - процедил фон Майер. - Боцман, всплываем! Помощник, комендорам приготовиться к выходу наверх!

        Когда, вспучив столб воды, черная рубка U-113  возникла на поверхности, охваченные пламенем суда   погружались в воду, и с них, в пляшущие  на волнах шлюпки, прыгали люди.

        Поднявшись  на мостик, капитан 3 ранга  одобрительно хмыкнул и приказал выскочившим на палубу комендорам расчехлить и зарядить   орудие.

        - Малый вперед, - бросил он стоящему рядом рулевому и,  отвернувшись от встречного ветра, закурил  бразильскую сигару. Затем, поднял к глазам бинокль и, видя, что первая шлюпка  отошла от  пылающих судов, приказал расстрелять ее из орудия. С первого выстрела шлюпка была разнесена в щепки и затонула.

        -  Отличная работа, - пробормотал фон Майер  и приказал таранить вторую.

        -   Слушаюсь. Но на ней женщины и дети, - доложил рулевой.

        -  Тем более, - ощерился капитан 3 ранга. - Дети, это будущие солдаты!

        Кованый форштевень  проломил борт шлюпки, и ее пассажиры  с криками и плачем посыпались в воду. Субмарина прошла по ним, рубя винтом обезумевших от ужаса людей.  

        Молодой женщине, с грудным младенцем в руках, удалось каким-то чудом уцепиться за один из шпигатов лодки, и она долго тащилась за кораблем.

        Когда он исчез в пучине, на поверхности остался  розовый детский чепчик…

        Полярная ночь накрыла своим  темным крылом  все  арктическое побережье Баренцева моря. В  ночном  сумраке, изредка освещаемом сполохами северного сияния,  по морю дрейфовали ледяные поля, а на берегах призрачно маячили  заснеженные сопки и пуржила сливающаяся с небом  бескрайняя тундра.

        На    берегу одного из многочисленных фиордов  Северного острова Новой Земли, в причудливом нагромождении  скал,  неприметно расположился  пост  Службы наблюдения и связи  Северного флота.

 Он был далеко не единственным из числа  таких же постов,  разбросанных  на дальних подступах к Мурманску.

        В небольшом  бревенчатом доме, с расположенной рядом  сигнальной вышкой, на которой были укреплены  корабельный  прожектор и антенна, бессменно несли службу пятеро матросов, под командованием  главного старшины  Георгия Юркина.

        В жилой половине дома, с ярко пылающей  буржуйкой,  за   деревянным столом  сидел чубатый  старшина  в накинутом на плечи ватнике  и, наклонившись к керосиновой лампе, заполнял вахтенный журнал. В дальнем углу, на двухъярусных нарах, храпели два матроса, а из-за тонкой дощатой перегородки,  за которой находилась радиостанция, слышался частый писк морзянки - шел очередной сеанс связи.

        Через несколько минут он закончился, и в дверном проеме возник  радист - старший матрос Александр Вихров.

        -  Ну,  и чего передают?  -   сунув ручку в чернильницу и закрыв журнал,    воззрился на него старшина.

        -  У острова Вайгач фрицы утопили наш транспорт, - сказал радист и положил перед Юркиным радиограмму. - Приказано усилить наблюдение и повысить бдительность.

        Старшина бегло просмотрел написанные каллиграфическим почерком строки и отложил  бумажку в сторону.

        -  Наблюдение у нас и так круглосуточное, а вот бдительность усилим. Завтра, с утра, занятия по огневой подготовке, а после них стрельбы. Надо потренировать салаг.

        Старшина  с радистом  служили по пятому году и успели повоевать.  

 Юркин в морской пехоте  под  Новороссийском, где был ранен, вывезен на Большую землю и после госпиталя попал на Северный флот, а Вихров в Архангельске, на морском охотнике,  который погиб при сопровождении конвоя.  

        Остальные трое - Виктор Ларин, Сергей Папанов и  Петр Вылко, были  первогодки, и   попали на пост после окончания соловецкого  учебного отряда.   

        По распределению обязанностей  старшина  являлся  командиром поста и организовывал несение вахтенной службы, радист, в установленное время выходил на связь со штабом, передавая и получая радиограммы, а остальные матросы посменно несли службу на вышке, наблюдая в бинокль за водной акваторией.

        Один раз в месяц  к посту подходил  базовый морской тральщик, обходящий побережье  и завозил туда продукты, запасное питание для рации и почту. Вместе с тральщиком, моряков навещал их непосредственный начальник - старший лейтенант Пшеничный.  Он внимательно просматривал журнал наблюдений, проверял несение вахтенными службы   и  рассказывал о положении на фронтах.

        После этого Юркин  неизменно доставал из кармана  бушлата заранее приготовленный, сложенный вчетверо тетрадный лист и протягивал  старшему лейтенанту.

        - Опять?  - хмурился тот, и брал бумагу из рук старшины. Потом внимательно прочитывал ее содержание  и неодобрительно хмыкал. 

        - Послушай, старшина, я тебе говорил, что б с такими рапортами ты ко мне не обращался?

        - Говорили, - набычивался Юркин.

        - Так какого хрена ты снова суешь мне эту бодягу?

        - Хочу на фронт. Надоело тут  припухать.

        - Твой фронт здесь!  -  багровел Пшеничный и тряс бумагой перед  лицом старшины. Затем успокаивался, аккуратно складывал ее и прятал в нагрудный карман кителя.

        - Я доложу  командованию.

        После этого старший лейтенант  убывал на очередной пост, и в очередное его появление все повторялось с завидным постоянством.

        На следующее утро, после приборки и  завтрака, состоящего из  надоевшей пшенки с лярдом и чая с ржаными сухарями, Юркин  приступил к занятиям.