Анатолий Казаков - Кровавое лето в Бендерах (записки походного атамана)

Это потом будет Хасавюрт — подписанное им, шокировавшее всех патриотов, позорное соглашение с Чечнёй…, и слова Героя России генерала Трошева: «Ныне не только мне, но и абсолютному большинству армейских офицеров стыдно, что этот генерал — наш бывший сослуживец. Никто не нанёс вреда Вооруженным Силам больше, чем Лебедь»…

Много ещё чего будет в жизни Лебедя. Снятие Ельциным его со всех постов, вновь метания по политической арене, просчёты, скандалы… И его Красноярское губернаторство. Ещё впереди то утро Вербного воскресенья 2002 года и его последний, прерванный полёт…

Всё это будет потом. А пока…

Пока, несмотря на достигнутое соглашение о перемирии и подписание приказов о прекращении огня…война продолжалась. Ещё больше трёх недель! Ещё целых три недели крови и страданий!..

Но будет и победа. И будет письмо благодарности, отправленное женщинами Бендер на Дон, в Новочеркасск Екатерине Григорьевне Лебедь:

«Обращаемся к Вам с низким поклоном… за замечательного сына…, который спас наш город и всё Приднестровье от убийц Снегура. После приезда он… дал правдивую оценку всему происходящему, назвал всё своими именами. Его смелое заявление для новоявленных фашистов было подобно землетрясению в 12 баллов. И они вынуждены были трусливо поджать свои ядовитые щупальца…

Если бы командующим 14-й армией с самого начала конфликта был Ваш сын, мы уверены, он не допустил бы страшной бойни…

…Предатели и вдохновители фашизма всё рано предстанут перед судом народа и сполна ответят за свои злодеяния. Спасибо Вам, дорогая мать, за то, что вырастили и воспитали настоящего человека!..».

…Ну, вот и всё. Вот и закончился их «отпуск» в Бендерах. Бои ещё шли, ещё гибли люди, но хребет той войне уже был сломлен. Пора домой. Хочешь — не хочешь, а пора!..

Теперь-то известно, что до мира оставались считанные дни…

Накануне Михайлов был в Тирасполе — обстановка в Бендерах позволяла съездить. Каждый раз, приезжая туда, Вадим не мог отделаться от ощущения, будто попадал в сказку. Город чистый, ухоженный, с клумбами роз, абрикосами и вишнями вдоль улиц. По этим улицам беспечно бегают детишки, неспешно в лёгких платьишках гуляют девушки…

С переговорного он пункта позвонил в Иркутск войсковому атаману Меринову. Кратко доложил об обстановке, сказал, что отпуска, предоставленные им, каждому на своей работе, заканчиваются, нужно возвращаться… — каждый дорожил своей работой. Меринов, в свою очередь, сообщил, что им на смену выезжает группа казаков из Бодайбо и Братска — «До встречи!..»

…То утро выдалось ясным, солнечным. Недавно прошел дождь, и воздух был чист, прозрачен. Они ещё раз обошли свою «базу», ставшую им такой уютной, заглянули в каждый уголок. Навели, насколько было возможно, порядок. Передали здание из рук в руки командиру другой группы — туда сейчас зайдут оренбургские казаки из Челябинска. Не забыли сходить проститься со своей доброй соседкой Петровной. Пожать на прощание им руку пришли казаки-черноморцы с вокзала, подошли и «соседи слева», с кем не раз вместе «хлебали свинцовую кашу» — бендерские ополченцы.

Живы. Правда, домой уезжают не все. Остается Влад Смолин. Официально его оставили«…для поддержания связи с Иркутским казачьим войском». На самом же деле — встретить «свежую» группу и, главное — научить… Да и характер работы у Влада в Вилимске особо его не регламентировал — мог остаться. Иркутяне Толя Малов и Валера Липов тоже решили остаться со Смолиным.

Вышли на крыльцо. Закурили.

— Ну что, братья-славяне, присядем «на дорожку»? Валера, щёлкни-ка нас всех на память…, - Вадим протянул Липову свой фотоаппарат.

…Притула уже распорядился подогнать к «Тигине» для убывающих «филинцев» ЗИЛ-ГЯшку. Тепло с ним попрощались: «Ну, бывай батька! Как ты говорил: «Земля имеет форму чемодана, и людям суждено иногда встречаться на её углах»? Так что, авось ещё свидимся…».

Увы, не суждено… Вечная память тебе, «Миксер» — черноморский сотник Виктор Притула!

В Тирасполе, в штабе ЧКВ, сдали в «оружейку» своё боевое имущество, взамен «баталер» им вернул документы и личные вещи. В кошевой службе получили свою «зарплату», которой едва хватило на обратный билет.

— Вот такие мы горе-«наёмники»!.. — посмеялись парни, памятуя о тех статьях в московских газетах. — Ну что, господа офицеры, пойдём в гостиницу? В ту же самую…, где тогда были… — в «Аист»? Приведём себя в порядок, в кафе посидим, а уж по утру и в путь-дорогу…

— сидя на открытой террасе кафе, за общим столом с гвардейцами, донскими казаками и тираспольчанами, пели все вместе песню, рождённую в знойном «Афгане», переложенную здесь казаками на приднестровский лад, -

…Обратная дорога. О чём рассказывать? Она уже другая…Одесса с атмосферой паучьей коммунальной квартиры; Москва, «площадь трёх вокзалов» — торжество срама и продажности всего и вся; Братск, втянувший голову в плечи, — обходящий сторонкой нагло-вальяжную «братву» и мелконаблатыканную шелупонь. Брр-р-р!.. «Боже мой, какая здесь унылая, серая жизнь!..»

…А через два дня в Тирасполь приехали бодайбинцы, и так же — в Бендеры, к Притуле, на вокзал!..

В скором времени прибыли и атаманы всех казачьих войск России. Союз казаков принял решение провести Атаманский совет в Тирасполе — столице сражающегося Приднестровья. Было что обсудить.

Из Иркутска прибыл и Театр народной драмы, в народе он более известен, как театр Дрожжина — по фамилии его художественного руководителя и главного режиссёра. «…Театр… командируется… для поднятия боевого духа…» — так в приказе по войску подчеркнул атаман ИКВ казачий полковник Меринов.

В начале своего пути, познакомившись с европейской театральной школой, коллектив театра — шесть крепких молодых мужчин, настоящих русичей — вскоре обратился к изучению русской народной и духовной культуры, именно в народной традиции почувствовал свои корни, сформировал нынешнее лицо. Можно смело сказать, что театр Дрожжина — единственный профессиональный коллектив в Сибири, серьёзно занимающийся возрождением духовной истории России.

«В наше лихое время, а вернее, безвременье, когда теле- и кинозалы, театральные подмостки захлестнула грязная волна блуда, насилия, осмеяния всех святынь российских и беззастенчивого вранья; когда проворовавшиеся вожаки, ползая на коленях перед Западом и Востоком, вымаливают валютные подачки, обещая с их помощью осчастливить народ, и спешно распродают российские земли под вывеской «свободных экономических зон» и демаркации границ «спорных территорий» — в это тяжелое время наш театр считает, что главное сейчас не экономика, не пресловутый «рынок» и пропитание, как нам усиленно внушают, но возвращение к таким вечным понятиям, как душа, дух, Отечество, соборность», — говорят его актёры. Во все тяжкие годы и смутные времена народ выстоял и спас святую Русь, обратясь «к животворным источникам: Православию и воинским примерам предков. И сегодня нам нельзя забывать о том, что в каждой эпохе есть своё Поле Куликово».

Труппа театра привезла и груз гуманитарной помощи — почти полтонны лекарств, медицинских препаратов, сухой плазмы крови, инструментария и перевязочного материала, — собранных иркутскими патриотами. В тираспольском госпитале врач — хирург из Москвы, осмотрел груз: «Ну, сибиряки, ну, молодцы! Этой помощи цены нет! Одних дефицитнейших лекарств только на полтора миллиона!..». А сколько сил и нервов понадобилось, сколько мытарств испытали, пока доставили этот груз. И опять же, где? Да в самом сердце России — Москве. Той самой, которую полвека тому назад отстояли сибирские полки. Сытая столица оставалась глухой к разыгравшейся на берегах Днестра трагедии. Она с безоглядностью неофита «осваивала» рыночные отношения, спеша затвердить новые «приоритеты» и нравственные «ценности». «Робкое» руководство Иркутского областного Красного Креста почему-то «поостереглось» снабдить этот груз своей визой, хотя там было только то, что предназначено для спасения человеческих жизней и облегчения страданий жертв военной агрессии. Отсутствие этой визы отодвигало груз в конец длиннющих очередей…