Акты отчаяния - Меган Нолан

Acts of Desperation by Megan Nolan

Copyright © 2021 by Megan Nolan

© Любовь Карцивадзе, перевод, 2022

© «Фантом Пресс», оформление, издание, 2022

Когда я впервые увидела его, мне стало ужасно его жаль.

Я оглядывалась в поисках выпивки, меня мучила жажда, и тогда-то все и началось.

Он стоял в галерее возле какой-то гротескной скульптуры – розовой, отдаленно похожей на что-то вроде мутировавшего человеческого уха.

Он увлеченно с кем-то беседовал, с горячностью то и дело показывая на скульптуру. Я поняла, что вижу его не впервые.

Однажды в библиотеке Ратмайнс я сидела напротив него и была поражена тогда, как и сейчас: самый красивый мужчина из всех, каких я когда-либо видела. Мы обменялись долгим взглядом.

Я в то время состояла в отношениях, но даже будь я свободна, то все равно не умела запросто вступать в разговор с незнакомым мужчиной. Позже я вспоминала его и решила, что он, вероятно, был в городе проездом. Такие люди – люди, которые вот так выглядят, не живут в Дублине или Ирландии, подумала я. Такие красивые люди не могут жить среди нас.

И вот он стоит в каких-то десяти футах от меня, и я снова не могу оторвать от него взгляда.

У Кирана были пушистые темно-русые волосы, какие бывают у совсем еще младенцев.

Большие серые глаза и римский нос с горбинкой, под которым алел идеальный рот херувима. Неправдоподобно розовый, чуть скривившийся то ли в раздражении, то ли в готовности рассмеяться. Киран был высокий и сутулый – как человек, вытянувшийся слишком быстро и пытающийся скрыть свой рост.

Кисти рук узкие и непропорционально крупные – даже с учетом длинных конечностей. Казалось, кости у него более хрупкие, чем у прочих людей. Черты лица тоже необычные, хотя сначала в глаза бросалось сложение. Скулы такие высокие, что глаза смотрели зло, когда он говорил, длинные пальцы в такт словам цепко хватали воздух, словно расставляли безделушки.

Но главным в Киране была не его исключительная красота, а то, что весь облик излучал бесконечную завершенность. Эта завершенность была в каждом жесте, во взглядах, в смехе. Кирану ничего не требовалось извне.

В подобном месте, обители искусства, ваш собеседник обычно озирается, высматривая куратора, а потому это особенно поражало. Киран казался если не совершенно счастливым, то неоспоримо цельным, словно весь его мир был заключен внутри него самого.

Можно ли полюбить человека, не зная его, с одного взгляда?

Как мне описать случившееся со мной без слова «любовь»?

Стоя в той галерее, я чувствовала не только сексуальное влечение (которое смутно осознавала белым шумом), но нечто, что я могу описать лишь как тяжелую и тревожную жалость.

Я вовсе не имею в виду, что чувствовала свое превосходство над ним. Почти всю нашу совместную жизнь я полагала, что Киран лучше меня как в сущностном, так и в поверхностном отношении.

Говоря про жалость, я имею в виду, что, просто взглянув на него, ощутила острую нежность к увиденному: он был человеком. В тот момент обыкновенные симпатия и сочувствие, которые я испытываю к любому человеку, обострились до такой степени, что я не могла дышать.

Даже сейчас, даже после всего, что произошло между нами, я по-прежнему чувствую, что он задевает меня за живое.

Киран не был ни первым красивым мужчиной, с которым я переспала, ни первым мужчиной, вызвавшим у меня навязчивую одержимость, но это был первый мужчина, которого я боготворила. Его телу предстояло стать для меня молельней, местом, где я могла забыть о собственной плоти и слиться с его. Это было абсолютное наслаждение, абсолютная красота.

По-вашему, я не осознаю, что называю его тело местом, объектом? По-вашему, я не осознаю, что такое быть женщиной, говорящей так о теле мужчины? Что я знаю о теле мужчины – и может ли хоть один из них заслуживать или нуждаться хотя бы в толике такого благоговения?

Каково это – быть красивым, но в то же время невидимым, стоит только захотеть? Каково быть красивым мужчиной?

Киран поймал мой взгляд, слегка улыбнулся и округлил глаза – как я надеялась, в память о нашей предыдущей встрече. Я подошла к нему, и он, прервав разговор, повернулся ко мне.

– А, это ты, – сказал он, словно мы договаривались встретиться.

– Она самая, – глупо сказала я и покраснела, услышав свой голос как бы изнутри собственной головы. Он звучал очень по-ирландски и был натужно весел. Киран говорил с акцентом, который я не смогла определить.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Киран, – сказал он и, словно прочитав мои мысли: – Но у меня только отец ирландец, а сам я датчанин.

Я встретилась с ним взглядом, и стыд во мне смыло удовольствием, уже соединившим нас.

Мы застенчиво улыбнулись друг другу.

– Как тебе выставка?

– Ну, – я постаралась ответить как можно быстрее и уклончивей, – это ведь просто уйма всякой всячины в какой-то комнате. Я не особо западаю на такое. Меня тут больше выпивка интересует.

Он оставил без внимания мои последние слова, сказанные с целью вывести нас оттуда, где мы находились, туда, где я ощущала бы себя комфортней.

– Разве наша задача не в том, чтобы попытаться понять, почему вся эта всячина именно в этой комнате? – спросил он.

Я поискала в его вопросе насмешку, но он, казалось, задал его без задней мысли.

– Просто с искусством я никогда не чувствую себя на твердой почве. О других вещах у меня есть некоторые знания, так что я могу их обсуждать. А тут я могу сказать все что угодно. У меня просто нет