Непокорные - Эмилия Харт

1619

Десять дней они держали меня там. Десять дней, и лишь вонь собственного тела составляла мне компанию. Даже ни одна крыса не почтила меня своим присутствием. Не было ничего, что могло бы их привлечь; мне не приносили никакой пищи. Только эль.

Шаги. Затем бренчание металла о металл – это отодвинули затвор. Свет больно ударил по глазам. Долю секунды люди в дверном проеме мерцали, словно они не от мира сего и пришли забрать меня в мир иной.

Люди обвинителя.

Они пришли отвести меня на суд.

2019

Кейт смотрит в зеркало, когда слышит этот звук.

Ключ, поворачивающийся в замке.

Дрожащими пальцами она торопливо поправляет макияж – черные ниточки туши, отпечатавшиеся на нижних веках.

В желтом свете хорошо видно жилку, пульсирующую на шее, под ожерельем, которое он преподнес ей на прошлую годовщину. Толстая серебряная цепочка холодит кожу. Когда он на работе, она снимает его.

Входная дверь со щелчком закрывается. Ботинки клацают по половицам. Вино с бульканьем наливается в бокал.

Паника трепещет в ней, будто птица. Она делает глубокий вдох, касается шрама на левой руке. В последний раз улыбается зеркалу в ванной. Нельзя позволить ему заметить, что что-то изменилось. Что что-то не так.

Саймон на кухне, облокотился на столешницу с бокалом вина в руке. Кровь стынет у нее в жилах. Длинный силуэт, подчеркнутый темным костюмом, линия его скул. Золото волос.

Он смотрит, как она идет к нему. На ней платье, которое – она знает это – ему нравится. Плотная ткань обтягивает бедра. Красное. Того же цвета, что нижнее белье. Кружевное, с маленькими красными бантиками. Как будто сама Кейт – что-то вроде содержимого упаковки, которую можно развернуть или разорвать.

Кейт подмечает детали. Галстука нет, три верхних пуговицы на рубашке расстегнуты, обнажая тонкие завитки. Белки глаз отсвечивают розовым. Он протягивает ей бокал вина, и в его дыхании она чувствует сладко-терпкий запах алкоголя. Ее спина и подмышки покрываются потом.

В бокале шардоне, ее любимое. Но сейчас его запах вызывает спазм в желудке, как будто запах гнили. Она прижимает бокал к губам, не делая глотка.

– Привет, милый, – говорит она высоким, отполированным специально для него, голосом. – Как прошел день?

Но слова застревают у нее в горле.

Он прищуривается. Несмотря на выпитое, он двигается быстро: его пальцы впиваются в нежную плоть выше локтя.

– Куда ты сегодня ходила?

Она всем своим существом хочет вырваться из его хватки, но знает, что лучше не сто́ит. Вместо этого она кладет руку ему на грудь.

– Никуда, – говорит она, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Я весь день была дома.

Она была осторожна: оставила айфон в квартире, пока ходила в аптеку, и брала с собой только наличные. Кейт улыбается и тянется, чтобы поцеловать его.

Его щека покрыта щетиной. С запахом алкоголя смешан еще какой-то запах – пьяняще-цветочный. Похоже на духи. Это уже не в первый раз. Внутри нее вспыхивает крошечная надежда. Если у него кто-то есть, это может быть ей на руку.

Но она просчиталась. Он отстраняется от нее и…

– Врешь.

Кейт едва слышит это слово – рука Саймона впечатывается в ее щеку и от вспыхнувшей боли все плывет. Все цвета в комнате размываются, смешавшись: золотистые половицы, белый кожаный диван, калейдоскоп лондонского пейзажа за окном.

Что-то грохочет вдалеке: это она выронила свой бокал.

Она хватается за столешницу, судорожно пытаясь вдохнуть и выдохнуть, в щеке пульсирует кровь. Саймон надевает пальто, берет с обеденного стола ключи.

– Никуда не выходи, – говорит он. – Если выйдешь, я узнаю.

Ботинки клацают по половицам. Дверь захлопывается. Она не двигается, пока не слышит скрип спускающегося лифта.

Он ушел.

На полу сверкают осколки разбитого бокала. В воздухе висит кислый запах вина.

Медный привкус во рту приводит ее в чувство. Губа, впечатанная в зубы силой его удара, кровоточит.

В ее мозгу что-то щелкает. «Если выйдешь, я узнаю».

Видимо, было недостаточно оставить дома телефон. У него есть другой способ. Другой способ следить за ней. Она припоминает, как разглядывал ее швейцар в вестибюле: неужели Саймон сунул ему пачку хрустящих купюр, чтобы он шпионил за ней? От этой мысли ее кровь застывает.

Если он обнаружит, куда она сегодня ходила и что делала, кто знает, что он еще может сделать. Установить камеры. Забрать у нее ключи.

И все ее планы сойдут на нет. Она никогда не выберется.

Стоп. Она уже вполне готова, ведь так?

Если выехать прямо сейчас, к утру можно уже добраться до туда. Дорога займет около семи часов. Она тщательно проложила маршрут на втором телефоне, про который он не знает. Водила пальцем по синей линии на экране, лентой вьющейся по стране. Она практически выучила его.

Да, она уйдет сейчас. Она должна уйти сейчас. Пока он не вернулся, пока у нее не сдали нервы.

Она достает «Моторолу» из тайника – конверта, приклеенного к спинке ее прикроватной тумбочки. Берет с верхней полки шкафа дорожную сумку, заполняет ее одеждой. Забирает из ванной комнаты свои туалетные принадлежности, коробку, которую сегодня спрятала в шкафчике.

Затем быстро меняет красное платье на джинсы и розовый топ. Дрожащими пальцами расстегивает ожерелье. Оставляет его свернутой петлей на кровати. Рядом с айфоном в золотом чехле: телефоном, за который платит Саймон, от которого он знает пароль. Который он может отследить.

Она роется в шкатулке с драгоценностями, стоящей на прикроватной тумбочке; пальцы нащупывают золотую брошь в форме пчелы – эта брошь у нее с детства. Она